Бонни рванула свитер впереди, стянула его через голову. Еще два рывка — и она вытащила руки. До спины она не могла дотянуться, так что стала бешено работать крыльями, надеясь скинуть свитер. Деревья были совсем близко, Бонни уже различала отдельные сучки и почти чувствовала, как острые ветки впиваются ей в тело, пронзают ее насквозь, и она остается висеть на них, болтаясь, как жуткое украшение среди пустого леса.

Она предприняла последнюю отчаянную попытку, зная, что в следующую секунду ее настигнет первый ножевой удар. Ветки царапали ноги, цепляясь за джинсы, а раскрывшиеся наконец крылья подбросили ее тело и удержали его над самыми смертельными пиками. Щетка из сучков и листьев пронеслась перед глазами, грозя изодрать лицо в клочья.

— А-а-а-а! Помогите!

Задыхаясь от боли и отчаяния, она все-таки сумела сделать взмах, поймала порыв ветра и взмыла над вершинами деревьев.

Левое крыло возле спины пронзила боль. Наружная часть его обвисла, от чего ее повело в сторону. Заметив брешь между деревьями, Бонни рванула туда. Ободрав по пути раненое крыло о ветку орешника, она, как могла, старалась уклоняться от других торчащих веток и держала курс на прогалину — канаву, промытую дождевой водой в склоне горы.

Бонни расправила крылья, чтобы замедлить свой спуск, и надеялась на лучшее. Точно огромный падающий с дерева лист, она выписывала зигзаги между выступающими суками и ветками, скользя вниз на неустойчивой воздушной подушке. В конце концов она с треском приземлилась в промоину, споткнулась и упала лицом в толстый ковер гниющих листьев.

— Парашют раскрылся, мам. Все будет в порядке, — зашептал Билли дрожащим голосом на ухо матери, стараясь не дышать на нее.

Они крепко держали друг друга в объятиях, но так, чтобы не зацепить стропы парашюта.

Она не отвечала. Билли проследил ее взгляд и увидел их падающий по спирали самолет. Поскольку теперь они спускались медленней, самолет обогнал их, пролетев в нескольких сотнях футов поодаль. Ветер относил их в противоположную сторону, а Мерлин становился все меньше, и вот их крохотный аэроплан исчез в деревьях, в сотнях ярдов от них. Мать Билли сдавленно всхлипнула, и он почувствовал, как ее руки вокруг него сжимаются еще крепче.

— Он сказал, что он не умрет, мам, — ласково произнес Билли, — я ему верю.

— Я тоже верю, детка. Если бы я не верила, не знаю, что бы я и делала.

Они помолчали, но их задумчивость была вскоре грубо нарушена. На них стремительно надвигались вершины деревьев, чьи костлявые пальцы уже протягивались к добыче.

— Мам, — позвал Билли. — Похоже, мы все исцарапаемся.

— Закрой глаза и молись!

Они оба зажмурились, молясь о том, чтобы Бог послал им какой-нибудь узкий вертикальный просвет между деревьями. Кажется, их молитвы не пропали зря. Сучки только слегка оцарапали Билли по рукам, и хотя он слышал треск и шелест гнущихся веток, но боли не чувствовал. Внезапный сильный рывок вверху и качка ознаменовали конец их спуска.

Билли открыл глаза и огляделся. Они повисли в воздухе! Парашют запутался в ветвях высокого дуба, точнее, двух дубов, росших рядом. Парашютисты, по-прежнему вцепившись друг в друга, медленно качались вверх-вниз, точно две куклы на ниточках.

Мама заговорила первой:

— Как же мы отсюда слезем?

Билли посмотрел вниз. Между ними и землей ничего не было, кроме пары хрупких сучков, да и те находились слишком далеко.

— Похоже, до земли футов пятьдесят. Прыгать слишком опасно.

Он снова огляделся. Показать он не мог, только кивнул:

— Но если раскачаться, то можно достать вон до того большого дерева справа. Я ухвачусь за ветку и спущусь на сук пониже. А там мне, может быть, удастся подтянуть тебя.

Она стиснула зубы:

— Я вижу. Выглядит довольно рискованно.

— Разве у нас есть выбор?

— Думаю, нет.

