Осторожно, но в то же время настойчиво Эстер высвободилась из его объятий. Выскользнула прежде, чем их обоих успела поглотить пламенная страсть — то, чему больше не было места в ее жизни.
След тяжелого разочарования омрачил его лицо. За эти несколько мгновений блаженства Джеймс уже поверил было, что, наконец, овладеет ею. Он понял, почему она отшатнулась, и ревность с новой силой вспыхнула в его груди. В эту минуту Джеймс отдал бы все на свете за то, чтобы она полюбила его так, как любила когда-то Джона. Если бы она подарила ему хотя бы частичку той любви, Джеймс, не задумываясь, променял бы на нее все свои богатства!
Он все еще держал ее за руки, не отпуская от себя ни па шаг.
— Я хочу, чтобы ты знала — я всегда буду любить тебя.
— Я знаю, — ответила она мягко, и на глаза навернулись слезы.
Губы их слились в нежном и жгучем, но без прежнего страстного накала, поцелуе. Если бы она только захотела, он никогда не связал бы свою жизнь с другой женщиной, и на всю жизнь только Эстер стала бы для него единственной и желанной. Он не произнес этих слов, но она поняла. Все к лучшему, пронеслось в ее голове, пусть молчит.
Он заказал в таверне обед. Вскоре появился официант в окружении поварят в белых фартучках. В руках они несли блюда, сверху прикрытые перевернутыми тарелками. Под присмотром официанта поварята сноровисто заставили белоснежную скатерть стола яствами и скрылись. Когда было налито вино, Джеймс отпустил официанта, и они с Эстер остались вдвоем. За обедом Джеймс и Эстер успели переговорить о многом, особенно подробно обсудили ее планы на будущее. Позже, когда пришло время прощаться, они прошли в кабинет, и он помог ей надеть плащ. Джеймс проводил ее до дверей.
— Обедай у меня, когда будешь в городе.
— С удовольствием, милый Джеймс.
Шестнадцатого апреля она вновь приехала в город. На этот раз Эстер направилась в инспекцию пробирного надзора. Ее имя было занесено в список ювелиров-надомников, не являющихся почетными членами Общества. Нужно было поставить подпись в регистрационной книге, но Эстер так разволновалась, что перо заплясало в руке. Наконец наступил этот долгожданный миг. От избытка чувств Эстер чуть не упала в обморок. В предвкушении этой минуты всю последнюю неделю она ежедневно бралась за перо, чтобы набить руку. Но сейчас, как назло, Эстер не могла сосредоточиться — кружилась голова, и тошнота подкатывала к горлу. У нее всегда так бывало, когда сдавали нервы. К счастью, все обошлось. Рука легонько подрагивала, но линия ложилась четкая и строгая. Наконец-то! Готово! Напротив ее фамилии, выведенные ровным почерком, красовались инициалы: Э. Б.
На душе было легко и радостно. Казалось, она парит в воздухе, и ее ноги не касаются земли. И если бы вдруг ударили в колокола во всех лондонских церквях, когда она вышла на улицу, Эстер нисколько не удивилась бы. В такой день может произойти самое невероятное!
Не бывает в жизни заведомо легкого пути. Эстер предвидела, как нелегко будет добиться признания. Ювелиры по золоту продолжали относиться к ее мастерской как к своей вотчине, словно не замечая перемены статуса. К тому же Эстер осталась совсем без заказов, сделанных в мастерскую Джона. Заказчики ей не доверяли. Наступили трудные времена. Кое-как перебивались лишь благодаря старым связям Джосса, которые еще остались с тех пор, как он работал на приеме заказов у Джона. Старые заказчики любили Джосса, как, впрочем, любили и его отца, и отдавали должное его ювелирному мастерству. Однако и Эстер не сидела сложа руки. Она ввела новый метод работы с клиентами, и это новшество привлекло внимание к ее мастерской. Заказав несколько визиток со своим именем и адресом, Эстер сама разослала их потенциальным клиентам. И это возымело свой результат. Мастерская получила несколько индивидуальных заказов, и поскольку Эстер имела дело с заказчиком напрямую, впервые у нее появилось право на каждом изделии поставить свою монограмму Э. Б. Воодушевленная Эстер решила воплотить в жизнь свою давнюю задумку. Помимо основной работы в мастерской стали изготавливать разную мелочь из серебра для продажи по сравнительно низким ценам. Довольно скоро этот промысел превратился в значительную статью дохода. Особым спросом пользовались столовые приборы из серебра. Однако как бы там ни было, но основная прибыль шла от заказов, которые получали из центральных ювелирных мастерских Почетного общества.
