Кое-как я справился, и мы с Сюзанной изготовились к началу классического акта. Она лежала подо мной, и я собирался заняться с ней любовью. Вообще-то «любовь» слишком сильное слово. Я с ней почти не знаком, она мне немножко нравится, — значит, буду заниматься «немножко нравится». От матов несло плесенью, к верхнему прилип грязный комок жвачки. И вот, неуклюже двинув телом, нащупывая путь, я вновь стал мужчиной. «В поэму Киплинга непременно должен быть включен фрагмент об этом деле», — думал я, пытаясь сконцентрироваться на достижении цели — верстовой столб «вот оно!»

— Оооо! Оооо! Помедленнее, Воган, — это не гонки с преследованием!

— Прости… так лучше?

— Нежно и аккуратно — вот так, да.

Я испытывал огромную благодарность к этой женщине, как новичок к взрослому наставнику, хотя она была лет на десять моложе меня, но всё равно словно наблюдал сцену со стороны. Мы почти незнакомы с Сюзанной, но тем не менее в тёмном запертом помещении два обнажённых тела сомкнулись в одно.

Я старался двигаться медленно, быть внимательным и чутким, время от времени нежно ласкал разные части её тела, хотя, возможно, Сюзанна не считала локоть эрогенной зоной. Я вошёл в ритм и чувствовал себя всё более уверенно. К сожалению, нога застряла в сетке сложенных футбольных ворот, которые стояли у стены, но меня это не могло остановить. Я занимался сексом — так вот что это такое! Только нога мешала двигаться, сколько я ни пытался её выдернуть. Обернувшись, я увидел, что лодыжка полностью запуталась в сетке, так что, наверное, стоит оставить её там, пока всё не закончится. На всякий случай я ещё разок дернул ногой напоследок, и внезапно вся металлическая конструкция пришла в движение и рухнула на пол с оглушительным грохотом.

— Господи Иисусе, что это было?! — Сюзанна в панике подскочила, чудом избежав гибели под железными балками.

— Прости! Прости! Это я ногой зацепился за сетку. Прости. Ты испугалась?

— Как думаешь, парни у входа слышали?

— Сомневаюсь. У них ведь там радио работает. Давай продолжим?

— Ты уверен? Не помню, чтобы у них там было радио.

— Да не так уж громко вышло, — заверил я, хотя в голове до сих пор звенело, а из лопнувших барабанных перепонок, вероятно, струилась кровь. — Давай начнем с того места, где остановились?

Но момент был упущен. Прежде опьянение сделало её безрассудной и дерзкой, а сейчас — параноидально напуганной, и я в смятении наблюдал, как она одевается.

— У нас могут быть большие проблемы, — заявила она и продолжила: — Я несу ответственность за это оборудование.

Странно было слышать такое от человека, который минутой раньше демонстрировал свои профессиональные обязанности, используя вверенные ему спортивные маты для занятий сексом.

Всё закончилось прежде, чем началось. Мне показали аттестат зрелости, но выгнали до окончания школы; я раскурил косячок, но не затянулся; научился натягивать презерватив, но тот не понадобился. Пожалуй, не стоит сохранять его до следующего раза, решил я, заворачивая в салфетку и пряча в карман. Интересно, это засчитывается? У меня был секс с женщиной, но без финала. Этого достаточно, чтобы меня признали взрослым? Да, определенно считается, заключил я. Я размочил сухой счёт: потерял свою вторую девственность. Теперь могу смело смотреть в глаза Мику Джаггеру.

Мы оделись. Ситуация не предполагала, что мы проведём вместе остаток ночи и прочие подобные глупости. Она велела мне уходить первым, а она приберётся здесь и выйдет минут через десять, чтобы охранники ничего не заподозрили. Я чмокнул её в щечку, поблагодарил — возможно, чересчур бурно — и вышел в тёмный спортзал, чувствуя себя супергероем. В центре зала валялся забытый футбольный мяч. Я коротко разбежался и изо всех сил ударил по мячу, направляя его точно в угол ворот.

И ликующим жестом вскинул руки: «Он мастер! Го-о-л!»