Сначала они только мешали друг другу, пытаясь двигаться в противоположные стороны, но через несколько секунд они начали качаться синхронно, туда-сюда, подвешенные высоко в воздухе. От этих движений им на головы посыпался дождь из листьев, тех упрямцев, что не поддавались осенним холодам. Вверху раздался легкий треск, но ветки, однако, выдержали.

С каждым толчком они все ближе подлетали к торчащей ветке. Они вращались вокруг собственной оси, как крутильный маятник, сначала по часовой стрелке, пока парашютные стропы не закрутились до упора, затем против часовой стрелки. Билли гадал, кто из них окажется в нужный момент ближе к ветке — мама или он. Лицом ли он подлетит к ней — и тогда придется цепляться через мамину голову — или спиной?

Треск вверху стал громче. При следующем качке ветка оказалась прямо позади него. Он отпустил руки, теперь держась за маму только ногами, и вытянулся в струну, стремясь к своей цели. Он не мог допустить даже малейшей промашки. Чуть что не так — и он сорвется. Если повезет, он повиснет на маме, зацепившись ногами за ее бедра, а нет — так полетит вверх тормашками неизвестно куда. Он метил высоко, зная, что сразу начнет падать, как только отпустит руки, и потому всем телом устремился вверх.

Есть! Его ладони поймали ветку! Левая, правда, соскользнула, но правая упрямо держалась, отказываясь упускать свой шанс. Вверху что-то громко лопнуло и сыпануло дюжиной мелких щелчков.

— Я достал, мам! — прохрипел он.

— Отпускай меня, а то упадешь! — крикнула она в ответ.

— Хорошо! Я спущусь на сук, а ты лети ко мне. — Подтянувшись на правой руке, он выбросил вверх левую, схватился двумя руками и, отпустив ноги, державшие маму в ножницах, рванулся вверх, чтобы крепче взяться за ветку. Пальцы свело от боли, когда под тяжестью его веса кора сильнее впилась ему в кожу.

Повернув голову, он увидел, что маму на большой скорости относит в противоположную сторону. Когда он бросил ее, она подскочила вверх, а когда опустилась, то ветки, державшие парашют, наконец подались, и она стремительно полетела к земле. Билли мог только в ужасе наблюдать, как она падает, тормозя, когда парашют цеплялся за очередной сучок. Дважды какие-то прутья хлестали ее по ногам, но голову, к счастью, миновали все опасные препятствия. Наконец, она шлепнулась о землю, и от звука тупого удара Билли стало дурно. Он вытягивал шею, пытаясь сквозь древесные заросли разглядеть, как она там.

— Мама! Ты меня слышишь? Что с тобой? — завопил он, по-прежнему болтаясь на ветке.

Ответа не последовало.

Нельзя было терять ни минуты. Требовалось немедленно спуститься! Но как? Нижний сук был хотя и близко, но ноги его не касались. Можно было рискнуть и спрыгнуть, но промахнись он, его следующий прыжок был бы длиной в пятьдесят футов, на нулевой этаж… и с нулевым шансом на выживание.

О-ох! Пальцы! Больше не могу. Надо прыгать.

Сначала Билли снял левую руку и смотрел, как мыски его ног тянутся к суку. Пять футов, наверное. Оп! Он выпустил ветку и, когда подошвы шлепнулись о сук, пружиня, согнул колени, мигом развернулся в сторону ствола, оседлал сук, лег, прижавшись к коре всем телом, и так дополз до ствола.

Там он помедлил, переводя дух, но не дольше секунды, потому что надо было спешить.

Он глянул вниз. На всем протяжении ствола едва ли было за что зацепиться рукам или ногам, не считая нескольких узлов и наростов на грубой коре.

Невольно холодея от страха, он спустил ноги и обхватил ими ствол дерева. Затем и руки его переместились с сука на ствол, и он, точно обезьяна на пальме, стал съезжать вниз. Что-то острое впилось ему в ладонь, брызнула кровь, но такие мелочи его не волновали — не до того было.

Казалось, его спуск продолжается целую вечность. Когда наконец под подошвами у него хрустнули листья, он весь покрылся холодным потом, и его ноги подкосились, как две вареные макаронины, отказываясь держать его тело. Но он не мог ждать, пока они снова окрепнут.

Он поковылял по шуршащим листьям туда, где приземлилась его мама. Там он стал лихорадочно разгребать обрывки парашюта и звать: