— Отчего она умерла?

— Утонула. Ее бросили в открытое море после попытки удушения, которая не удалась. Исходя лишь из предположений, патологи определили, что она проплыла полмили, пытаясь спастись, но лишилась сил и сдалась на милость стихии. У нее была беременность четырнадцать недель. Убийца сбил ее с ног и изнасиловал перед тем, как сбросить в воду.

Ингрем был потрясен.

— Что за человек мог совершить такое?

— Неприятный. Увидимся через час.

Гриффитс заполнила множество бланков именем Кейт Самнер. Ни в одну больницу в Дорсете или Гемпшире Самнер не поступала. Только когда Гриффитс провела рутинную проверку через управление в Уинфризе, чтобы получить информацию о местонахождении невысокой светловолосой женщины в возрасте тридцати одного года, которая, как оказалось, без вести пропала из Лимингтона в последние сорок восемь часов, стали сходиться концы с концами.

Два детектива прибыли на встречу с констеблем Ингремом точно в назначенное время. Сержант, высокомерный, самоуверенный тип, который явно считал, что каждый разговор представляет собой возможность произвести впечатление, выкатился из автомобиля, как раздутый шар. Позднее Ингрем так и не мог вспомнить его имени. В самых важных местах он произносил такие слова, как «ссылаться на то, что это особо важное расследование», в котором «основным является скорость его проведения», чтобы у убийцы не было шанса уничтожить вещественные доказательства и другие улики преступления и (или) совершить новое преступление. Местные моряки, яхт-клубы и порты были «нацелены» на сбор информации о жертве и (или) убийце. Опознание жертвы было «главным приоритетом». У них имелась зацепка об исчезновении женщины, но никто не шелохнется, пока муж не опознает ее по фотографии и (или) по телу. Вторым приоритетом было определение судна, с которого она предположительно сброшена, а также предоставление возможности судебно-медицинским экспертам тщательно обыскать судно с целью обнаружения образцов неинтимного характера, которые могли бы иметь отношение к убийству. «Дайте нам подозреваемого, — предложил он, — а анализ на ДНК сделает все остальное».

Когда монолог подошел к концу, Ингрем выжидательно уставился на него, но ничего не сказал.

— Ты все понял? — нетерпеливо спросил сержант.

— Думаю, да, с-э-рр, — ответил Ник с сильным дорсетширским акцентом, сдерживая соблазн дернуть его за шевелюру. — Если будут найдены ее волосы на судне любого владельца, это значит, что он насильник.

— Почти точно.

— Это замечательно, с-э-рр, — пробормотал Ингрем.

— Кажется, тебя недостаточно убедили, — вставил инспектор Гелбрайт, прибывший с сержантом и с удовольствием наблюдающий за представлением.

Ник пожал плечами и взял обычный тон:

— Единственное, что могут доказать образцы неинтимного характера, — она была на судне хотя бы один раз. Но это не является доказательством насилия. Полезными будут только анализы на ДНК.

— Ну, продолжай, — кивнул инспектор. — Вода не оставляет вещественных доказательств. Патологоанатом взял мазки, но без оптимизма ждет результатов анализов. Либо она пробыла в море слишком долго и все, что могло оказаться полезным, смыло в море, либо преступник пользовался презервативом.

Приятная внешность, аккуратно подстриженные рыжие волосы, веснушчатое лицо, мальчишеская улыбка, — одним словом, инспектор Гелбрайт выглядел моложе своих 42 лет. За простодушным видом скрывался недюжинный ум, и это заставало врасплох тех, кто судил о нем по внешности.

— Так сколько времени продолжалось ее пребывание в море? — спросил Ингрем с искренним любопытством. — Скажем так, каким образом патологоанатом определил, что она проплыла полмили? Это очень точная оценка.