Я был страшно доволен собой — вожак стаи, король мира, Человек на шесть миллионов долларов. Прощаясь с Кофи и Джоном, я всё ещё раздувался от гордости. Они отчего-то странно посматривали в мою сторону, а глаза у них покраснели, как от долгого плача. Или смеха. Взглянув на маленький чёрно-белый монитор над их столом, я увидел чёрно-белое изображение Сюзанны — она как раз надевала пальто у двери спортзала. Из школы я выходил, провожаемый раскатами хохота.

Когда Мэдди надоест большой город, она купит порнографически-стильный журнал о недвижимости под названием «Жизнь на побережье». С фотографиями коттеджей, где единственные предметы на кухонных столах — свежесорванная спаржа или художественно разбросанные ракушки. Веснушчатые ребятишки в полосатых футболочках, с испачканными песком коленками, с аппетитом поедают хлебные горбушки, ухваченные с бледно-голубых полок буфета.

Но должен же быть специальный журнал о жизни таких, как я?

Воган проводит время либо в уютном номере «Люкс-отеля в Стрэтеме», либо в смежной ванной комнате, где он разводит колонии чёрной и зелёной плесени на резиновом коврике. «Мне нравится жить в дешёвой ночлежке, среди клиентов которой одни проститутки, — говорит Воган, 39. — Из моего грязного окошка на четвёртом этаже открывается великолепный вид на огромную вентиляционную трубу кебабной напротив». Воган утверждает, что отсутствие возможности приготовить еду или постирать одежду существенно облегчает жизнь, и ему нравится вспоминать различные блюда, купленные на вынос, разглядывая полные засохших объедков коробки, громоздящиеся по всей комнате.

Ямечтал, что в пасхальные каникулы воспользуюсь неограниченным свободным временем и составлю планы уроков, закончу все незавёршенные дела, а ещё успею вдоволь побыть с детьми и навестить больного отца. Но, выползая в среду днём из-под одеяла в своей дешёвой ночлежке, я посмотрел на часы и понял, что упустил множество возможностей. Все благие намерения предполагали определённую степень энтузиазма и воли к жизни, которые таинственным образом оставили меня. Телефон и лэптоп разрядились давным-давно. Включить зарядное устройство не составило бы труда, не будь моя собственная батарейка полностью разряжена.

В среду я был не более небрит, чем во вторник, — похоже, даже у щетины не хватало сил отрастать дальше. Вид у меня был настолько нездоровый, что я решил съесть немного овощей и откопал среди картонок из-под карри полиэтиленовый пакетик трехднёвной давности с нарезанными листьями салата, который полагался к масале ^{3} из цыплёнка.

Я включил телевизор, круглосуточный канал новостей, но дополнительные новости упрямо отказывались появляться, чтобы заполнить дополнительное время. Я посмотрел американское шоу, героями которого стала пара, разводившаяся потому, что они узнали, что являются братом и сестрой. У нас с Мэдди не было хотя бы этой проблемы. Ну, насколько мне известно. Если выяснится, что Джин моя мать, этого будет вполне достаточно, чтобы меня доконать.

Я спал на одной половине двуспальной кровати — по привычке. Забавно, но инстинктивно выбирал левую сторону матраса, подсознательно оставляя другую свободной. И вот сейчас я пристально смотрел на лист бумаги, который должен покончить с подобной предупредительностью.

Устно я уже согласился со всеми положениями этого юридического документа, теперь оставалось поставить подпись на гербовой бумаге, в присутствии свидетеля, вернуть документ в его дорогущий конверт — и мой брак обратится в историю. На всё про всё требуется пять секунд, но за все дни безделья я не смог выкроить времени на это простое действие. Я положил документ на хлипкую тумбочку, но потом всё же выкарабкался из-под скомканных одеял, дабы убрать его из поля зрения, спрятав среди хлама в противоположном углу комнаты. Меня убивал не финальный формальный акт прекращения брака, но дополнительное унижение, связанное с поисками свидетеля, который должен пронаблюдать, как я подписываю документ.