Василия настолько ошеломил такой поворот дела, что он долго не мог прийти в себя. Ведь он был совершенно уверен, что они с полковником идут по правильному следу, что преступник уже известен. А теперь выяснилось, что сестра Теодоры ошиблась, опознавая труп.

— Почему же вы не приехали к сестре, как обещали? — спросил он кутающуюся в платок Лубникову. — Вас же ждали, встречали.

— Я действительно хотела переехать в Краснодар поближе к родственникам, — Теодора тяжело вздохнула. — Но так получилось все неожиданно. Михаила я знала всего несколько дней. Предложение же вступить в брак он сделал мне буквально в день моего отъезда и сразу же взял меня с собой. Я не могла написать, боялась: вдруг наш брак окажется недолговечным. Знаете, в жизни может всякое случиться. Думала, поживу месяц, другой, потом и напишу. Зарегистрировались мы с Михаилом уже в Прокопьевске. Я ведь не знала, что получится такая история…

Дорога казалась Василию длинной. Большую часть пути он провел один в коридоре. Не до разговоров было и Лубниковой.

Обычно, когда Василий возвращался из командировки, он прямо по-детски радовался, глядя на первые краснодарские постройки. Ему казалось, что он встречается с хорошими знакомыми. Сегодня же старший лейтенант хмуро посматривал на приближающийся в голубоватой дымке Краснодар.

Старшую Погорелову он заметил на перроне первым и сказал об этом Теодоре. Она быстро накинула плащ, направилась к выходу. Поезд остановился. Погорелова, увидев сестру, с криком бросилась к ней:

— Сестренка! Теодорушка! Живая!..

Полковник внимательно выслушал доклад Серебрянникова о результатах командировки и, прихлопнув ладонью бумаги на столе, протянул задумчиво:

— Да-а-а, старший лейтенант, ни на шаг мы с тобой не продвинулись. Ни на шаг. И понимаешь, во все отделы милиции края не поступило ни одного заявления об исчезновении женщины.

Он помолчал, глядя на хмурое лицо своего помощника, и неожиданно улыбнулся:

— Ты чего голову повесил? Найдем мы преступника, никуда он не денется. А проверять все, что хоть в какой-то мере может нас натолкнуть на след, — мы обязаны… Факт тут без тебя интересный появился. Заслуживает проверки.

Трофим Михайлович рассказал о встрече в поселке Афипском с гражданином Легайло и подчеркнул, что сейчас его зять Новожилов проживает в станице Северской и упорно уклоняется от встречи с тестем.

— Я сделал запрос в Магадан, проживает ли там Новожилова Василиса, — пояснил Емец, — ответа пока нет… Давай так сделаем: поговорим еще раз с Легайло, потом решим вопрос о задержании Новожилова. Он зверски избил свою жену… зверски, — сделал на последнем слове ударение полковник, — такой, как он, мог и убить. Да и пути-дороги этих людей как раз могли привести сюда, к поселку Афипскому. Родители их здесь живут… Как ты считаешь?

Василий, соглашаясь, сказал:

— Возможно, конечно, и это. Вполне возможно. Давайте проверим.

Через несколько минут зеленый милицейский «газик» стрельнул облачком дыма и отошел от управления.

— Надо Легайло расспросить о приметах дочери, — повернулся к Серебрянникову Емец. — Жаль, я этого не сделал сразу. Понимаешь, как-то неудобно было.

В пути полковник задремал. Василий посмотрел на его усталое с желтоватым оттенком лицо, и что-то теплое неожиданно нахлынуло на него.

Работники милиции застали Легайло во дворе. Он провел их в дом. Трофим Михайлович не хотел напрасно волновать родственников Легайло и поэтому тихо спросил:

— Мы одни?

— Да, — вздохнул Легайло, догадавшись, почему его об этом спрашивают.

— Новожилов или дочка что-нибудь вам сообщили?

— Нет… Новожилова захватить дома не могу, и от дочки нет писем.

— Вы знаете, товарищ Легайло, что Теодора Погорелова жива? — поинтересовался Емец.

— Как же, знаю. Весь поселок ходил смотреть на нее.

