— Не рановато ли начал? — сказал Эйдан, входя в комнату.

Фиц оторвал руки от головы.

— Что вы здесь делаете, с-старина?

Эйдан достал из жилета пачку документов, которые они с Лорел обнаружили прошлой ночью. Он хлопнул переплетенной в кожу папкой по груди приятеля.

Та раскрылась, но Фиц успел подхватить бумаги прежде, чем они рассыпались по полу. Молчание затянулось, и он поднял отяжелевший от алкоголя взгляд.

— Так вы все обо м-мне узнали? Как вам это удалось?

— Это не имеет значения, пьяный вы мерзавец. Что это нашло на вас, Фиц? Почему вы так гнусно поступили с людьми, с вашими же друзьями?

Фиц умоляюще поднял руку, затем хлопнул по папке, лежавшей на его колене.

— П-полагаю, вы правы. Я был просто дрянью, что не привлек вас.

— Вот как! — Схватив Фица за рубашку, Эйдан встряхнул его, и королевские бумаги разлетелись. — Вы думаете, что я пришел за своей долей?

Фиц только заморгал, нахмурился и покачнулся. Если бы Эйдан крепко не держал его, тот бы упал. Эйдан с отвращением швырнул Фица в его кресло и сжал кулаки.

— Разве я не заботился о вас? Разве не следил за тем, чтобы вы выигрывали за карточным столом? Оберегал вас от нищеты и давал больше чем достаточно денег на карманные расходы?

— Что же в-вы собираетесь делать?

— Черт побери! — Гнев кипел в его жилах! Эйдан схватил Фица за плечи, поставил на ноги и вложил всю свою ярость в удар, от которого этот человек, намного тяжелее его, отлетел далеко назад и ударился о стол, стоявший под окном. Кресло красного дерева закачалось.

Фиц, размахивая руками, свалился на кожаные подушки. Бухгалтерские книги, чернильницы и серебряный футляр с перьями со стуком посыпались на пол.

В этой странной позе Фиц мог смотреть только в потолок.

— Вы что, с ума сошли? М-могли ведь убить меня.

Душевная разрядка несколько притушила ярость. Эйдан налил бренди в рюмку, протянул своему другу руку и помог ему встать.

— Возьмите, выпейте. Это поможет.

Опираясь на край стола, Фиц обеими руками обхватил рюмку и поднес ко рту. Когда он выпил половину, Эйдан отобрал у него рюмку и отставил в сторону.

— Вы попали в переплет, приятель. И на этот раз я не уверен, что смогу бросить вам спасательный круг, чтобы вы не утонули.

— Я н-не понимаю. Мы с Руссо только продолжили то, на чем остановились наши отцы. В этом эликсире будущее. Мы увеличим годы жизни людей.

Неужели он говорил это серьезно? Взглянув ему в глаза и не обнаружив признаков притворства, Эйдан почти поверил. Могли Руссо одурачить Фица? Вполне, но ставка была слишком высока.

— Если вы с Руссо не собирались нанести кому-либо вреда, почему отрицали, что вас с этим человеком связывает нечто большее, чем случайное знакомство?

— Эта идея принадлежала Р-Руссо. Он сказал, что формула эликсира должна появиться как совсем новая, а не придуманная несколько десятилетий назад. Он твердил, что теперь людям нужны современные, свежие идеи, особенно в области н-науки.

— Этот эликсир — подделка. Обман, — сказал Эйдан, прищурившись наблюдая за реакцией Фица.

Фиц решительно затряс головой:

— Нет-нет. Мы делали все точно по рецепту, если не считать улучшение качества. Мы добавляли травы, Эйдан, вот в чем разница.

— Дело не в травах, будь они прокляты. — От раздражения Эйдан снова сжал кулаки. Он начал ходить взад и вперед по комнате, растрачивая энергию, чтобы обуздать свой гнев, по крайней мере сейчас. Он не был уверен, что не задушит Фица раньше, чем передаст его властям.

Эйдан остановился около камина, в искушающей близости от кочерги.

— Руссо подливал в свой эликсир абсент, который и убеждал людей поверить в то, что их болезни излечены. Действие его убедило их вкладывать в проект свои состояния.

— Абсент? Н-нет, это н-невозможно…

Эйдан чувствовал, что проигрывает сражение из-за своей несдержанности.

— Вы доставали материал для опытов через склад, который убедили Мелинду купить. Обманным путем.

