— Я тебя поняла, сеньорита, и я согласна. А теперь поговорим о другом. Мне кажется, ты одобряешь замыслы Колумба?

— Что значит мнение юной, неопытной девушки для мудрой королевы Кастильской, которая может советоваться с учеными и прелатами! — скромно ответила Мерседес.

— Но ты одобряешь его замыслы? — настаивала королева. — Или я неправильно тебя поняла?

— Я верю в Колумба, сеньора! Небо воздаст ему за его высокое благородство, и он добьется успеха на благо людям и во славу церкви!

— И ты думаешь, что найдутся знатные рыцари, которые последуют за этим никому не ведомым генуэзцем в столь дерзкое и опасное плавание?

Королева почувствовала, как дрогнула рука Мерседес, которую она ласково держала в своей, и, подняв глаза, увидела, что девушка потупилась и покраснела. Но Мерседес понимала, сколь многое зависит сейчас от ее самообладания — судьба любимого, счастье, вся ее жизнь! — и сумела ответить с твердостью, одновременно порадовавшей и удивившей королеву:

— Да, сеньора, я в этом уверена! И думаю, что дон Луис де Бобадилья тоже отправится с Колумбом. С тех пор как его тетушка откровенно поговорила с ним о целях и назначении экспедиции, он только об этом и думает. Он даже готов пожертвовать своим имуществом, если согласятся опекуны!

— Чего ни один опекун не должен делать! Мы можем распоряжаться своим состоянием, но не имеем права рисковать чужим, Однако, если дон Луис де Бобадилья останется верен своему намерению, я буду о нем лучшего мнения, чем была до сих пор!

— Сеньора!

— Слушай меня, дочка! Сейчас не время говорить об этом: меня ждут на совет, король уже там. Мы все обсудим с твоей опекуншей и не станем держать тебя в неведении. Но помни, Мерседес де Вальверде…

— Госпожа моя!..

— Помни свое обещание! Ты дала его по доброй воле и должна его сдержать.

Изабелла поцеловала девушку в бледную щеку и удалилась в сопровождении своих дам. Обрадованная и в то же время испуганная, девушка осталась одна посреди обширной залы, напоминая собой прекрасную статую Неуверенности.

На следующий день Альгамбра, как обычно, была заполнена придворными: одни жаждали новых милостей, другие явились с жалобами на воображаемые обиды. Самые разнообразные просители толпились в приемных, ревниво поглядывая друг на друга и как бы прикидывая, помешает сосед их планам или, наоборот, поможет добиться своего. Все раскланивались между собой холодно и равнодушно и лишь изредка отвечали на приветствия с привычной для придворной среды заученной любезностью.

Среди всей этой пестрой толпы завсегдатаев испанского двора, которые шепотком, подмигивая и пожимая плечами, делились новостями и просто сплетнями, общее внимание привлекал своей величественной осанкой высокий, статный человек, одиноко стоявший в углу большой приемной. К нему мало кто приближался, да и те немногие сразу же отходили, бросая вокруг многозначительные самодовольные взгляды, как это делают обычно глупцы, воображающие, будто все остальные разделяют их насмешливое и презрительное отношение. Этим одиноким просителем был Колумб.

В те дни молва считала его безумцем и фантазером, и большинство соответственно относилось к нему со снисходительным пренебрежением. Но вскоре насмешки и шутки по его поводу иссякли. Те, кто давно дожидался приема, уже начали терять терпение, как вдруг легкое замешательство в дверях возвестило о появлении нового лица. По тому, с какой поспешностью ему уступали дорогу, можно было догадаться, что это важная особа. И, действительно, на середину залы вышел Луис де Бобадилья.

— Это племянник королевской фаворитки, — прошептал один из придворных.

