«Обреченная на неудачу» — именно такими словами сопровождала пресса сообщения об экспедиции Андерсона в район Паримы и верховий Урарикуэры в Бразилии. Каждый этап предприятия — от подготовительных работ в Лондоне до трагического краха в Амазонасе — оборачивался бедой. Появление Пола Хенти было связано с одной из ранних неудач.

Он не был исследователем по своей природе. Уравновешенный красивый молодой человек с утонченными вкусами и завидной собственностью, не интеллектуал, но знаток изящной архитектуры и балета, много путешествовавший в более доступных частях мира, коллекционер, популярный среди хозяек гостиниц и обожаемый своими тетушками. Он был женат на даме исключительного обаяния и красоты, и это она расстроила привычный порядок его жизни, признавшись во второй раз за восемь лет их семейной жизни, что влюблена в другого мужчину. В первый раз это был скоротечный роман с теннисистом-профессионалом, во второй — с капитаном гвардии ее величества, и это было серьезнее.

Первой мыслью Хенти после шокирующей новости было уйти и пообедать где-нибудь в одиночестве в одном из четырех клубов, куда был вхож. Но в трех из них он вполне мог столкнуться с любовником своей жены. Поэтому он выбрал тот, который посещал нечасто, полуинтеллектуальную компанию, состоящую из издателей, юристов и ученых мужей, ожидающих избрания в Атенеум. [26]

Здесь, после обеда, он и разговорился с профессором Андерсоном и впервые услышал о планируемой экспедиции в Бразилию. Конкретной неприятностью, замедлявшей приготовления в тот момент, была растрата секретарем двух третей капитала экспедиции. Главные участники были готовы — профессор Андерсон, антрополог доктор Симмонс, биолог мистер Некер, топограф мистер Брау, радист и механик — научное и охотничье оборудование было упаковано в ящики, готово к отправке, опечатано и подписано соответствующими властями, но если тысяча двести фунтов стерлингов не будут найдены, все предприятие должно быть остановлено.

Хенти, как уже говорилось, был человеком состоятельным; экспедиция должна была продлиться девять месяцев или год; он мог закрыть свой загородный дом — его жена, как он предполагал, предпочла бы остаться в Лондоне рядом со своим новым возлюбленным — и покрыть больше требуемой суммы. Предстоящая экспедиция обрела романтический ореол, что могло, как он чувствовал, вызвать даже симпатию его жены. Тотчас же, сидя у горящего клубного камина, он решился последовать за профессором Андерсоном.

Когда он в тот день пришел домой, он объявил жене:

— Я решил, что буду делать.

— Да, дорогой?

— Ты уверена, что больше не любишь меня?

— Дорогой,ты знаешь,что я тебя обожаю.

— Но ты уверена, что любишь своего гвардейца Тони — не помню его фамилию — больше?

— О да, намногобольше. Это совершенно другое дело.

— Что ж, очень хорошо. Я не собираюсь заниматься разводом в ближайший год. У тебя будет время все обдумать. На следующей неделе я отправляюсь на Урарикуэру.

— Обалдеть. Где это?

— Я и сам точно не знаю. Где-то в Бразилии, мне кажется. Это место совершенно не исследовано. Меня не будет целый год.

— Но, дорогой, как это банально! Так в книгах пишут — добиться высокой цели, я имею в виду, и все такое прочее.

— Ты, очевидно, давно убедилась в том, что я самый обычный человек.

— Ладно, Пол, не спорь… Ой, кажется, телефон. Это, наверное, Тони. Если это он, очень прошу тебя, не мешай мне спокойно поговорить с ним.

