* Ladybird (Божья коровка) – английское издательство, выпускающее книги для детей от 0 до 7 лет. (прим. пер.)

Сломя голову нестись по бетонным ступеням, ведущим из холла к его кабинету. Надо успеть добежать, прежде чем телефон перестанет звонить, если Линды Коулс нет на месте. Она есть. Он входит в комнату, она тянет ему трубку. В уголке её рта притулилась сигарета. (Х.В. 16,0 Ч.В. 12,4. Самая умная на кафедре).

– Тебя, солнышко. Снова мистер Пауэлл. Калеб заранее знает, что тот скажет.

– Калеб, меня сегодня не будет. Простыл. Доктор сказал, что пару дней мне нельзя напрягаться.

– Хорошо, Энди. Справимся и без тебя. Сегодня в Уэстоне всё будет в порядке.

Ленивый хуятор! Дрочила! С тех пор, как в прошлом декабре его назначили на замену бывшему заведующему кафедрой комплексного обучения, он не проработал целиком ни недели. Каждый раз гнилые отмазки.

– Поразительно, правда, Линда? Его снова не будет на работе.

Линда берёт у Калеба трубку и кладёт на место.

– Солнышко, а как выглядит этот мистер Пауэлл? Не помню, чтобы он у нас что-нибудь вёл.

– И не можешь помнить. Ты была на практике те два дня, что он проработал.

Линда очень опрятна и аккуратна. Хорошо работает руками. Подрабатывает сексуальной разрядчицей в обветшалом местном салоне. Уже набрала хорошую клиентскую базу. Остаток недели изображает секретаршу Калеба. Отвечает на звонки и печатает письма. Все довольны. Особенно прелестная Анжела Уайт, соцработник в области образования в этой школе. Она еженедельно проверяет журнал и видит, что присутствие Линды отмечено каждый день. Всё идёт, как должно. Милая девочка Анжела. Предана работе и наделена обалденными крупными титьками. Сочетание, которое Калеб считает редким и привлекательным. Неотразимым.

– Ничо, если я отойду, солнышко? Я хочу писать.

– Ага. Иди, конечно. Десять минут, да?

Линда выходит из комнаты с сигаретой в руке. По дороге вихляет жопкой. Калеб улыбается себе и закрывает дверь. Садится и набирает номер. Отвечают сразу.

– Рис у телефона.

Сердце Калеба начинает колотиться. Дыхание учащается, горло сдавливает. От контакта с врагом глубоко в нём вскипает злоба.

– Слушай, Рис, жирный котях! Включил на хуй отопление взад, или я тебе яйца отрежу!

– Дак, тебе нужна помощь, ты болен.

– Я здоровее, чем будешь ты, если отопление не включат. Рис, моё место тебе не достанется! Дрочила! Скажи своим дружбанам из оппозиции, я крепок, как морёный дуб! Я, блядь, Плантагенет!

– Дак, позволь, я устрою тебе приём у специалиста? А то получится, как с Джереми Филсом!

В голове Калеба звенит колокольчик тревоги. Этот ублюдок заговаривает ему зубы, пока они отслеживают звонок.

– Иди на хуй! Высокомерная скотина! И не говори, что тебя не предупреждали!

Калеб швыряет трубку на аппарат. Ощущает глубинный внутренний блеск самодовольства и еле заметную дрожь в руках. Подходит к раковине и наполняет чайник, чтобы заварить себе чай. Хотя только десять утра, он уже сделал дневную норму. Чувствует, как внутри перекатывается волна адреналина. Заставляет сердце биться в почти самоубийственном ритме. Эта работа за год собрала жатву из трёх учителей, и он не собирается становиться четвёртым.

Пока Калеб отмывает чашку, он клянётся, что больше никогда не позволит работе так на себя влиять. Не даст системе превратить себя в лопочущего идиота. Со слюнявым ртом и ссущего в трусы, делающего заметки куском мела. Когда он почувствует, что крыша потекла, он тут же уволится. Вернётся к своим любимым самоделкам*, или будет лазать по холмам Камберленда. Падение, которого он, конечно, всегда может избежать. Вырыть тоннель, как покойный Джереми Филе. Произносится, скорее, как «Пиле», с непроизносимой «Эйч». Бывший заведующий кафедрой К.О. разработал идеальный план. Вырваться к цивилизации, переобучившись на школьного библиотекаря или курьера. Потом дойти до нервного истощения.

