– Покажите мне, Саймон, – щелкнул пальцами Буснер, пока тот прикуривал очередную бактрианину, – вам понравился сам процесс установления иерархических отношений «хууууу»? Я знаю, вы не настолько бесчувственны, чтобы остаться совершенно равнодушным.

Саймон краем глаза посмотрел на диссидентствующего специалиста по нейролептикам, окутанного никотиновым дымом, и показал, размахивая одноразовой зажигалкой за четверть фунта:

– Я объясню вам, доктор Буснер, что меня беспокоит, и уже довольно давно. Если, как показывал Гребе – и как подтверждают мои органы чувств, – мы действительно живем в мире, где визуальная жестикуляция первична, а аудиторная вторична, то разве телевидение не должны были изобрести раньше радио «хууууу»?

– Вы правы, – ответил Буснер, удивленно подняв брови, – так и есть. Насколько я помню, до Второй мировой войны никакого радио не было. Его изобрел шимпанзе по имени Логи Берд, [150]ну, вы знаете, он, кажется, шотландец.

– И как же он изобрел радио «хууууу»?

– Случайно, совершенно случайно. Как-то раз он причетверенькал к себе в лабораторию и застал своего научного ассистента за смотрением телевизора, который, как оказалось, тот прятал в шкафу. Берд просто захлопнул дверцу шкафа – вот и вся гениальность. Не поползти ли нам, мы опаздываем «хууууу»?

Тем временем в Лондоне другой научный ассистент, куда менее полезный своему начальнику, которого он, однако, каким-то извращенным образом уважал, встречался с членами союза против Буснера. На экстренном заседании конспиративного комитета присутствовали все – Прыгун, Уотли, осунувшийся и усталый, и Филипс, по которому невооруженным глазом было видно, что он тяжело болен. Теперь Уотли понимал, что с фармакологом; от профессионального глаза не укрылись характерные черные пятна – симптом саркомы Калоши [151]– на затылке несчастного шимпанзе, заметные, даже несмотря на повязанный галстук. Консультант не отказался бы узнать, как это Филипса угораздило подцепить СПИД, но привык следовать правилам хорошего жеста и поэтому спрашивать не стал.

– Ничего не покажешь «ггрррннн», Прыгун, удачное место ты выбрал для встречи «хуууу». Впрочем, неважно, мы ведь недавно плотно общались на интересующую нас тему.

Филипс махнул лапой в сторону украшенных фресками стен ресторана. На одной росли яркие джунгли в стиле Таможенника, [152]меж двух широких зеленых листьев торчала морда взрослого самца человека, а ниже, в подлеске, виднелись и другие, еще более звериные морды самок сдетенышами на спинах.Обнаженные груди смотрели из двухмерного леса как дулапушек.

Тема «человек в лесу» повторялась в разнообразных вариантах навсех плоских поверхностях, наличествовавших в ресторане.На страницахменю скакаличеловеческие детеныши, на потолке красовалась репродукцияочень редкой фотографии, где люди спаривались в своей уникальной манере, морда к морде, задние лапы самки плотнообнимают живот самца, атрофированные пальцы сжаты.Даже официанты в «Человеческом зоопарке» – именно так обозначалось заведение – носили человеческие костюмы из синтетической ткани, текстура которой была призвана походить на резиновую, безволосую кожу людей.

Уотли показал пальцем на одного из официантов:

– Почему вон у того черная кожа, Прыгун «хуууу»? Я не знал, что бывают чернокожие люди.

Прыгун оторвал глаза от листка бумаги, который внимательно изучал:

– Прошу прощения, вы что-то показали «хуууу»?

– Я вон про того чернокожего «уч-уч». – Уотли раздраженно повторил свой жест.

– Да-да, в природе встречаются и люди с черной кожей. Этот официант изображает западного человека, по-латыни Homo sa pi ens troglogytes verus, то бишь настоящий пещерный человек разумный. Есть и другие подвиды центральноафриканского и восточноафриканского человека…

– Вроде наших рас «хуууу»? – перебил Уотли. – Как если бы этот человек был бонобо «хуууу»?

– Типа того.

– А черные люди отличаются от других людей, как, например, бонобо отличаются от белых шимпанзе «хуууу»? – спросил Филипс. Его тоже весьма позабавил черный официант.

