Мать-волчица была печальна. Уныние накатывало на нее волнами, а порой просто захлестывало. Она не успела привязаться к двум мертвым волчатам, покинувшим этот мир через три дня после рождения. Наверное, именно поэтому потеря была не такой болезненной, как если бы умер другой член стаи. Если бы она учуяла этот специфический запах от вожака стаи, это означало бы, что скоро он будет просто лежать, не будет охотиться и убивать, не будет есть вместе со своей стаей; тогда волчица чувствовала бы поистине глубокую печаль. Печаль из-за потери своих волчат была другой, возможно, она справилась с ней легко, потому что должна была ухаживать за тремя оставшимися в живых малышами. Они постоянно требовали ее грудь. Ее тело вырабатывало огромное количество молока для щенков, но сама она все время хотела есть, она жаждала кровавого мяса, а ее нос покалывал, как только улавливал в воздухе запах молодого животного, которого она могла убить и съесть. В основном волки охотились ночью, но мать-волчица иногда бродила днем, не отходя далеко от волчат, в надежде найти дополнительную еду и утолить постоянный голод.

Волк-отец помогал ей, облегчая ее охоту, как только мог. Семья из пятерых волков лежала ночью в своем теплом логове. Когда мать-волчица вдыхала запах волка-отца и своих волчат, она была счастлива. Но потом накатывало воспоминание об умерших детенышах, и к горлу подступала печаль.

Недалеко от логова территорию охраняли четверо других взрослых членов волчьей стаи, три самки и один самец. Иногда мать-волчица, слыша ночью их вой, испытывала радость оттого, что и она, и ее ненасытные малыши находятся в безопасности под защитой своей стаи. Порой ее нос улавливал запах медведя или койота, и тогда она лаяла низким голосом, давая понять стае, что они должны быть настороже. Волк-отец быстро обследовал близлежащую территорию, он скалился на других волков, напоминая им, что на кону безопасность его детей и незваные гости здесь не нужны. Другие волки низко пригибались к земле, когда к ним подходил волк-отец. Он кусал их по любому поводу, а затем сам же вылечивал своей слюной, зализывая их раны. Он наказывал и любил с одинаковой страстью. Они знали, что он их любит, но научились не ставить под сомнение ни его авторитет, ни авторитет матери-волчицы.

Отец и мать волки были во главе своей стаи четыре с половиной года, и за это время они спаривались только друг с другом. Их территория была ближе к поселению людей, чем этого хотелось, но после того как они ушли с территории своих родителей, им пришлось поселиться здесь, чтобы избежать угрозы со стороны других волчьих кланов. Запах друг друга был самой мощной силой в их маленьком мире. Когда у матери-волчицы начиналась течка, волк-отец не сдерживал своих желаний — так у них родилось около тридцати волчат. Правда, половина из них не выжили из-за холода или клыков медведей и койотов, или от странных болезней, занесенных микробами в волчью шерсть. Но остальные волчата выросли и превратились в красивых серых волков.

Отец и мать волки беззаветно любили своих детей, и, пока те были маленькими, вся жизнь родителей была посвящена им. Но когда они становились достаточно взрослыми, наступало время, когда им нужно было уходить, как в свое время мать и отец волки ушли из стай своих родителей. Все волки покидали стаю прежде, чем обретали силу оспорить авторитет родителей. Волк-отец первым чувствовал время, когда волчонок превращался в молодого, достаточно сильного волка, способного бросить ему вызов. Тогда он все чаще хватал молодого волка своими сильными челюстями. Узы матери-волчицы с детьми были сильными, и сначала она игнорировала поведение отца. Но вскоре она присоединялась к нему и вела себя жестоко по отношению к собственным детям. Так своеобразно они проявляли любовь к детям и прогоняли их на волю, чтобы те могли создать свои собственные семьи. Да, мать-волчица чувствовала утрату, когда ее дети, с небольшими ранами от укусов их отца, уходили от них в дикий мир и она их больше никогда не видела. Но на следующий день она всегда просыпалась счастливой. Она была хорошей матерью, она вырастила детей, которые стали большими и сильными, готовыми выживать самостоятельно. Мать-волчица всегда чувствовала себя в безопасности в первые несколько недель после рождения своих детей. Большую часть времени они проводили в логове, и все, что им нужно было, это молоко. Но волчата росли быстро, и вскоре им требовалось больше, чем просто молоко. По древнему инстинкту они начинали облизывать ей рот и засовывать в него свои маленькие язычки. Она знала, что это значило. Через две или три недели она начинала отрыгивать большую часть своего обеда, в дополнение к молоку. Ее дети росли на этой переработанной ее желудком пище, не похожей на полуфабрикаты людей. Так волчица подготавливала их молодые желудки к свежему сырому мясу, которое вскоре станет их основной едой.

