Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Дойдя до своего квартала, я увидел мою машину, припаркованную перед домом. Я сообразил, что ее пригнал кто-то из Толиных ребят. Из кафе напротив мне помахал Майк Рицци.

– Пришло тебе вчера, – сказал он, держа в руках большой плоский пакет, когда я вошел и сел у стойки. – Я забыл. Хочешь пирога, Арти? Лимонные меренги сегодня – пальчики оближешь. – Я покачал головой, но он все равно положил мне кусок. – За мой счет.

В ламинированном конверте оказалась записка от Сида. Поздравление со свадьбой. Также в конверт была вложена фотография Стэна Гетца, сделанная Германом Леонардом. Мой любимый музыкант, мой любимый фотограф. Я посмотрел на штамп: Сид отправил его в ту субботу, когда начал вызванивать меня.

– Потрясающая свадьба, – сказал Майк. – Сногсшибательно. В чем дело? У тебя такой вид будто привидение увидел. Как тебе пирог? – Майк подчеркивал, что у него подают лучшие пироги из всех нью-йоркских кафе, о чем написано в «Таймc».

Он следил, как я откусываю. Вкусный пирог: кисло-сладкий, сочный, с хрустящей сахарной корочкой. Даже при моем паршивом настроении я не смог устоять и под пристальным взглядом Майка умял весь кусок, попутно выпив две чашки кофе без молока. И поскольку в заведении никого больше не было, я облокотился на стойку и показал пачку сигарет.

– Конечно, – разрешил Майк. – Кури, если хочешь.

– Тебя что-то тревожит, Майк?

– Я слышал, будто на следующей неделе собираются врезать по бирже и прочим финансовым домам, а третью годовщину башен-близнецов. Террористы проклятые. Ты веришь в это?

– Я ни во что не верю. И уж точно не верю ни единому политикану. Во всяком случае, этим летом. А ты, Майк? Купился? Думаешь, это реально, или дело в грядущих выборах, а мы верим в страшилки, как лети?

Он привстал и включил телевизор, стоявший на полке нал коробками с хлопьями.

– Я знаю одно – мне надо укатить на грузовике в Джерси, а путь через этот туннель – сущий кошмар. Там у мостов разгуливают типы с «Калашниковыми», как в позапрошлую зиму, ничуть не меньше. И знаешь, все это меня достало. Уйти бы в отпуск навсегда.

– Да, знаю, – краем глаза я смотрел телевизор. Репортаж из России про погибших детей. Потом на экране появился Буш.

Майк поднял на него глаза и сказал:

– Вот он – что надо. Правильный мужик.

– Да ты шутишь.

– Мне нравится Буш. Имею право.

– Но это же глупо, старик.

За все годы, что Майк Рицци жил в этом квартале, я не видел его таким злым. Его лицо побагровело.

– Сомневаюсь, что я дурак, и вообще, за кого я голосую – не твое дело! Я не дурак, знаешь ли, слушаю новости, смотрю «Фокс», Си-эн-эн, и мне нравится Буш. Я верю, что он печется о простых людях, вроде меня. С ним чувствуешь себя в безопасности.

– Мне жаль, – сказал я.

– Кого?

Я принялся извиняться, но он отвернулся, махнув рукой, то ли в знак того, что принял мои слова, то ли предлагая убраться. Потом кинул на жаровню ломтики бекона. Заскворчал жир. Майк обернулся.

– Все нормально, – сказал он.

Желая избежать опасной дискуссии, я вышел на улицу и едва не споткнулся о негра, лежавшего на земле. Он был голый, если не считать грязной майки и рваного полотенца вокруг бедер. И все, ничего больше. Так и валялся. Я наклонился и пощупал пульс. Он был едва живой. Я повидал много таких пропавших наркоманов, вновь наводнивших город. Ни жилья, ничего за душой, кроме пламенных речей политиканов с равнением на флаг.

Все устали, все пили по-черному. Я вдруг вспомнил, что у Майка Рицци сын в резерве ВВС и его командировалн в Ирак.

Негр не шевелился. Я вернулся к Майку и попросил его позвонить 911. Подождал, пока прибыли медики и затащили парня в «скорую». Когда его поднимали, полотенце упало, и он предстал совсем голым, не считая майки и одной грязной кроссовки.

20

Я узнал сына Сада сразу, как только увидел его через открытую дверь квартиры Маккея в Ред-Хуке. Вошел и представился другом Сида. Я надеялся, что удастся еще раз там осмотреться, у меня по-прежнему был украденный ключ, но дверь оказалась открыта.

