— Это правда. Однажды он оставил ее в джунглях одну, без запаса питьевой воды и еды, показал, где находится север, а сам ушел и вернулся только через неделю, сказав, что она вела себя молодцом. Он всегда подвергал ее серьезным испытаниям, говорил, что она обязана доказывать свою самостоятельность.
— Очень мило. Тогда понятно, почему она заявила, что она настоящая охотница, а не устроитель каких-то шоу.
— Ладно, обойдемся и без этого. Мне казалось, ей понравится эта идея. Понимаешь, я думала, что она развлечется, занимаясь охотой в окрестностях Лонг-Бич…
— Иоланда до сих пор так переживает смерть Томаса, что скорее завела бы всех подружек невесты на поле для гольфа, закопала бы их по шею в песок и оставила бы умирать от жажды.
— Надеюсь, со временем она справится со своим горем. — Я взяла дневник Софии. — Как София. Ведь она сумела начать новую жизнь…
Эрик рассмеялся:
— Ну конечно. Куда легче говорить об исторических персонажах, чем о живых родственниках с их проблемами.
— Ты угадал! Так что займемся этими персонажами, если не возражаешь.
— Не возражаю.
— Так вот, помолвка между Софией и Антонио длилась очень долго, потому что, когда София с ним обручилась, она его не любила.
— Да, да, но потом она изменила свое мнение о нем.
— Ну да. Когда Антонио возвратился из Мексики после экспедиции с Кортесом, он сильно изменился, казалось, что он перенес глубокую душевную травму, какое-то потрясение… Словом, он стал относиться к Софии более нежно и внимательно. Она же уступила настояниям своего отца и согласилась стать женой Антонио.
— Но родственники Софии ничего не выиграли от ее брака с Медичи, потому что вскоре Козимо I изгнал Антонио из дома.
— Правильно. Оставаться во Флоренции было опасно, поэтому они перебрались в Сиену. Это случилось в тридцатые годы XVI столетия, и они довольно спокойно прожили здесь пять лет в каком-то убежище, примыкающем к собору Дуомо.
Эрик возбужденно взмахнул руками:
— Убежище — вот где должна быть искомая Волчица! Хотя должен заявить, что без дополнительной порции пасты я и шагу не сделаю, чтобы снова осматривать эти проклятые музеи!
— Они жили в… Не знаю, где именно, только вскоре у них начались проблемы с жителями Сиены… Что там говорится? — Я перелистывала страницы «Личного дневника Софии», однако мельком заметила, что несколько парочек встали из-за стола, а одинокий посетитель, отвлекшись от своей рыбы, поднял голову, прислушиваясь к моим словам. — Вот, нашла. Это запись, сделанная в том году, когда они покинула Сиену, в их последнюю ночь… Им пришлось срочно оставить город…
«Декабрь 3, 1538 г.
Нас только что вынудила покинуть город толпа крестьян, преследующих оборотней и ведьм.
А признаться, я возлагала такие надежды на этот вечер!
Год назад Антонио подарил городскому совету Сиены два сундука с чистым золотом на восстановление пришедшего в упадок Дуомо, с тем условием, что они укроют в холодной крипте нас и наши книги от гонений со стороны рода Медичи. Но несмотря на отчаянную нехватку в золоте, необходимом для восстановления собора, городские ремесленники поначалу отказались воспользоваться этим сокровищем. Я боялась, что они прослышали о происшедшем в Америке, то есть о том, что Антонио прослыл оборотнем. Ведь только после того, как совет пригрозил выпороть этих мошенников, они смешали красноватое золото с испанской медью, а потом приступили к работе и вернули собору его былое величие.
К сожалению, мои страхи и их подозрения сегодня ночью полностью оправдались. За наш дар городу мы были вознаграждены не защитой, а беспримерной жестокостью, и главное, в тот момент, когда нам было труднее всего.
В эту ночь наступило полнолуние — самое опасное время для моего господина и вместе с тем — самое благоприятное для лечения его болезни. Хотя Антонио уверяет, что она порождена таинственными причинами, я считаю, что здесь дело в его прозвище, которое, кстати, отлично ему подходит. Черный Волк, или Лупо, — мрачный, угрюмый, подверженный меланхолии зверь. Я вообще согласна с философами, называющими страдания оборотня псовой тоской, превращающей людей в завывающих собак. Я также полагаю, что она может быть вылечена лишь приемом пациентом зелья, причем под полной луной — за момент до того, как начнется его великое превращение.
В надежде излечить его мы отправились в лес на окраине города. Мы захватили с собой фляжки с универсальным снадобьем, составленным из смеси золота с алхимическими элементами. Имелись у нас и средства противодействия от нападок врагов Волка. Первое — это росток вездесущего плода Любви, белладонны. Второе представляло собой одну из смертоносных свечей, смастеренных мною и Антонио в нашей лаборатории. Затем мы поспешили отправиться в лес, пока не начало сказываться влияние полнолуния.
Но не успели мы отойти от дома и на шестьдесят шагов, как я заметила, что его настроение становится столь же подавленным, сколь ярким было сияние луны.