В одно время с этим изменением в питании у волчат открылись глазки, и их быстро растущим телам стало тесно в маленьком логове, вырытом их родителями в земле. Каждый день волк с волчицей аккуратно выносили их наружу. Малыши играли на вершине небольшого холма в центре волчьей территории. Мать и отец пристально наблюдали за тем, как непослушные малыши устраивали потасовки друг с другом и с другими волками в стае. Иногда днем голодная волчица медленно бродила по их территории недалеко от волчат, в надежде найти дополнительную закуску.

Под покровом ночи стая охотилась, а волчица оставалась одна с тремя малышами. Они ожидали и час, и два, иногда и три, пока волк-отец с остальной стаей возвращался с едой. Волчата были еще слишком маленькими, чтобы осознавать потенциальную опасность, в которой они находились. Когда-то давно один маленький волчонок отошел на несколько футов за пределы поля зрения его мамы и стал легкой добычей койота. Поэтому во время ночной охоты волчица всегда чувствовала себя незащищенной.

Когда стая возвращалась, держа в своих пастях молодого оленя или большого зайца, и опускала все это перед ней, она чувствовала облегчение. Она и волк-отец всегда ели первыми. Внутренности животного были самой вкусной частью. Отец и мать наслаждались почками и печенью животного, находя их по определенному запаху, и набивали себе брюхо мясом. Другие волки из стаи стояли в стороне и ждали, пока они насытятся; лишь после этого им позволялось доесть остатки добычи.

Волчата бегали вокруг добычи, но они еще не понимали вкуса сырого мяса. После того как мать заканчивала есть, они грудились вокруг нее, облизывали ей губы и иногда высасывали последние капли молока. Примерно через час, когда желудочный сок достаточно растворял сырое красное мясо, которое она только что съела, ее тело содрогалось в конвульсии, и она отрыгивала большую часть съеденного. Малыши съедали все до последней капли. Волчица уставала и от беременности, и от кормления молоком, а бесконечные отрыжки вконец изматывали ее. Но она любила своих детей, любила наблюдать, как они растут, и она прилагала все усилия, чтобы с ними ничего не случилось.

Она не знала, почему двое других ее детей умерли в первую неделю жизни. Когда они перестали дышать, волк-отец взял их в свою пасть и вынес из логова. Другие волки съели их, когда матери и отца не было поблизости. Поэтому сейчас они были лишь воспоминанием в памяти волчицы. Но она продолжала грустить.

Однажды солнечным утром она, печальная, бродила по своей территории. Она проснулась голодной и уставшей от постоянного присмотра за детьми и тихо опустилась над костью, оставшейся от добычи, которую волк-отец и другие волки принесли двумя днями раньше. Прошлой ночью охота не увенчалась успехом, что случалось довольно часто. И хотя ей не удалось поесть прошлой ночью, волчата безжалостно окружили ее, требуя молока или отрыгнутой пищи. Последнее, что ей хотелось сделать, это пойти на охоту, потому что ее тело ослабло и устало от постоянного кормления. Но в конце концов она поднялась на ноги и медленно побрела от центра своей территории в надежде найти какую-нибудь еду. Трое волчат скакали вокруг нее.