— Он из знатнейшего кастильского рода, — добавил другой. — Но, как ни странно, он ярый сторонник этого Колумба! Подумать только! Ни опекуны, ни сама королева, ни высокое положение не могут его отучить от бродячей жизни…

— Он один из лучших рыцарей Испании, — пробормотал третий. — Жаль только, что у него не хватает ума и осмотрительности, чтобы обратить свою доблесть себе же на пользу.

— Этот юнец показал себя в последних боях отважным воином! — буркнул какой-то офицер. — Да и на турнире он выбил из седла самого Алонсо де Охеду. Но лучше бы он не брался за меч и копье! Говорят, он якшается с пиратами…

Словно в подтверждение этих слов, Луис презрительно взглянул на офицера, затем пожал плечами и направился прямо к Колумбу, Его провожали улыбки, кивки, недоуменные взгляды и приглушенный шепот, но тут отворилась дверь в кабинет, и все тотчас забыли о нашем герое.

— Приветствую вас, сеньор, — между тем говорил Луис, почтительно кланяясь Колумбу. — После нашего последнего разговора я почти ни о чем ином не могу думать и явился сюда только затем, чтобы еще раз побеседовать с вами.

Колумб был польщен — это можно было заметить по его глазам, по улыбке и по тому, как он приосанился, словно вспомнил о величии своего предназначения. Но сейчас ему пришлось отказать себе в удовольствии, которое он обычно испытывал при обсуждении своих планов.

— Благородный сеньор, — сердечно ответил Колумб, — меня вызвал архиепископ Гранадский. Видимо, ему поручено рассмотреть наконец мое предложение; для этого, наверно, меня и пригласили сюда с утра. Мы стоим на пороге великих событий. Недалек тот день, когда даже завоевание Гранады поблекнет перед славными деяниями, ожидающими нас впереди.

— Клянусь святым Педро, моим новым покровителем, я верю вам, сеньор! Катай несомненно находится там, где вы говорите, или близ того места, и я вместе с вами увижу его несметные богатства. Только прошу вас, не забудьте о некоем Педро де Муньосе!

— Я его не забуду, юный друг, обещаю вам, так же как и то, что подвиги ваших предков померкнут перед славой их потомка… Но я слышу свое имя; мы еще поговорим обо всем. И действительно, паж громким, ясным голосом повторил:

— Сеньор Христофор Колумб!

Преисполненный радости и надежд, мореплаватель устремился на зов.

То, что из всей толпы придворных подобная честь была оказана человеку, на которого все смотрели если не с насмешкой, то с пренебрежением, многих удивило, но они сразу же обо всем позабыли, когда из других дверей появились чиновники, принимавшие жалобы и отвечавшие на вопросы.

Луис был разочарован. Ведь он надеялся подробно обсудить с Колумбом план путешествия, на которое возлагал столько надежд и которое, естественно, занимало теперь все его помыслы!

Однако оставим нашего героя и всех прочих придворных в приемной и последуем за великим мореплавателем во внутренние покои дворца.

Эрнандо де Талавера не забыл о возложенном на него поручении. Однако король и королева, вместо того чтобы дать ему в помощники людей сведущих и расположенных внимательно выслушать предложения Колумба, назвали наугад имена шести — восьми придворных, которые при всей их честности и благожелательности были совершенно не способны оценить грандиозность замыслов генуэзца. Перед советом этих представителей знати и духовенства и предстал сейчас Колумб.

Оставляя в стороне обычную церемонию представлений, перейдем сразу к сути нашего повествования.

От имени всех собравшихся первым выступил архиепископ Гранадский.

— Итак, сеньор Колумб, — сказал он, — если вам удается заручиться поддержкой и покровительством короля Фердинанда и королевы Изабеллы, вы намерены отправиться в неведомые просторы Атлантического океана в поисках страны Катай и прославленного острова Сипанго. Мы вас правильно поняли?

— Да, таково мое намерение, ваше преосвященство, — подтвердил Колумб. — Вопрос этот столь часто обсуждался мною и доверенными лицами наших государей, что сейчас вряд ли необходимо подробно говорить об этом.