* В переразвитых странах самостоятельная работа в быту (от постройки домов и ремонта до изготовления детских костюмов) выделена в отдельное увлечение – DIY (Do It Yourself, Сделай сам).

Они не призовут его больше на военную службу, не пошлют обратно на фронт. После двадцати-то лет обитания в окопах. Снаряды рвутся вокруг чуть не каждую секунду. Взрывы внутри головы. Они не посмеют. В сорок восемь лет реакция замедляется. Появляются свои мысли. Сложнее адаптироваться к постоянно меняющимся моделям педагогического мышления. Потом национальный учебный план и вся эта хуета. Тот, кто помоложе, может увидеть смысл в записях достижений, четвёртом ключевом этапе, восьмом образовательном плане. Обучение через исследование. Не бывает непослушных детей. Калеб сам с этого хуеет. Он принадлежит к старой школе, где были стандарты одежды и поведения. Где хорошее поведение не требовало усилий, его насаждали в жёсткой форме. В те дни работа шла по армейскому типу. Школа делилась на цвета или дома. Красный, зелёный, голубой, жёлтый. Были классы А, В, С, D. Ботанов собирали в А и В, а психов и раздолбаев – в С и D.

Столы стояли рядами. Никаких, блядь, кругов! Самые способные ученики сидели на передних партах, и, чтобы ответить, поднимали руки. Таблицу умножения учили наизусть. Учителя барражировали между рядами с указкой, готовые и стремящиеся пустить её в ход. Высматривали, как дети шепчутся. А когда спектакль кончался, дежурный учитель звонил в звонок. Первый звонок означал, что все встают и стоят. СТОЯТ! Никто не смеет сделать ни шагу. А кто посмеет – избиение перед школой. Второй звонок – и они бегом строятся в ряды. В два раза быстрее, чем могут! Стоять прямо, плечи расправить! Взгляд – в затылок впереди стоящему. Помоги Господь тому, кто скажет хоть слово, пока они идут строем*.

* Доктор Бепсфнлл заявил Комиссии, что одержимость Калеба Дака старомодными и дискредитированными педагогическими методами стала основной причиной его заболевания.

Из четырёх учителей, работающих сейчас в К.О, Калеб единственный знаком с заветами Предков, и он ощущает, что в качестве и.о. заведующего обязан передать свои знания. Однако донести информацию до людей непросто. Каждый день Энди Пауэлл звонит и сказывается больным. Лин Джонс, пузатая волосатая Мужебаба, изо всех сил пытается отловить своих любимых попугайчиков, а Джен Скотт завела отношения с Балдевом Сингхом. Агрессивным индийцем из одиннадцатого класса с плохим поведением.

В кабинете Калеба снова звонит телефон, прерывая размышления. Он берёт трубку, готовый ко всему. Лает, как собака, прежде чем ответить. Чтобы вызвать замешательство.

– Гав! Гав! Бристольский собачий приют!

– Доброе утро, Калеб. Приятно, что ты ещё не потерял чувства юмора!

Он сразу узнаёт голос. Это Уильяме Любезный В.М. Снова его пульс учащается.

– Доброе утро, директор. Как дела?

– Послушай, Калеб, есть свободная минутка? Хочу поговорить с тобой.

Калеб мешкает. Ясно, что за этим стоит Рис. Не стоит проявлять слишком большое рвение.

– В следующий понедельник утром для меня было бы в самый раз.

– Девять тридцать тебя устроит?

– Меня – да. Гав! Гав!

Калеб медленно нажимает на рычаг и слушает второй щелчок. Его нет. В животе мутное ощущение, словно за ним тайно следят. Собирают улики для его увольнения. Калеб знает, что они слишком много смотрят телевизор. Любят парную игру. Классический вариант с плохим копом и хорошим копом. Только в их случае это Мистер Любезный Валлийский Мудак и Мистер Мерзкий Валлийский Мудак. Их способ контролировать дела. Уильяме опаснее всего, когда он вежлив и любезен. Потом, когда он решает, что размягчил подозреваемого, он просит Риса поработать ножом. Что тот и проделывает с большим удовольствием. Калеб знает, что имеет дело с коварным валлийским ублюдком. Придётся следить за ним, как ястреб. Первый Уровень Осведомлённости*!

* Стокгаузен сказал, что Первый Уровень Осведомленности – знать своего врага.

Калеб не любит говорить о доме. Не хочет, чтобы выжирающее мозг убожество рабочего места смешивалось со святостью и уютным спокойствием абсолютного домашнего блаженства. Котлеты – отдельно, мухи – отдельно.