– Алекс Маккей, – назвался он и представил женщину, сидевшую рядом на краю кресла, как мисс Маккей.

Это была сестра Сида. Она сидела прямо, не касаясь спинки, и держала в руках коробку с фотографиями. У нее были коротко стриженные седые волосы, жемчужные серьги, черное льняное платье, и хотя она была старше, как две капли воды походила на Сида.

Алекс отошел от шкафа, где изучал отцовские книги.

– Что вы хотели? – спросил он.

– Я был другом Сида, – ответил я. не упомянув, что еще и детектив.

Он оказался весь в отца. Светлое гладкое лицо, бесстрастное, будто его отлили только утром. Он выглядел моложе своих лет – я знал, что ему около сорока, – это первое, что я заметил в нем. На нем была дорогая синяя летняя рубашка и черные джинсы. Он казался выше Сида, с широкими плечами и крепкими руками. Сид был женат недолго, и от этого брака родился Алекс.

Явно удрученный смертью отца, он нервно расхаживал по квартире, но я не видел и намека на скорбь.

– И какого рода друг? – спросил он с едва уловимым сарказмом. – Готов спорить, у него было много таких друзей.

– Алекс, – произнесла его тетя, – перестань.

Я обратился к мисс Маккей со всей мыслимой небрежностью:

– Расскажите мне об Эрле. Сид говорил, что у него был брат по имени Эрл, и в детстве они дружили. Вы наверняка знаете его. Сид упоминал, что подростками они были очень близки.

Она хранила невозмутимость.

– Никогда не слышала о таком. Не знаю никого по имени Эрл из нашей семьи. – Она опустила взгляд на коробку. – У Сида было столько фотографий. Даже представления не имею о большей части этих людей. – Она взяла одну и всмотрелась. – А жаль.

Когда я попросил у нее номер телефона, она сунула руку в ридикюль и протянула мне визитку, где были выгравированы ее имя, адрес и телефон.

– Вы коп, – заявил Алекс, отложив книгу. – Так ведь?

– Мы уже беседовали с полицией, – сказала тетя. – Рассказали им все. Это был несчастный случай. Верно, милый? – она повернулась к Алексу. – Мы же согласились, да? Знаю, у нас поговаривали и о самоубийстве, но, по-моему, это несчастный случай. – Она произнесла это так, словно могла предугадать, как умрет Сид.

– Надо бы подышать воздухом и подымить, – сказал мне Алекс. – Не желаете прогуляться со мной?

Мы вышли на улицу и направились вдоль пирса. С реки дул порывистый ветер, лодки колыхались на волнах.

Алекс извлек из кармана тонкую самокрутку и закурил. Когда он упомянул о потребности «подымить», я думал, что он подразумевает сигареты. Казалось, его не смущает, что я коп. Но мне косяк не предложил. Я достал свои сигареты.

Он был напряжен, как струна, кожа обтягивала скулы. Алекс оказался нервным парнем.

Наконец я спросил:

– Когда ты его видел в последний раз?

– Около года назад, – ответил он.

– А говорил с ним когда?

– Не знаю. Несколько месяцев назад.

– Он сказал, что ты прислал ему плеер, – заметил я, припомнив, как Сид сообщал, что слушал его на веранде мексиканского ресторанчика накануне моей свадьбы. – Ты не разговаривал с ним, но прислал подарок?

– Скажем, я хороший сын.

– Почему вы не встречались? Как так?

– Я не любил его, – тихо сказал он.

– Наверное, это было тяжело.

– Для кого?

– Не хочешь рассказать, где был неделю назад?

– Я рассказывал об этом уже десятку людей. Тут у меня полный порядок, – ответил Алекс. – Я работал на Борнео. Я – ДФ.

– Кто?

– Директор по фотосъемке. Фотограф. Готовлю этнографические материалы для журналов вроде «Нэшнл Джиогрэфик». Наверное, в этом было что-то фрейдистское – я хотел, чтобы для моего семейства было как бельмо в глазу, что я щелкаю дикие племена, негров с кольцами в носу, тех самых, которых моя семейка считает людоедами. Я надеялся довести их до белого каления, но получил кое-какие призы, стал для них притчей во языцех на какое-то время, семейной звездой на месяц, а потом это превратилось просто в мою работу. Когда я узнал про отца, пришлось добираться сюда на шести аэропланах.

39
{"b":"161800","o":1}