Но в последующие десять дней подготовки к путешествию она проявила больше нежности, дважды отставив своего солдата, чтобы сопровождать Хенти в магазины, где он выбирал оборудование, и настояв на покупке шерстяного каммербэнда. [27]В последний вечер она устроила для него званый ужин в посольстве, на который позволила ему пригласить любых его друзей; он догадался пригласить только профессора Андерсона, который был странно одет, танцевал безостановочно и ни с кем не нашел общего языка. На следующий день миссис Хенти пришла проводить мужа на поезд, отправлявшийся к отплытию его парохода, и подарила ему бледно-голубое мягкое одеяло, упакованное в замшевый футляр того же цвета с застежкой-«молнией» и монограммой. Она поцеловала его на прощание и сказала:

— Береги себя, где бы ты ни оказался.

Если бы она проводила его до Саутгемптона, то стала бы свидетельницей двух драматических эпизодов. Мистер Брау добрался только до сходней парохода, где его арестовали за долги — речь шла о сумме в 32 фунта; к этому задержанию привело предшествующее публичное обсуждение трудностей экспедиции. Хенти уладил дело с долгом.

Со второй трудностью так просто не получилось. Мать мистера Некера оказалась на корабле раньше членов экспедиции; у нее был с собой миссионерский журнал, в котором она только что прочитала описание бразильских лесов. Ничто не могло заставить ее разрешить своему сыну отправиться в путь; она останется на борту, пока он не сойдет вместе с ней на берег. Если необходимо, она поплывет с ним, но один он в эти леса не войдет. Никакие аргументы на немолодую решительную даму не действовали, и, в конце концов, за пять минут до отплытия она торжествующе свела своего сына на берег, оставив экспедицию без биолога.

Да и верность мистера Брау испытаний не выдержала. Корабль, на котором они плыли, был обычным круизным лайнером, который в круговом рейсе брал на борт пассажиров. Мистер Брау пробыл на корабле всего неделю и едва освоился с особенностями морского путешествия, как устроил помолвку; когда они пришли в Манаус, он был все еще помолвлен — правда, с другой дамой, — и, несмотря на все уговоры последовать дальше, взял у Хенти денег в долг на обратный путь и вернулся в Саутгемптон помолвленным с первой претенденткой, на которой тут же и женился.

В Бразилии все официальные лица, к которым у них были рекомендательные письма, уже лишились своих постов. Пока Хенти и профессор Андерсон вели переговоры с новой администрацией, доктор Симмонс оправился вверх по реке в Боа-Висту, [28]где и организовал базовый лагерь, в котором поместил большую часть запасов экспедиции. Эти запасы были тотчас же реквизированы революционным гарнизоном, а он сам был заключен под стражу на несколько дней и подвергнут всевозможным унижениям, которые привели его в такую ярость, что, когда его освободили, он сразу же помчался на побережье, остановившись в Манаусе только для того, чтобы проинформировать коллег о своем намерении лично представить свое дело центральным властям в Рио.

Таким образом, хотя со времени начала их путешествия прошел всего лишь месяц, Хенти и профессор Андерсон оказались одни и без большей части своего снаряжения. Позор немедленного возвращения был бы непереносим. Какое-то время они рассматривали возможность спрятаться на полгода где-нибудь на Мадейре или Тенерифе, но даже там их могли обнаружить — до отъезда из Лондона в иллюстрированных газетах было опубликовано слишком много их фотографий. Поэтому в весьма скверном расположении духа они отправились на Урарикуэру вдвоем почти без надежды выполнить что-либо стоящее из задуманного.

Семь недель они плыли на байдарке сквозь зеленые влажные лесные тоннели. Они сделали несколько фотоснимков голых злых индейцев; поместили в бутылки несколько пойманных змей, которых впоследствии, когда их байдарка перевернулась в порогах, потеряли; они перенапрягли свои пищеварительные органы, выпивая тошнотворные напитки на празднествах местных жителей; гвианский старатель украл у них последний сахар. Кончилось все тем, что профессор Андерсон заболел злокачественной малярией, продрожал несколько дней в своем гамаке, впал в кому и умер, оставив Хенти одного с дюжиной гребцов из племени маку, ни один из которых не знал ни слова на знакомых ему языках. Они повернули назад, плывя вниз по реке с минимумом провизии и испытывая взаимное недоверие.