— Я великий грешник, София, — признался он, лицо его потемнело и уже изменилось. — В Тимбукту, в Америке и во Флоренции я совершил много тяжких преступлений. Я пытал человека голодом, довел его до смерти. Я убийца! Моя храбрость имела желтый оттенок трусости!
Я возразила:
— Дорогой, ты убил раба, что не считается преступлением. Смерть этого Глупца была предсказана картами. Мне ли не знать этого — я читаю по ним! По картам Таро несчастный был помечен знаком Смертного Конца или Нового Начала. Такова была его судьба. Тебе не за что себя винить.
— Я буду наказан. Я уже наказан — своей болезнью.
— Вздор!
— Правда? И ты ничего не боишься?
— Когда я с тобой, я становлюсь еще смелее!
— И ты думаешь, мы всегда будем вместе, мой маленький Дракон?
— Всегда, Антонио.
— Ты меня обманываешь. Это лекарство не поможет, и мы с тобой умрем и будем разлучены навеки. Для меня это будет самой жестокой карой за мои грехи.
Я ничего не сказала, потому что мне нечего было противопоставить его страшной подавленности, пока мы шли по темному лесу. Я заметила, что его дыхание участилось, а черты лица еще более исказились. Поэтому я обращалась с ним, как полагается любящей жене, и тянула за веревку, опоясывающую его.
Но было слишком поздно. В ночи возникли огоньки факелов, к нам стремительно приближались смутно мелькающие в темноте силуэты крестьян с искаженными злобой и ненавистью лицами, озаренными красноватым пламенем.
Мой бедный муж стал рыть когтями землю и рычать на них, обнажив клыки.
— Волк! — в ужасе прошептал один из разбойников.
— Черный Волк! — вскричал другой, и они, набросившись на Антонио, сломали ему правую руку палками.
— Чертовка проклятая! — заорала на меня какая-то женщина.
— А себя вы кем считаете? — крикнула я в ответ.
— Мы — соль земли! — вскричала одна из этих фурий, и из мешков, привязанных к их грязным, юбкам, они стали выхватывать полные горсти едкого белого порошка и швырять его в меня. В соответствии с христианскими поверьями они были убеждены, что чистая соль отпугивает дьявола и дракона вроде меня. Они осыпали меня разъедающими кристаллами, как суеверные люди бросают через плечо щепотку соли, чтобы ослепить Вельзевула, постоянно, как они думают, околачивающегося вокруг человека.
— В таком случае вы — соль, утратившая свой вкус! — ответила я, указывая на их старомодные одежды, потому как не хуже их знала Священное Писание.
— Шлюха! Змея-колдунья!
— Вы не ошиблись, назвав меня моим настоящим именем. — Я простерла руку над сгорбленной фигурой моего мужа. — Любовь превратила меня в могущественное и ужасное существо. Так смотрите же и страшитесь того, что я могу совершить!
Я поднесла свечу к факелу одного из крестьян, обратившись с заклинанием к богине — покровительнице всесильного Огня.
— Р-раш-ш! — прокричала я на тайном языке Огня, и пламя переметнулось на толпу.
Шесть человек сразу же упали замертво, лица их покрылись волдырями, а глаза превратились в дымящиеся угли.
Я произнесла несколько тайных заклинаний Ветра и швырнула в пламя ветку белладонны. В воздухе поплыл вредоносный дым. Десять женщин пали наземь, друг на друга — из их отверстых в вопле ртов изверглась отвратительная желтая жидкость.
Но оказалось, что даже моя магическая сила не сумела поразить их всех.
И тогда мы с Антонио кинулись бежать — в Убежище, в Дуомо!
Мы бросились к площади, и несущийся рядом со мной сломя голову муж, казалось, больше не мог выговорить мое имя человеческим голосом. Мы примчались к собору, достигли ступеней лестницы, ведущей к центральному порталу. Но несмотря на «закон об убежище», обезумевшие от ужаса монахи попытались перегородить нам путь, когда увидели преследующую нас толпу.
Мы напомнили им, что содержится собор на наши средства и что его реставрация в основном была произведена за наш счет.
Однако это не подействовало, и моему мужу, чтобы убедить их, пришлось продемонстрировать свои магические способности.
Собрав все силы, Волк совершил отчаянный прыжок, перевернувшись через голову, а затем повторил его еще и еще раз.
Таким образом мой Оборотень — моя любовь защитила нас от жаждущих нашей крови крестьян.
Всю прошлую ночь мы прятались в убежище Дуомо и готовились к побегу. У нас было так мало времени, что мы успели упаковать только наше сокровище и самые редкие книги — «Пророчества Сафо», «Изумрудную скрижаль» — и вышитый жилет, который носил его двойник в «Шествии волхвов» Гоццоли.
Сегодня утром мы должны покинуть Сиену и попытаться найти приют в Риме. Я верю, что благодаря нашему трюку со свечами, картам Таро, моему знанию звезд, драгоценных камней и таинств Гекаты я сумею склонить на нашу сторону его жителей и убедить их, что мы с Антонио не просто Волк и Дракон, но их друзья.
Итак, мы лишились крыши над головой. Больше мы никогда сюда не вернемся».