Совершенно неожиданно для Эстер одна из богатых прихожанок церкви Святого Луки решила пожертвовать храму серебряные подсвечники в память о своем покойном супруге. Священник, прекрасно знавший Эстер, предложил передать заказ в мастерскую Бэйтменов, и Эстер пригласили на просмотр эскизов. Выполнить заказ взялся Джосс, хотя рисунок делала Эстер, а вся работа шла под ее пробирным клеймом. Эстер не возражала, так как знала, что Джосс питал особую слабость к предметам церковной утвари.
Подсвечники понравились, и богатая прихожанка сделала новый заказ. На этот раз шоколадницу — свадебный подарок. Эту работу Эстер выполнила сама. Постепенно мастерская набирала силу. Сами того не замечая, Эстер и Джосс стали получать, помимо надомной работы из Почетного общества, все больше и больше индивидуальных заказов. Порой их скапливалось столько, что приходилось работать вечерами. Джонатан, сначала помогавший Эстер, теперь ушел в подмастерья к одному из лондонских ювелиров. Третью ласточку выпускала она из своего гнезда, третьего сына отдавала в ученье. Дом опустел, и Эстер с нетерпением ждала того дня, когда Питер, наконец, станет мастером и вернется в ее мастерскую. Она была уверена, что к тому времени у нее будет столько заказов, что работы хватит на всех. Эстер с головой окунулась в работу. Тихо и незаметно пролетело время. Она, казалось, и оглянуться не успела, как наступил этот долгожданный день, а с ним и свадьба — новые хлопоты!
Дело было поставлено на широкую ногу. Мастерская получала много индивидуальных заказов и уже не зависела от Почетного общества ювелиров. Эстер расширила свои владения, купив земли съехавших соседей. Правда, пришлось сделать еще один займ, но это ее не смущало. На новом месте Эстер собиралась обустроить новую мастерскую, побольше и получше. Со времени последней встречи Эстер виделась с Джеймсом несколько раз. Болтали о разных пустяках, часто обсуждали ее дела, но никогда не говорили о том, что произошло, словно на эту тему было наложено табу. Джеймс больше не начинал разговора о своих чувствах, и Эстер была благодарна ему за это. Джеймс с нескрываемым удовольствием принял приглашение на свадьбу Питера, но Мэри отказалась. Казалось, она настолько привыкла к деревенской жизни и своему дому, что уже ничто на свете не может сдвинуть ее с насиженного места и оторвать от повседневных занятий.
Ко дню свадьбы в доме собралась вся семья. Приехал даже Уильям. Ему шел девятнадцатый год. Своей непосредственностью и юношеским задором он привлекал всеобщее внимание. Его залихватским видом и пиратскими манерами во время церемонии в церкви Святого Луки откровенно любовались все девушки, впрочем, немало и молоденьких замужних леди время от времени бросали в его сторону томные взгляды. Особенно Уильяму понравилась одна, лет семнадцати, такая хрупкая и стройная, словно тростиночка. Было в ее облике что-то загадочное, ускользающее от определения, но понятное взору. Может, ее прекрасные с серебристо-лунным отливом волосы, а может, бездонные глаза, таинственно поблескивавшие под темными дугами бровей, или манящий росчерк красивых губ, издали кажущихся мягкими, влажными и такими доступными… Она лишь искоса глянула в сторону Уильяма и поднялась по ступенькам в боковой неф храма. Но он успел-таки заметить озорные искорки, заплясавшие в глубине ее темных глаз. Уильям ткнул Джосса в бок:
— Кто это? Вон та, в зеленом, видишь?
Джосс поглядел в ту сторону, куда кивнул Уильям.
— А, это Сара Торн, племянница господина и госпожи Торн.
— Она здесь недавно, да?
— Она приехала вместе с ними два года назад. У господ Торн своих детей нет, а ее родители умерли, когда Сара была еще ребенком. Вот они ее и взяли под свою опеку. — Джосс внимательно посмотрел на брата. Уильям не спускал глаз с девушки, пока она шла по проходу между рядами и садилась на свое место возле степенной пожилой парочки.