Глаза Легайло увлажнились, непрошеная крупная слеза прокатилась по его задубелой от ветра щеке. Легайло отвернулся к окну и заговорил:

— Я понимаю, почему вы приехали ко мне, и знаю, что хотите спросить.

— Тогда говорите, — попросил Емец.

— Еще когда я в гробу увидел ту убитую женщину, — тряхнул головой Легайло, — сразу у меня сердце кольнуло. И не только от жалости. Сам не знаю, почему… Ну, все же считали, что убитая — Погорелова Теодора, а я смотрел и, знаете, казалось, знакомое что-то вижу в убитой. Смотрю, а сердце будто кто прищемил… Конечно, ни лица у ней нет, ни головы, и трудно мне было распознать. Мать бы, та, ясно, скорее признала, да не мог я в то время сказать ей о своих горьких догадках. Сами понимаете, дело-то такое… Вертелись у меня мысли всякие в голове, потому я и к вам в тот день подошел, товарищ полковник.

Кирпичный, под новой шиферной крышей дом Новожиловых стоял в центре сада. Громадный рыжий пес, заметив незнакомых людей, рванул тяжелую цепь, захлебнулся от злобного лая.

И Емец, и Серебрянников одновременно увидели приблизившееся на миг к стеклу окна лицо мужчины.

— По-видимому, он, — заметил Василий вполголоса.

— Пожалуй, — согласился Трофим Михайлович.

Работники милиции простояли несколько минут: открывать им не торопились. Злобный пес по-прежнему рвался с цепи.

— Эй, хозяин! — крикнул полковник. — Выйдите на минутку.

Будто в ответ с противоположной стороны дома послышался звон разбитого стекла.

— Василий, с левой стороны обходи дом, — приказал Трофим Михайлович. Сам же бросился справа, перемахнул через забор и, пробежав немного вдоль плетня, отгораживающего усадьбу Новожиловых от соседней, присел.

Преступник кинулся влево, но заметив Серебрянникова, круто повернул вправо. Он бежал прямо на Трофима Михайловича. Василий преследовал его. Новожилову осталось до плетня два-три метра. Емец поднялся и властно приказал:

— Стой!

Почти в ту же секунду Трофим Михайлович увидел направленное на него дуло пистолета. На раздумья не оставалось ни секунды, и полковник бросился вперед, ударил рукой под локоть Новожилова. Бах! Б-а-ах! — прогремели два выстрела. Пули пропели над головой Трофима Михайловича. Он завладел рукой преступника и резко вывернул ее. Пистолет выпал. Подоспевший Серебрянников поднял оружие и крепко взял вторую руку Новожилова.

— Ты что! — крикнул Василий, — в кого стрелять надумал?!

— Спокойно! — попросил Емец. — Спокойно, старший лейтенант.

На выстрелы сбежалась целая толпа станичников. Низко опустившего голову Новожилова провели к машине.

По дороге Новожилов вдруг ткнулся головой в переднее сиденье и заревел. Емец, не ожидая этого, с удивлением повернулся к нему.

— Поймите! Не хотел я в вас стрелять! — кричал со слезами Новожилов. — Не хотел! Просто испугался и со страху начал палить.

— А почему убегал? — в упор спросил Трофим Михайлович.

— Я же понял, что вы из милиции. Вот и побежал.

— Чего же ты так милиции боишься? — все еще не остывший от пережитого, сердито спросил Василий.

— Потому что меня ищут…

— Почему? — тихо поинтересовался полковник.

— Я сильно побил жену… она в больницу попала из-за побоев, родила мертвого ребенка. В Магадане милиция против меня дело возбудила. Следователь взял с меня подписку о невыезде с места жительства до конца следствия. А я сбежал. Вот и испугался вас…

В этот же день пришло сообщение из Магадана. В нем сообщалось, что Новожилова-Легайло жива и уже здорова, проживает в Магадане. Новожилов не врал в машине: против него за избиение жены было возбуждено уголовное дело. Магаданская милиция просила задержать Новожилова и отправить его к ним.

— Будем этапировать? — поинтересовался у полковника Серебрянников.

— Конечно.

— А как же… ведь он стрелял в вас.

— Напишите товарищам в Магадан об этом. Там за все ответит, в том числе и за хранение огнестрельного оружия.