— Вовсе нет. Вы все неправильно поняли.

— Да? Значит, она передала землю под строительство павильона без всякого влияния действующего на сознание абсента?

Фиц не моргнув глазом ответил:

— Она сделала это еще до того, как была произведена первая партия эликсира.

— Не лгите мне, Фиц. Зачем?

— Клянусь, это правда, Эйдан.

— Почему же такая рассудительная женщина, как Мелинда, совершила такой глупый и бессмысленный поступок?

— Ее вразумил эликсир. Леди Фэрмонт была тяжело больна, пока не начала принимать его.

У Эйдана похолодело на сердце.

— Что вы говорите?

— Эликсир поддерживает в ней жизнь.

— Не надо, друг мой. — Его голос дрожал от вновь охватившего его гнева, готового вырваться наружу. — Не смейте прикрываться именем моей крестной матери, ложь не поможет вам выпутаться.

Под натиском бурного негодования и упрямого отрицания Фицем своей вины он бросился на своего друга. Боксерским хуком правой рукой он ударил его в отвислый подбородок. Раздался треск, и острая боль пронзила костяшки его пальцев. В налитых кровью глазах Фица он увидел удивление и боль. Тот пошатнулся и, увлекая за собой настольную лампу, свалился на пол. Стекло разбилось о паркетный пол, и рукав Фица намок.

Последовавшее молчание наполнило душу Эйдана осознанием холодной и неопровержимой истины.

«Она чувствовала себя плохо с Нового года. А перед этим — раз или два, сэр». Вот что ему сказала ему миссис Пруитт, экономка, в последний раз, когда заболела Мелинда.

— Она умирает?

Оправившись от удара Эйдана, ошеломившего его, Фиц медленно поднялся. Он со стоном схватился за подбородок.

— 3-заболевание крови, согласно диагнозу д-доктора Бейли.

Фиц оперся другой рукой о край стола и с усилием встал, и Эйдан подумал, что его друг не перенес бы его удары так легко, не будь он в стельку пьян.

— Она не х-хотела, чтобы вы об этом узнали, старина. И строго-настрого приказала Бейли молчать.

Господи. Мелинда… Сознание своей беспомощности постепенно овладевало им. Ему хотелось кричать, что это несправедливо, ломать и крушить все в комнате… И все равно, зная, что он бессилен изменить положение, он чувствовал, как тяжелые оковы сковывают его движения.

— Это так на нее похоже, правда? Храбрая старушка, эта леди Фэрмонт. Она в-верит, что эликсир помогает ей, и я тоже верю. — Фицу удалось улыбнуться, несмотря на распухший подбородок. — П-подумайте об этом, старина. Излечение чудом. Долголетие в бутылочке. Чего могли бы достигнуть люди, если бы мы им предоставили еще несколько лет жизни?

— Проклятие, Фиц… — Голос Эйдана дрожал от чувств, которые он не мог сдержать. От страшной усталости, овладевшей им, его не держали ноги, и он, обойдя стол, опустился в мягкое кожаное кресло, обхватив руками голову. Сглотнув, он заговорил более спокойно: — Этот эликсир — иллюзия. Как и павильон для избранных. Финансовые отчеты, акционеры, инвестиционная фирма — все это обман.

Прошло несколько минут, а Фиц все молчал, и Эйдан взглянул на него. Произошедшая с этим человеком перемена поразила его. Уставившись с раскрытым ртом в никуда, Фиц выглядел подавленным, удрученным и… раздавленным.

— Этого н-не может быть, — шептал он. — Этот павильон — м-моя мечта. М-мое наследие.

Опустив голову, он вернулся к креслу и упал в него.

— Все, что мы хотели… все, чего хотел я, — это осуществить замысел моего отца. Оставить о себе память.

Он перевел взгляд на горевший камин.

— Будь все проклято, Эйдан. Мой отец п-позволил этой мечте выскользнуть из его рук. Когда умер отец Виктории, мой отец отказался продолжить дело. А теперь он тоже умер. Что будут о нем вспоминать? Ничем не примечательное правление и кучу внебрачных детей. Что касается м-меня… Я буду всего лишь пятном в исторических книгах. Незаконнорожденный… ничего не значивший. — Он поднял голову, его глаза горели. — Я — ничто, Эйдан. Ни король, ни простолюдин, ни то ни се. А я старею. Теперь я просто сломлен.