Я проверял сообщения. От Ирен ни одного. Я вспомнил про связку писем в бардачке. Вчера вечером я их так и не забрал. Может, вчера она их нашла и поэтому исчезла? Нашла их и решила использовать против моего брата? Я набрал на мобильнике: «Ты где?»

Мы проезжали через тоннель. Аск затормозил у помойки. Воняло. Этот тоннель на Тюсседальской трассе называли «задницей», потому что тут всегда стояла вонища. А в жару — тем более. Аск сказал, им дальше и не надо, но он может подкинуть меня до Одды. Я согласился. Мы поехали к центру.

— А Мумуки ты нравишься, — сказал Аск. — Ты это знаешь? Хороший, говорит, человек. Роберт — хороший человек. В тот вечер у тебя с ней что-то было?

Я посмотрел на Аска.

— Хочешь ее? — спросил Аск. — Бери. Ты не женат, у тебя никого нет. А тебе ведь нужна постоянная баба? Не можешь же ты всю жизнь возить дамочек в Шеггедаль. Бери ее себе. Да и мне хочется чего-то новенького. Например черненькую.

Я не ответил. На таких мужчин, как Аск, некоторые женщины западают. Болтает он много, но все равно кажется, что внутри этого здоровенного мужика прячется кто-то маленький и добрый.

— Да ладно, шучу. Ты ведь понял? — спросил Аск.

Он извинился за случившееся в понедельник. Они подвыпили, да еще эта чертовщина с молодым Педерсеном.

Мы доехали до центра. Между зданиями плыл блестящий полдень. Машины сверкали на солнце, день обещал быть таким же жарким, как и предыдущие. Изменений не предвиделось.

— Кстати, что нового о пожаре? — спросил Аск.

— Пожаре?

— Да, в приюте для беженцев.

Аск сказал, что это уже черт-те что. И так народу в Одде не много, а тут станет еще меньше. Пусть хоть те, кто остался, живут спокойно. Хотя бы просто спокойно. Сколько еще эта чертовщина будет продолжаться?

«Рецепты счастья от экспертов» предлагались на первой странице «Дагбладе». Я просматривал газеты в киоске «Микс». О пожаре — ничего. Стало быть, случился он поздно ночью.

Я прошелся вдоль пристани до моста. В заливе плескались мама-утка и ее утята. Теперь только трое. «Рональдо» поблизости не было. Я подумал, что надо съездить в приют. Я чувствовал, что парень в опасности.

В офисе «Бергенских известий» сидел Эрик Бодд, закинув ноги на стол. Он сделал себе кофе, а в холодильнике нашел колу. Когда я вошел, он улыбнулся. Я спросил, что он делает в моем кабинете.

— В твоем кабинете?

— Да, в моем кабинете.

— Так это твой кабинет? Я-то думал, он принадлежит «Бергенским известиям». Разве мы не работаем в одной газете?

Бодд сказал, что ночью пытался до меня дозвониться. В приюте для беженцев возник пожар. А это — подходящая тема для статьи. Или мне кажется, что неподходящая?

Я спросил про пожар. Бодд сказал, что тревогу забили около полуночи. Всех беженцев эвакуировали без происшествий. Четверо курдов спаслись сами. Видимо, это поджог. Пожар начался в двух местах сразу. Мне стало легче. Значит, с «Рональдо» все в порядке. Я спросил, есть ли подозреваемые. Бодд не знал. Знал он только, что сербов ночью в приюте не было. Поначалу управляющий испугался, что они остались внутри. Но потом развеселая троица объявилась сама.

— Вечером мы за ними следили, — сказал Бодд. — Но упустили.

По своим каналам Бодд узнал, что обычно сербы в приюте не ночуют. Они приходят утром и отсыпаются днем.

— Вот ты тут все про всех знаешь, чем они, по-твоему, занимаются? — спросил Бодд.

— Без понятия, — ответил я.

— Наркотики, женщины? Как у них с местными девчонками?

Бодд встал и подошел ко мне вплотную:

— Или они были вместе с тобой? Ты ведь тоже не ночевал дома.

От Бодда пахло кофе и одеколоном. Я сказал, что был на фьорде. Заходил к бывшей подруге. Чинил трубу в подвале. Бодд спросил, было ли что-то между нами. Секс с бывшей — это рай после ада.

