Но, разумеется, в компартии тогда еще существовали ортодоксы, для которых этот путь на Запад был как нож острый в сердце. Одним из таких людей был заведующий идеологическим сектором Московского горкома КПСС некто Ягодкин (имя и отчество забыл), объявивший настоящую войну «Машине Времени», в результате которой группа в конце 70-х и первой половине 80-х в столице фактически не выступала. Зато по кухням моментально разнесся слух о запрещении популярного рок-ансамбля. И тут уж неизвестно, чему нужно было верить, то ли ушам, то ли глазам, поскольку подмосковные города были просто уклеены кривыми рукописными афишками, извещавшими о концертах «Машины Времени». А в 1979 году группу и вовсе приняли на работу в Москонцерт, и она отправилась в бесконечные гастроли по стране, выдавая, говорят, по 30 концертов в месяц. Так мысль о том, что Запад нам поможет, стала самым активным образом внедряться в сознание масс.
С этим прозападным настроением резко контрастировала позиция Алексея Романова, лидера группы «Воскресенье», которую он высказал в песне «Предатель» (официальное название этой песни — «Я ни разу за морем не был»), где известный музыкант без обиняков назвал «западников» крысами, бегущими с тонущего корабля.
Казалось бы, такая позиция Романова должна была абсолютно соответствовать идеологическим установкам Политбюро, но двигателем всего остального творчества Алексея было, как сказали бы специалисты, эзотерическое христианство, а это уже ни в какие ворота не влезало. Более того, как это ни парадоксально, но ориентация на Запад позволяла сохранить систему. Попытка же сохранить корабль ударяла прежде всего именно по системе, то есть по «партийной олигархии». Поэтому, когда популярность группы «Воскресенье» в народе перевалила за «красную черту», против Алексея быстренько организовали судебный процесс и убрали с рок-сцены.
…Суд над Романовым состоялся даже не в Москве, а в городе Железнодорожном, что в тридцати километрах от столицы. Следствие вел тоже не московский следователь, а местный, некто Травина. Судебные заседания продолжались две недели, судья был молодой и в течение всего процесса, казалось, благоволил к Алексею, но когда дело дошло до чтения приговора, он просто зачитал то, что ему написала следователь Травина. Вернее, он даже не дочитал приговор до конца, потому что в зале суда поднялся страшный шум, крики, все присутствовавшие повскакали со своих мест, но еще до начала заседания в зал вошли крепкие молодые мужчины и женщины в штатском и тихохонько встали вдоль стен — уже по их виду было ясно, каков будет приговор. Так и случилось, Романову дали три с половиной года с конфискацией…
Впрочем, выпустили Алексея быстро, но не по амнистии, как принято считать. Из приемной министра обороны маршала Устинова позвонили прямо в Подольск, в тюрьму, и приказали Романова немедленно выпустить. За Романовым пришли в камеру: «С вещами! На выход!» Тот, думая, что его отправляют в другую тюрьму, заявил, что без Арутюнова, звукооператора «Воскресенья», осужденного вместе с ним, он никуда не пойдет. Тогда прихватили и Арутюнова. Без документов, даже без справки их вытолкали за ворота тюрьмы и закрыли за ними двери…
С утра по Москве прокатился слух, что Романова выпускают, и все друзья-музыканты уже ждали Алексея дома у его родителей. А вот и он сам — наголо бритый и уже округлившийся на тюремной каше… Впрочем, еще долгое время ему не давали нигде публично выступать…
Искушенный читатель наверняка скажет, что все рассказанное — лишь версия, а факты притянуты за уши. И мне даже нечем возразить: да, версия, да, притянуты. Однако еще за год до суда над Романовым, в августе 1982 года приказом Министерства культуры РСФСР за подписью председателя художественного совета А. И. Баева была расформирована группа «Аракс», создавшая стиль «русский хард-рок». Формальным поводом для ликвидации популярного ансамбля опять послужили какие-то «левые» концерты, якобы сыгранные «Араксом». Хотя за «левые» концерты логичнее было бы призвать к ответу администратора группы, в конце концов музыканты не обязаны даже знать, какие они играют концерты — «правые» или «левые». Дело музыкантов — струны дергать. Но тогдашний администратор «Аракса» отделался легким испугом, зато сама группа была срезана под корень. В связи с этим можно с уверенностью сказать, что причины столь жесткой и бескомпромиссной расправы над популярным ансамблем кроются отнюдь не в «левых» концертах, а в чем-то ином. Скорее всего, реальным поводом для ликвидации «Аракса» стали песни, рассказывающие о красоте родной страны. Кстати, несколько песен для группы написал наш старый знакомый Алексей Романов — «Синева, пустота, тишина», «Солнцем освещенная дорога» и «Черные кони» — все они моментально стали хитами.