— На основании состояния ее тела, преобладающих ветров и течений, а также того обстоятельства, что она должна была быть еще жива, когда оказалась на берегу мыса Эгмонт. — Гелбрайт открыл портфель и достал лист бумаги. — Жертва умерла от утопления в воде, уровень которой увеличился при приливе в 1.52 ночи по британскому летнему времени в воскресенье 10 августа. Несколько показателей, таких как определенная патологом пониженная температура тела, то обстоятельство, что килевое судно не могло подплыть слишком близко к скалам, а также течение вокруг утеса Голова св. Албана, дают основания предполагать, что жертва вошла в море, — он постучал пальцем по странице, — минимально в полумиле к западу-юго-западу от того места, где было обнаружено тело.

— Ладно, хорошо, даже учитывая минимум, это не означает, что она проплыла полмили. Вдоль этой части берега есть несколько сильных течений, поэтому море могло отнести ее в восточном направлении. То есть реально она должна была бы проплыть всего лишь две сотни ярдов.

— Я думаю, этот факт тоже принят во внимание.

Ингрем нахмурился:

— Так почему же есть признаки понижения температуры тела? Последнюю неделю ветры были слабые, море спокойное. При таких условиях и средненький пловец может преодолеть расстояние в двести ярдов за пятнадцать-двадцать минут. К тому же температура воды в море обычно на несколько градусов выше температуры ночного воздуха, поэтому более вероятно, что понижение температуры тела началось на берегу, но не в воде, особенно если жертва была без одежды.

— Но в этом случае она не умерла бы от утопления.

— Нет.

— Так какой же смысл в том, что ты говоришь? — спросил Гелбрайт.

Ник покачал головой:

— Сам не знаю. Но не могу логически связать тело, которое я видел, с тем, что утверждает патологоанатом. В прошлом году в Суанедже команда спасательной службы выловила из моря труп. Он был черный от синяков и раздулся до размеров, в два раза превышающих размеры тела.

Инспектор еще раз взглянул в документы.

— Хорошо, но есть и ограничения по времени. Доктор утверждает, что время смерти должно совпадать с высокой водой, а при отливе женщина осталась на берегу. Он приводит и такой довод: если бы она не достигла пристанища на мысе Эгмонт перед тем, как утонула, то тело было бы втянуто обратными потоками воды и выброшено где-нибудь около утеса Голова св. Албана. Сопоставь эти обстоятельства и получишь ответ, не так ли? Попросту говоря, она должна была умереть в нескольких ярдах от берега, а тело было выброшено на берег вскоре после этого.

— Все это очень печально, — вздохнул Ингрем, вспоминая крошечную кисть руки погибшей, словно помахивающую в морской пене.

— Да, — согласился Гелбрайт.

Констебль все больше нравился Гелбрайту. Инспектор всегда предпочитал полицейских, которые проявляют свои чувства. Это признак честности.

— Есть ли вещественные доказательства того, что ее изнасиловали, учитывая, что доказательства, которые могли бы быть полезны, смыло?

— Синяки на внутренней поверхности бедер и спине. На запястьях следы от веревки. Кровь с очень высоким содержанием бензодиазепина… возможно, рогипнола. Вы знаете, что это такое?

— Ммм… Средство, которое применяют при изнасиловании на свиданиях… Я читал… хотя никогда не приходилось встречаться с этим на практике.

Гелбрайт передал ему отчет.

— Будет лучше, если сам прочтешь его. Это всего лишь предварительные заметки, но Уорнер никогда ничего не напишет, если полностью не уверен, что прав.

Документ не был длинным, и Ингрем быстро просмотрел его.

— Итак, вы ищете судно с пятнами крови? — Он положил документ на письменный стол.

— А также частички кожи, если ее насиловали на деревянной палубе.

Ник покачал головой:

— Я бы не обольщался. Преступник скорей всего вымыл палубу из шланга, как только оказался в порту.

— Мы знаем, — кивнул Гелбрайт, — именно поэтому нам нужно идти. Наша единственная зацепка — предположение, что судно, на котором она была, пришло из Лимингтона. — Он достал записную книжку. — Вчера в Пуле недалеко от одной из гаваней была найдена трехлетняя девочка. Ее пропавшая мать по описанию соответствует найденной жертве. Ее зовут Кейт Самнер, место проживания Лимингтон. Ее муж был в Ливерпуле четыре дня, но сейчас он возвращается для опознания тела.