— Альберт женился и чувствует себя очень хорошо. Или, может быть, вы сомневаетесь в этом?

— О нет, конечно, нет! — стал уверять совсем запуганный Бенно. — Но я… у меня нет привычки к дамскому обществу, нет манер, никаких манер! А ведь они необходимы для того, чтобы жениться.

Добровольное признание снискало ему милость Валли, мужчина, глубоко сознающий свои недостатки, показался ей достойным участия. Строгое выражение исчезло с ее лица, и она ответила благосклонно:

— Этому можно научиться. Садитесь-ка сюда подле меня, и обсудим дело.

— Женитьбу? — спросил Бенно с ужасом, точно боялся, что гостья сию же минуту его женит, и отступил на три шага назад.

— Нет, пока только манеры. Насколько я вижу, у вас нет недостатка в доброй воле, но вам нужен кто-нибудь, кто взялся бы за ваше воспитание. Это сделаю я.

— О, как вы добры! — сказал доктор с такой трогательной благодарностью, что окончательно подкупил восемнадцатилетнюю воспитательницу.

— Я ваша родственница, и меня зовут Валли, — продолжала она. — Впредь мы будем звать друг друга по имени. Итак, Бенно, садитесь рядом со мной.

Рейнсфельд последовал ее приглашению несколько робко, но Валли сумела сделать его доверчивее. Она без устали расспрашивала, а он чистосердечно признавался во всем: в своей робости и беспомощности во время визита к Нордгеймам, в своем безутешном горе по сему поводу, в своих отчаянных, но тщетных попытках где-нибудь и как-нибудь научиться манерам. И во время этой исповеди вся его беспомощность исчезла бесследно, и на вид выступил настоящий честный, добрый Бенно.

Вернувшись минут через десять, адвокат нашел жену и двоюродного брата в полнейшем согласии и проникнутыми безусловным обоюдным уважением.

— Я велел внести вещи пока сюда, — сказал он, — и послал в гостиницу узнать, есть ли там место.

— Не нужно, — возразила Валли, — мы останемся здесь, Бенно как-нибудь поместит нас. Не правда ли, Бенно?

— Конечно, место найдется! — воскликнул доктор. — Я переберусь с Гронау в маленькую комнатку на чердаке, а вам предоставлю нижние комнаты, Валли! Я сейчас всем распоряжусь!

Он с энтузиазмом вскочил и выбежал из комнаты. Герсдорф с удивлением посмотрел ему вслед:

— Бенно, Валли! Вы, кажется, довольно далеко ушли за несколько минут.

— Альберт, твой кузен — превосходнейший малый! — объявила Вали. — Надо заняться молодым человеком, это долг родственников.

— Молодым человеком! — расхохотался адвокат. — Да он на целых двенадцать лет старше тебя.

— Я — замужняя женщина, а он, к сожалению, холостяк; но это не его вина! И, кроме того, я женю его по возможности скорее.

— Господи, помилуй! Не успела ты увидеть несчастного Бенно, как уже затеваешь женить его? Прошу тебя…

Продолжать он не мог, потому что жена с негодованием подступил нему вплотную.

— Ты называешь его несчастным потому, что я собираюсь женить его? Так ты считаешь брак несчастьем? И твой брак, верно, тоже несчастье? Альберт, что ты хотел сказать своими словами?

Вопрос дышал гневом, а маленькая ножка стучала по полу в такт словам. Но Альберт рассмеялся и, схватив в объятия свою маленькую жену, нежно сказал:

— Что на свете есть только одна женщина, которая может сделать мужа таким счастливым, как я! Довольна ты таким объяснением?

Валли была довольна.

Послеполуденное солнце ярко и весело освещало пеструю толпу, сновавшую перед гостиницей Оберштейна. Небольшая площадь служила центральным пунктом для рассеянных в окрестностях ферм и поселков, и их обитатели все собрались сюда на праздник. Он начался крестным ходом, а потом веселье вступило в свои права.

Танцы в честь Иванова дня, происходившие под открытым небом, давно начались; перед гостиницей кружились парами парни и девушки, старики сидели за пивом, деревенские музыканты неутомимо пиликали, дети бегали и шумели в веселой сумятице. Это была чудесная картина, прелесть которой еще увеличивали живописные наряды горцев.