Между тем петь о том, как у нас все плохо, было вовсе даже и не опасно. Я не знаю, например, ни одного случая преследования питерской панк-группы «Автоматические Удовлетворители», которая во всех своих песнях сравнивала нашу Россию с помойкой, — петь гадости, похоже, не возбранялось.
Зато в 1984 году была ликвидирована еще одна наша реальная супергруппа — «Круиз». Поводом для расформирования коллектива послужили многочисленные жалобы, поступавшие в Москву с мест. Особенно много их было, говорят, из уральских и украинских обкомов КПСС. Александр Монин, вокалист «Круиза», вспоминал, что больше всего претензий было к цвету его штанов: «Я тогда пошил себе красные штаны — на них наезжали: как можно шить штаны из красного знамени?! Я отвечал, что в Гражданскую войну это считалось особым почетом — из знамени красные штаны пошить. Да куда там! Гневные письма продолжали идти! Тогда я пошил себе желтые штаны, но на них стали наезжать на Украине: тоже, вишь ли, из жовтно-блакитного знамени пошил…»
Может создаться впечатление, будто «Круиз» разогнали из-за цвета штанов Монина, но, по-моему, ликвидация этой группы также имеет идеологическую подоплеку. То есть, скажем так: если бы «Круиз» исполнял песни, посвященные грядущему побегу из отчего дома, то его и пальцем не тронул бы никто. Но музыканты пели о красоте, о чувстве долга, о любви к Родине, а все это, конечно, идеологически чуждые системе явления. Разве можно допустить, чтобы группа пела: «Не позволяй душе лениться!»?Или: «В этот день, в этот час, даже если неохота, я готов петь для вас. Что поделаешь! Работа!»?Или; «Неужели ты не понимаешь? Красота в цветах — это ты!»?И чтобы народ на стадионах подпевал ей? Нет, такого допустить было нельзя, потому что петь можно было только о том, как у нас плохо. А послушаешь «Круиз» — и бежать из «этой страны» уже никуда не хочется! Ну а когда музыканты позволили себе спеть, что «музыка — не вы!», система восприняла это на свой счет и бабахнула по группе из минкультовских орудий. (Хотя, строго говоря, эта песня посвящена городу на Неве, она так и называется — «Музыка Невы».)
В то же время стоило какому-либо молодому рок-музыканту или рок-группе заявить о своей приверженности пути на Запад, как они автоматически попадали как бы в элиту рок-сообщества. Когда в 1982 году «Центр» Василия Шумова стал исполнять песни о различных островах в океане и о том, что стюардесса местных линий мечтает о полете в Бразилию, группа тут же была объявлена официальным рок-ансамблем студии «Союзмультфильм» и стала постоянным участником различных телевизионных шоу, таких, например, как «Что? Где? Когда?» или «Веселые ребята».
А вот Жанна Агузарова действительно пострадала незаслуженно. Как телефонные разговоры прослушиваются и записываются по ключевым словам (то есть магнитофон включается на запись, когда в трубке звучит какое-либо ключевое слово), точно так же по ключевым фразам выявлялись и рок-группы, подлежащие ликвидации. Стоило музыканту спеть песню о том, как на Руси жить хорошо, он тут же заносился в «черный список». Поэтому когда невинная, милая и где-то даже детская группа «Браво» исполнила песенку со словами о том, что «счастья искать надо тут», это прозвучало для системы, как пароль карбонариев! Группе не дали отыграть и трех концертов, в марте 1984 года несколько отрядов милиционеров мощными потоками нахлынули на дом культуры, в котором выступал ансамбль, затопили сцену, повязали музыкантов и увезли прочь от публики, чтобы та не смела даже и думать, что счастье надо искать ТУТ. Эта песенка противоречила вообще всем существовавшим тогда идеологическим нормативам, потому как счастья искать тут было уже не нужно, здесь оно уже было найдено в октябре 1917 года, то есть в любом случае счастье можно было искать только там, на Западе…
