Наталья Медведеварассказывала, что, живя во Франции, она как-то увидела по телевидению концерт группы «Коррозия Металла» и записала в своем дневнике: «Я буду петь с «Коррозией»!» Когда Наталья в 1992 году вернулась в Россию, она пыталась работать с «Круизом», с Иваном Соколовским, даже с «ХЗ»— все ей не нравилось. В 1995 году фирма «Фили» издала ее альбом «Russian Trip». Для его презентации Медведева начала собирать «живой» состав. Она обратилась за помощью к Пауку в Корпорацию тяжелого рока, где ее запись вызвала настоящую эйфорию, и вокалист «Коррозии» Сергей Высокосов по прозвищу «Боров» лично взялся за создание группы. Новый ансамбль был назван «Трибунал Натальи Медведевой». В его первый состав вошли сам Высокосов и два его товарища по «Коррозии» — гитарист Роман Лебедев (Костыль) и барабанщик Александр Бондаренко. Можно сказать, что таким образом сбылась та дневниковая запись. Не мистика ли это?

Молодая группа «Роджерс», состоящая из 20-летних ребят, пригласила Сергея Баски-Ляшенко, бас-гитариста и певца знаменитой группы 70-х годов «Рубиновая Атака», на роль фронтмена. Они позвонили Баски и сказали: «Дядя Сережа, вы когда-то клево играли бит-музыку, мы тоже играем бит, приходите к нам!» Баски аж прослезился!

«Мы, конечно, немножко все осовременили, но удивительно то, что мой репертуар почти полностью совпал с их репертуаром. Оказалось, что мы одним воздухом дышим. Это меня очень вдохновило! Хотя теперь мои эксперименты в области техно-музыки придется на время отодвинуть в сторону».

Как-то весной 1994 года покинувший «Бригаду С» Сергей Галанин зашел за струнами в один музыкальный магазин, где работали продавцами гитарист Сергей Левитин и басист Алексей Молодцов, музыканты из распавшейся группы «Т-34». Они-то и преддожили Галанину собрать жизнеспособный концертный состав. Галанин это предложение принял, и музыканты собрали группу «СерьГа». Вот что значит войти в нужную дверь! А ведь мог же Галанин за струнами пойти в другой магазин! Правда, и там могли бы за прилавком оказаться безработные рокеры, но тогда это уже была бы другая группа «СерьГа»…

Гастрольные байки

После того как Сергей Жариков и музыканты его группы «5001» окончили МИЭМ, перед ними встала проблема: нужна новая репетиционная база. Начались долгие поиски помещения для репетиций и хранения аппаратуры. В конце концов директор Дома культуры «Сетунь» пошел им навстречу. «Хорошо, — пообещал он, — вы будете здесь репетировать и хранить аппаратуру, но за это вас, если что, будут раза два или три в месяц посылать на мероприятия».

Той же осенью музыканты были командированы на конкурс вокально-инструментальных ансамблей Кунцевского района, посвященный XXIII съезду КПСС. В группе их тогда было трое: Павел Бабердин (гитара, вокал), Андрей Крустер (бас, вокал, ныне — звукорежиссер группы «Мастер») и Сергей Жариков (барабаны). Приехали они на конкурс, первым делом им дают бумагу и велят написать, что они будут исполнять. А у «5001» все песни были собственного сочинения. Что делать? Как получить разрешение на их исполнение? Жариков нашел элегантнейший выход: написал, что авторы песен — Лебедев и Кумач (ведь фамилия Крустера-то была Лебедев). Все эти песни прошли на ура.

Наши герои вышли на сцену, когда все другие ансамбли уже отыграли. Жариков был одет в телогрейку, Крустер — в старый и драный красный свитер, а Бабердин — в ободранные джинсы. Все вокруг стали смеяться. Бабушке, которая выпускала музыкантов на сцену, жалко их стало, она и шепчет: «Вы хоть верхнюю одежу-то снимите, в рубашечках останетесь, будете все одинаковыми…»

Бабердин подошел к микрофону и сказал: «Мы хотим вам исполнить детскую песенку». Все хихикают, усилители пашут на полную катушку, а текст в песне такой: «Солнышко во дворе, а в саду — тропинка…» И риффы в стиле «Гранд Фанк»! В зале рев начался, народ вскочил на спинки кресел, Крустер все давит и давит на бас, Бабердин пилит и пилит — и идет мощный наворот. Надо сказать, Крустер держал ритм железно, а это в роке главное, и на басе он играл исключительно аккордами и с фуззом.

Вторая вещь должна была быть из репертуара Джими Хендрикса. Как ее подать так, чтобы не вырубили электричество? Тогда это делалось «на раз». Бабердин вышел ее объявлять и говорит: «Следующая песня посвящается человеку капиталистического общества. В этом обществе человек никогда не может быть счастлив. Ибо его смех — это смех сквозь слезы!» В те годы существовали определенные языковые метафоры. Музыканты давали знак публике, а власти того языка не понимали. Разумеется, уже на второй фразе Бабердина прервали бурные аплодисменты, переходящие в овации.

Последней песней была «Водосточная труба» из репертуара «Оловянных Солдатиков», которую Бабердин, объявляя, посвятил только что прошедшему XXIII съезду партии.

Кончилось все тем, что музыкантов вызвали в райком комсомола и грозно спросили: «Вы что же, хотите сказать, что все решения съезда как сквозь водосточную трубу выливаются? — И добавили: — Надо вас расформировать!»

«Да у нас аппарат свой! Как это вы нас расформируете?»

«Ах, это еще и частная лавочка? Ну, тогда точно расформируем!»

Но вдруг комсомольские руководители предложили компромисс: «Ладно, тут у нас Баковка — трудное место. Поезжайте туда играть, а то там никто долго не задерживается». Странно как-то это прозвучало. В конце 70-х комсомольцы чуть что — рубили сплеча, а тут сами концерты предлагают!

Итак, Баковка. Приехали Жариков, Крустер, Бабердин и еще один гитарист Билл Мирошников — здоровый, огромного роста парень, — наместо, смотрят: сцена высотой под потолок, залезать туда приходится по лестнице, которую потом за собой втягивают. Почему? Ничего не понять! А им говорят: «Тут каждый вечер в половине одиннадцатого драка начинается. Но вы внимания не обращайте, только играйте погромче».

И правда, ровно в половине одиннадцатого началась драка: человек эдак пятьдесят на пятьдесят… Жариков говорит Биллу: «Ты иди, послушай, как колонки звучат». Он пошел, остановился в центре танцплощадки, вокруг него махаловка идет жуткая, но его не трогают: не знают, кто такой. Тогда они поняли, почему сцена такая высокая!

Вот такая жизнь была. Зато никто никакие «литовки» не смотрел. Публика либо принимала группу, либо нет. Принимали же в двух случаях: либо это было похоже на жизнь, либо абсолютно не похоже — обезьяны, Париж и все такое прочее. И если музыка не нравилась, то в музыкантов летели кирпичи. А если нравилась, то кирпич заворачивали в телогрейку. На сцену постоянно бутылками пустыми бросались. А Жариков кидал их обратно, в толпу…

Я часто размышляю над тем, как и почему иные — далеко не все — люди начинают увлекаться рок-музыкой? И, как ни крути, получается, что часто в этом повинны… родители. Вот и я фактически с малых лет был погружен в звуки биг-бита. Я еще не ходил в школу, когда в нашем доме появилась ультрамодная для того времени магниторадиола «Романтика-М». В огромном и тяжелом коричневом ящике умещались и проигрыватель, и магнитофон, и приемник. Магнитофонные ленты (тип 2, рвущиеся, если их чуть-чуть потянуть) родители быстро заполнили записями шейков и твистов. За пару дней я научился пользоваться магнитофоном, и когда мама с папой уходили на работу, моими близкими друзьями становились Вадим Мулерман, Нина Бродская, Тамара Миансарова, Владимир Макаров и другие первые наши рокабиллы. Надо признаться, в ту пору я еще был не в состоянии различать танцы по стилям, это была просто ласковая домашняя музыка.

Потом появился магнитофон побольше и получше — двухдорожечная «Астра». Его купил отец — он разрабатывал для этой модели некоторые важные технические узлы. Став старше, я полностью «оккупировал» магнитофон западным роком. Отец по моде того времени попытался высказать негативное мнение по поводу моего нового увлечения. Вряд ли это было его собственное мнение, просто родители постоянно накачивались учителями и прессой плохим отношением к рок-музыке. Но однажды я услышал, как отец, отдыхая, насвистывал какую-то знакомую тему. Прислушавшись, я узнал мелодию из альбома «The Beatles» «Клуб одиноких сердец сержанта Пеппера». Я включил отцу оригинал, и больше вопросов между нами не возникало…