Присутствие горожан ничуть не портило настроения. Молодые инженеры, жившие в Оберштейне, сами храбро отплясывали с крестьянками, а двое темнокожих слуг, которых привез с собой Вальтенберг, стали для горцев еще одним развлечением. Гронау расхаживал с ними, точно хозяин зверинца, всюду представляя их и с неизменной готовностью отвечая на вопросы любопытных о негре и малайце. Саид и Джальма гордились всеобщим вниманием к их особам и даже делали попытки к сближению с туземцами, Гронау помогал им в этом, желая познакомить своих питомцев с европейскими нравами.

В садике гостиницы, куда вынесли столы и стулья, сидел Вальтенберг с дамами из виллы Нордгейма, к ним присоединился и Герсдорф с женой. Неожиданная встреча привела маленькое общество в самое веселое настроение, и только баронесса Ласберг составляла исключение.

Она вообще не любила присутствовать на народных праздниках даже в качестве зрительницы, а сегодня еще у нее с утра была легкая мигрень, так что она даже хотела отказаться от поездки сюда. Но Эльмгорст прислал сказать, что не может сопровождать невесту, потому что на нижнем участке линии вода прорвала плотину и он должен немедленно ехать туда. Старуха нашла неприличным, чтобы Вальтенберг один провожал молодых девушек, а потому принесла себя в жертву и поехала, но поплатилась за такое самопожертвование тем, что головная боль усилилась. А тут еще случай свел с ними Валли, которая окончательно впала в немилость у старой баронессы, выйдя замуж за человека, не имеющего дворянского звания. Валли очень хорошо знала это и специально злила свою противницу. Она выразила желание принять участие в танцах, объявила невыносимо скучной аристократическую обособленность, заставлявшую их сидеть в садике в своем кружке, и, наконец, предложила вмешаться в толпу.

— А когда придет Бенно, я пойду с ним танцевать, рискуя возбудить ревность моего супруга! — сказала она, лукаво поглядывая на мужа, который стоял с Эрной и Вальтенбергом у деревянной решетки, глядя на праздничную суету. — У бедного доктора нет и минутки отдыха: только что мы собрались сюда, как его уже опять позвали к больному, хорошо еще, что здесь же, в Оберштейне, поэтому он обещал прийти через полчаса. Алиса, я слышала, теперь тебя лечит Бенно?

Молодая девушка утвердительно наклонила голову. Баронесса заметила свысока:

— Алиса уступает желанию жениха, но я боюсь, что он чересчур высоко ставит своего товарища, считая его более проницательным, чем наши первые медицинские светила. Во всяком случае, с его стороны слишком смело доверять лечение невесты молодому врачу, имеющему практику исключительно среди крестьян.

— Я нахожу, что в этом случае господин Эльмгорст совершенно прав, — с достоинством заявила Валли, — нашего кузена смело можно поставить в один ряд со всеми медицинскими светилами, уверяю вас!

— Ах, извините! — насмешливо улыбнулась баронесса. — Я совсем забыла, что доктор Рейнсфельд приходится вам теперь родственником, милая баронесса!

— Извините, меня зовут фрау Герсдорф! — поправила ее Валли. — Я очень горжусь своим званием жены юриста и ни за что не откажусь от него.

— Оно и видно! — пробормотала старуха, бросая негодующий взгляд на маленькую женщину, с таким вызывающе счастливым видом хвастающую своим мещанским именем.

Однако Валли беззаботно продолжала болтать.

— Понравился тебе Бенно, Алиса? — обратилась она к подруге. — Он так сокрушался о своей неловкости после визита к вам. Ты в самом деле поставила ему это в вину, как он думает?

— Действительно, поведение вашего кузена не могло внушить к нему доверия, — снова вступила баронесса, но, к величайшему своему удивлению, встретила противоречие со стороны всегда пассивной Алисы.

Молодая девушка подняла голову и сказала с необычной для нее твердостью:

— На меня доктор Рейнсфельд произвел очень приятное впечатление, и я, безусловно, разделяю доверие, которое питает к нему Вольфганг.