– Представления не имею, – отзначил Прыгун. – Я психиатр, а не антрополог «уч-уч».

Филипс конечно, заметил, как зло и резко взмахнул лапами Прыгун, но продолжил:

– Я хотел показать, с ними интересно танцевать и развлекаться, как с бонобо «хуууу»? Развлекаться в разных смыслах, вот что я хотел показать «хуууу».

– «Рррряв!» – пролаял в отзнак Прыгун – Филипс был так тяжело болен, что пятый самец потерял всякий страх перед ним. – Почему бы вам не засунуть свои лапы в задницу, Филипс, официант уже идет к нам принимать заказ, и, к вашему сведению, он в самом деле бонобо. Надеюсь, вы помните, под шерстью мы все одинаковые.

Разумеется, здоровье Филипса пребывало в столь плачевном состоянии именно оттого, что фармаколог ни секунды не верил в истинность показанной Прыгуном последовательности жестов. Мало того, сотрудник «Крайборга» был бисексуал и любитель порезвиться с бонобо, а еще и принадлежал к тем западноевропейским самцам, которые забавлялись поездками в страны Центральной Африки и спариванием с местными. Для Филипса результатом такого вояжа стала болезнь, от которой он умирал прямо на глазах своих союзников. Все трое хорошо понимали, сколько иронии заключено в том весьма вероятном обстоятельстве, что бонобо, заразивший Филипса СПИДом, скорее всего сам заразился от дикого человека – через укус.

– «ХууГраа», – провокализировал бонобо в черном костюме и показал: – Готовы ли вы сделать заказы, джентльсамцы «хуууу»?

– «Хуууу» что это за блюдо «Просто бананы»? – ткнул когтем в меню Прыгун. Бонобо почесал свою фальшпромежность и замахал в ответ:

– Обозначено по образцу блюда в другом ресторане нашей сети, на Уордор-стрит. Гренки из беличьих мозгов на подушке из бананового пюре. Очень популярная штука «гррунннням-ням».

– «ХуууГраа» отлично, тогда мне для начала «Просто бананы» и суп.

Другие самцы тоже заказали еду, а официант, несмотря на свой дурацкий неуклюжий костюм, записал все в блокнот и ускакал на кухню, оставив конспираторов наедине обсуждать ситуацию с Буснером.

– «Уч-уч», – прокашлялся Уотли и показал: – Полагаю, настал момент открыть вожакам из ГСМ [153]глаза на ненадлежащее поведение мистера Буснера. Мало того что он водит тяжелого психического больного по улицам, где тот «уч-уч» угрожает нормальным обезьянам, – на нем же лежит вина за Дайксов психоз или что это там такое. Можно практически не сомневаться, что все заварил именно Буснер, приняв, по недомыслию, участие в тех нелегальных испытаниях «ррряв»!

– Я созначен, – щелкнул пальцами Филипс. – Какое бы уважение Буснер ни заслужил своими прошлыми достижениями – а у меня и на сей счет есть сомнения, – нынешнее его поведение представляет собой форменное «уч-уч» надругательство над пациентами. Мы должны что-то сделать!

Уотли с силой забарабанил по плечу Прыгуна, подчеркивая свою решимость:

– Прыгун «хуууу», как ты думаешь, Буснер знает, что Дайкс – вероятная жертва инклюзии и что его человекомания, скорее всего, спровоцирована лекарственно?

– Джентльсамцы, думаю, Буснер наверняка об этом догадывается. Он знает, что лечащим врачом Саймона Дайкса был именно Энтони Бом и что нелегальные испытания проводились именно на пациентах Бома. Другое дело, показал ли Буснер про это самому Дайксу…

– Ну, – снова вступил Филипс, – мне-то кажется, вывод в любом случае прост – то, что мы собрались сделать, нам придется сделать…

– Совершенно верно, потому-то я и приготовил заранее письмо в ГСМ, где подробно излагаю суть совершенных Буснером проступков. У меня тут два экземпляра, я предлагаю вам, джентльсамцы, почитать и немного подумать; если мы достигнем созначия, то в нужный момент просто отправим эту бумагу по почте «хуууу»?