Конечно, этот взгляд говорил о многом. Эстер поняла, что они действительно ждали, в прямом смысле слова. Очень близкие люди смотрят на вещи трезвее и реалистичнее, без таинственного блеска в глазах. Хорошо, что эта худенькая девочка не смогла всерьез помешать будущей карьере Джосса. И Эстер в душе была благодарна ей за это.

— Вы хотели бы жить у нас?

— Нет, мама. — Было видно, что Джоссу доставляло огромное удовольствие рассказать все до конца. — Наши возможности позволяют нам купить свой собственный дом, устроиться и жить там в свое удовольствие.

Джон удивленно поднял брови.

— Вы хотите сказать, что у вас уже есть на примете дом…

— Совершенно верно. Есть. — Элис и Джосс снова обменялись полным восхищения, понятным только им одним, взглядом. Не скрывая радости, Джосс продолжал: — Мы будем жить по соседству, в Банхилл Роу, 85. Недавно мы узнали, что этот дом продается, и обо всем договорились.

Для Эстер это стало последним и неоспоримым доказательством того, что Джосс не собирался покидать мастерскую отца. Дом, о котором шла речь, представлял собой красивое четырехэтажное здание с колоннадой, где спокойно могла разместиться большая семья с полудюжиной слуг. Нарожай они хоть кучу детей, искать другое, более просторное пристанище не было смысла. В двадцать два года Джосс сделал свой выбор, он нашел себе спутницу жизни, работу и дом до конца своей жизни. Такая же участь ждала в свое время и Джона, если бы в его судьбу не ворвалась она, Эстер, и не расстроила его женитьбы на Каролине. Удивительно, но более схожих по характеру и складу ума отца с сыном она никогда не встречала.

На торжественном обеде, посвященном вступлению Джосса в Почетное Общество Ювелиров, прозвучало немало тостов с пожеланиями в адрес молодых. Поглядывая краешком глаза на остальных членов семьи, находящихся по другую сторону стола, Эстер останавливала свой взгляд на Питере. Этот рыжеватый мальчишка с светло-карими глазами был похож на нее больше других не только внешне, но и по характеру. Ее трепетное отношение к птицам передалось и сыну, чья любовь ко всему живому не знала границ. Энергичный и честолюбивый, Питер уже сейчас мечтал о том, как он будет учиться на ювелира. Теперь ее надеждой был именно он, Питер, которому предстояло с честью нести доброе имя отца. Не случайно, впервые после того, как Джосс ошарашил Эстер грядущими переменами, она могла хоть немного расслабиться, чувствуя, как отступают волнения и беспокойство. Конечно, до исполнения желаний было еще далеко, но Эстер верила, что для Питера, а значит, и для нее, все еще только начинается.

Сидевший во главе стола Джон, взглянув на Эстер, заметил, что она уже пришла в себя. Когда их глаза встретились, она весело смеялась. Он смотрел на нее с любовью и нежностью, взглядом, понятным лишь Эстер, и приподнял бокал. Окруженная взрослыми и пока еще не очень взрослыми детьми, Эстер улыбнулась в ответ.

Джосс и Элис поженились в приходской церкви Кейс. После небольшого свадебного завтрака с друзьями и родственниками они отправились в украшенном лентами экипаже ее отца к себе домой, на Банхилл Роу 85, где, уединившись, провели несколько дней. Затем Джосс, приступивший к работе в мастерской Джона уже на следующий день после помолвки, вновь взялся за дело. Его серьезные глаза искрились от счастья.

Очень скоро Джоссу удалось доказать, что он отлично дополнил рабочий тандем своих родителей. Возникавшие порой между отцом и сыном споры всегда заканчивались миром. Первое время ему доставались довольно простые заказы рядовых жителей. Это нисколько не огорчало Джосса, так как он знал, что более серьезные клиенты — дело, в сущности, наживное, и все, рано или поздно, обязательно изменится к лучшему. Человек с богатым духовным миром, проявлявший большой интерес к религии и богослужению, Джосс с благодарностью принимал и делал любые заказы, связанные с церковной службой.