Он спросил, читал ли я газеты. Раскрыл «ВГ», где старый Педерсен позировал перед домом в Буере. Под шапкой «Убийство в Одде» был заголовок на две страницы: «У моего сына не было врагов».

Бодд ждал, когда я что-нибудь скажу. Мне казалось, я неуязвим, пока ощущаю прикосновения Ирен. Это продлится несколько часов. Потом я снова стану человеком, на которого нельзя положиться.

Бодд сказал:

— Говорливый тип. Не из тех, что прячутся от прессы.

— Есть люди, которых нужно беречь от них самих, — сказал я.

— Беречь от них самих? — переспросил Бодд. — В смысле? Как бы ты отреагировал, если бы кто-нибудь сказал это о тебе? Что тебя нужно беречь от тебя самого?

Он открыл еще две статьи.

— Видишь? В обеих собака…

Обе газетенки написали почти одинаковые статьи про овчарку погибшего. Даже фотографии были похожи. Бодд рассмеялся и сказал, что это бред. Брать интервью у собаки. Писать статью о собаке.

Он начал вещать о том, что предстоит сделать за сегодня. Проверить, чем занимается Крипос и участковый. Опросить соседей. Что там числится за сербами, он уже проверил, но намерен продолжить. Возможно, они живут по поддельным документам.

В кабинете зазвонил телефон. Бодд снял трубку. Улыбнулся и посмотрел на меня:

— Да, здесь.

Он передал мне трубку. Редактор отдела расследований сказала, что ТВ-2 будет вечером делать прямой репортаж с нашего бульвара. Они хотели бы поговорить со мной и моим братом, поскольку мы хорошо знаем факты и оба ведем расследование — каждый со своей стороны.

Я ответил, что это не для меня.

Пауза.

Она сказала, что думала, мы — команда. Я должен помочь газете. Для «Бергенских известий» это хорошая реклама. Я собрался положить трубку, но завотделом поспешно добавила, что в сегодняшнем номере читателей просят высказаться по поводу миграционной политики. Это я, наверно, и сам прочел. Присылать электронные сообщения или звонить можно с четырех до шести. Мне это дело знакомо, так что лучше, если на звонки стану отвечать я.

Я молчал.

— Отлично, — сказала она.

Но это было еще не все: она хотела, чтобы я разработал еще два сюжета. Она читала, что на детей эмигрантов плохо влияют фильмы. Мальчишки, которые считают, что их жизнь не удалась, выбирают для подражания гангстеров. Мне нужно поговорить с владельцами видеопрокатов. И состряпать статью, которая подводила бы под наш сюжет. Было бы неплохо отыскать какого-нибудь профсоюзного карьериста, который потерял работу и имеет зуб на иммигрантов.

— Нам нужен прецедент, — заявила она.

Я снова промолчал. Она сказала, что такая статья просто необходима. Надо показать, как возникает расизм и что у расизма есть своя база.

— Это верно, — заметил я. — База у расизма есть.

— То есть тут мы сходимся, — сказала она.

— Сомневаюсь.

— Как это?

— База расизма — в такие, как ты. Расизм исходит от вас. От людей, которые, сидя в кабинетах, думают, что знают все на свете.

Некоторое время она молчала. Потом сказала, что хотела бы заглянуть мне под черепную крышку. У меня столько интересных мыслей. Но — как-нибудь в другой раз. А пока ее дело — просто истолковывать имеющуюся информацию. Улавливать курсы и тенденции. Работа такая. Анализировать и подавать под определенным углом зрения. А моя работа — найти нужного человека.

— Такого человека нет, — сказал я.

— Тогда придумай его.

Я положил трубку и повернулся к Бодду. Попросил его выйти из моего кабинета. Он вытаращился на меня и помотал головой. Взял с собой бутылку и пошел к двери. У самого порога он остановился.

— Да, кстати, — сказал он. — Я немного поиграл на твоем компьютере. Проиграл пару сотен долларов. Ничего? У тебя ведь все равно осталось пятьдесят тысяч.

Мне не хватало дождя. Его влаги. Его поцелуев. Его чистоты. Дождя, падающего на улицы. Стеклоочистителей, мельтешащих по стеклу. Мокрых машин, сверкающих в огнях фонарей. А сейчас я разъезжал без цели и смысла. Солнце слепило. Все вокруг пропадало. Все вокруг пропадали. Исчезали, и я не знал, где их искать.