В перестроенном поместье Эшдейлов до сих пор отсутствовали какие-либо признаки жизни. Эстер возобновила свои прогулки в саду, не забывая интересоваться последними известиями и слухами о судьбе самих Эшдейлов. В течение четырех лет после свадьбы у них родилось трое детей. В Банхилл Роу поговаривали, что задержка с переездом миссис Эшдейл в отремонтированный и обновленный в ее вкусе дом связана, в первую очередь, с малышами, которым нужны консультации и услуги врача из Лондона и для которых подобное путешествие стало бы делом нелегким. По мнению Эстер, новая разбивка и расположение приусадебных участков были неоригинальными и вряд ли могли прийтись по вкусу Эшдейлу. Казалось, что все цветы, деревья и кустарники очутились в одном месте сразу. Другое дело сад, простота и естественность которого действовали на нее как бальзам на душу в перерывах между работой в мастерской, которая буквально благоухала от запаха свежих трав, собранных Эстер.

Так было и теплым солнечным утром, когда Джосс уехал пораньше в город, чтобы отвезти заказчику партию готовых столовых приборов. Джон и Эстер работали в мастерской. В открытые окна дул ласковый ветер. Спокойствие нарушил Джонатан, который с широко раскрытыми от испуга глазами и растерянным видом ворвался в комнату.

— Уильям забрался на дерево, залез на крышу конюшни, застрял там и теперь не может спуститься на землю!

В мгновение ока родители бросили инструменты и, не теряя времени на расспросы и объяснения, стрелой вылетели во двор. Подвешенный под углом скамейки поднос задребезжал, как волчок. Перед тем, как побежать вдогонку родителям, Джонатан повернулся и еще раз заглянул вовнутрь брошенной мастерской. «Когда-нибудь я тоже стану ювелиром, заработаю кучу денег, на которые куплю все, что захочется, и еще много конфет и игрушек. И, самое главное, мне никто не будет мешать», — подумал он про себя. Последнее время Джонатан уже не подражал Уильяму. Он перестал лазить за ним где попало, как только понял, что это идет ему только во вред. Ему не хотелось оставаться без вкусного ужина, веселой прогулки или часами сидеть взаперти. Порой из-за скидки на возраст, а Джонатан был моложе Уильяма на два года, умело свалив вину на старшего брата, ему удавалось избежать наказания. В такие моменты, когда мать буквально сверлила его глазами, Джонатану стоило большого труда постараться сохранить невинное выражение и делать вид, что он тут ни при чем. Намного удобнее было просто смотреть на шалости и проделки Уильяма и при первой же возможности успеть первым сообщить родителям о случившемся.

Когда Джонатан вернулся в конюшенный двор, обстановка была на удивление тихой и спокойной. Ни шума, ни столпотворения людей. Соседские мальчишки, подбившие Уильяма на эту опасную затею, уже успели скрыться, видимо, в тот самый момент, когда его брат поднял тревогу и побежал докладывать родителям. Его мать сохраняла спокойствие, и только крепко сжатые трясущиеся руки говорили о том, что она очень переживает за незадачливого сына. Отец, подняв голову, мирно беседовал с Уильямом, который сидел на самом верху соломенной крыши с мертвенно-бледным лицом.

Конюшня была достаточно внушительных размеров, и Уильям находился примерно на такой же высоте от каменного пола, как горгилья на крыше церкви от земли.

— Прошу тебя, Уильям, только не волнуйся, — стараясь сохранить спокойствие в голосе, уговаривал сына Джон. — Сейчас я схожу за лестницей и сниму тебя. Ты не успеешь и глазом моргнуть.

Уильям едва сдерживал слезы.

— Здесь гнилая солома. Она может не выдержать лестницу.

В этот самый момент солома под его правой ногой провалилась, и чтобы не упасть, мальчик вытянулся всем телом вдоль края крыши, крепко вцепившись в него. Чтобы не закричать от испуга, Эстер закрыла рукой рот, а ее и без того бледное лицо стало белей, чем бумага.

Джон почувствовал, как у него замерло сердце.

— Не шевелись, я мигом! — скомандовал он сыну.

Вбежав в конюшню, где лежала самая длинная лестница, Джон не переставая ругал себя за то, что до сих пор не сделал ремонт и не починил кровлю. Нужно было сразу же, после приезда в Банхилл Роу, снять старые гнилые стропила и заменить их на новые. Однако другие расходы заставляли Джона тянуть с ремонтом. Тогда он запер конюшню и повесил на двери замок, чтобы туда не бегали дети. С покупкой кобылы ремонт был снова отложен, поскольку в этом крыле покрытие было достаточно сносным, а перекладины надежно подпирали сеновал и стойло. Под самым карнизом, где сейчас находился Уильям, виднелась узкая щель, открывавшая доступ к заброшенной, закрытой снаружи на замок пристройке с полуразвалившейся дверью.