– Зак, ты не думал, что это синдром Ганзера? [84]
– «Чапп-чапп» интересная мысль. Впрочем, не показать, чтобы его отзнаки, строго жестикулируя, не имели отношения к делу, а это, как ты знаешь, самый характерный симптом синдрома Ганзера. Они свидетельствуют скорее о том, что он в онейроидном состоянии [85]и словно бы распоказывает нам свой сон. Но какова бы ни была причина этой симптоматологии, самое любопытное – это что вся его история так потрясающе последовательна. Возможно, его «человекомания» окажется в конечном итоге чем-то похожим на синдром Ганзера или Туретта, и, как только мы хорошо ее опишем, может вскоре выясниться, что такие случаи встречались и раньше, и так наш новый синдром научатся опознавать. «Грррууууааааа» как бы то ни было, настала пора второго обеда, а мне еще показывать эту сраную лекцию в Юниверсити-Колледже, скучища адская. Так что, пожалуй, заберу-ка я своих парней и поползу по делам. Не знаешь, куда запропастился мой пятый самец?
– Он с Уотли, я помогу тебе их найти.
– «ХуууууГраааа!»
Буснер забарабанил по автоматическим дверям больницы – они давно не работали, и от закрытия их удерживали только ящики из-под бутылок с молоком, поставленные на пол. Двери задрожали – Буснер любил прощаться мощно и со значением. Он повернулся и медленно зачетверенькал к «вольво», где за рулем ждал Прыгун.
– «Хууууу» Зак! Вот еще что… – устремилась за ним Боуэн. – У Саймона сегодня вечером открывается выставка в Галерее Джорджа Левинсона, на Корк-стрит.
– Ты не шутишь «хууууу»?
– Я думала, может, тебе стоит туда заглянуть. Его любовница заскочит сегодня за мной после полудня, она внесет меня – или нас обоих – в список.
– Неплохая идея. У меня билеты на «Турандот», я иду с Шарлоттой, моей первой самкой, у нее течка, и проходит очень тяжело, должен призначиться. Но я уверен, она не будет против, если я пропущу первый акт…
– «Вррраааа!» Где ты, черт подери, был, Прыгун, – показал Буснер, едва его «вольво»-мастодонт покинул забитую больничную парковку, – и куда подевались мои старшие подростки?
Прыгун предпочел проигнорировать первую часть вопроса и перевести ярость босса на головы Эрскина, Чарльза и Карло.
– Вон они где, вожак.
Он показал пальцем в сторону букмекерской конторы, где и примостилась упомянутая троица. Прямо на глазах папочки Эрскин взял из передних лап одного из бонобо косяк и мощно затянулся. Раздался скрежет тормозов – «вольво» остановился напротив компании, и Буснер высунулся в окно.
– «Врррраааа!» А ну в машину, малолетние преступники, отдайте этим шимпанзе их марихуану и ко мне, мы опаздываем.
Подростки исполнили приказ с максимально доступной быстротой, у Эрскина на глаза навернулись слезы – трудно незаметно и на бегу выдыхать. Юные наркоманы тихонько пристроились на заднем сиденье и приготовились высматривать очередную лекцию о воздействии конопли на психику, или об отвратительных предрассудках в отношении бонобо, или о прискорбном состоянии лондонской транспортной системы, или обо всех указанных предметах сразу. Противу ожидания, «вольво» спокойно вернулся на Фулем-Пэлес-Роуд, и ни один знак не сотряс воздух – пока, разумеется, они не доехали до Хаммерсмитской развязки, и Буснер снова не ткнул пальцем Прыгуна:
– Ты не ответил «грррнннн», о чем ты там махал лапами с этим уродом Уотли?
В тот же день ближе к вечеру Джейн Боуэн снова находилась на медсамочьем посту вместе с Сарой Пизенхьюм. На Саре был ее лучший дневной намозольник, изящная шелковая вещица от Селины Блоу. [86]Холодная ткань просторной ластовицы ласкала ее вздутую промежность. Она приехала в больницу прямо из дому – где иногда делала офисную работу, – так как д-р Боуэн любезно ухнула ей и показала про видеофонную связь, которую она и д-р Буснер сумели установить с Саймоном.
Вдруг, думала Сара, одеваясь, Саймон поглядит на меня и этот намозольник – она даже не могла полностью сформулировать эту мысль, хотя пальцы складывались в нужные знаки, пока она застегивала петли вдоль бедер и между ними, – и захочет меня. Может, плотская страсть заставит его причетверенькать в себя, излечит.
– Отличный намозольник, – показала Джейн Боуэн. – Селина Блоу, верно «хууууу»?
– Д-да, год назад купила на распродаже – просто так я не могу позволить себе такую вещь.
– «Хууууу» значит, Саймон не дарит вам одежду? Я хотела показать, одежду для гнездальни?
– Почему вы спрашиваете «хуууу»?
– Ну, дорогая моя, не смотрите на меня так. – Джейн Боуэн подползла поближе к Саре и принялась ее чистить, расправляя шерстинки на шее молодой самки, наклоняя их сначала в одну сторону, затем в другую, вытряхивая частички талька. – Дело в том, что как часть своего «чапп-чапп» психоза ваш самец нам показал… В общем, вид задних лап, покрытых шерстью, для него крайне болезнен. Я так «грррннн» думаю, что в его «мире людей» – так его Саймон обозначает – голые ноги этих животных прикрыты…
– Брюками «хууууу»?
– Да, и юбками.
– И юбками «хууууу»?
– Именно так.
Сара покраснела, – казалось, она не замечает, как другая самка копается у нее в шерсти.
– «Хуууу-чапп-чапп» не знаю, ну… да, он подарил мне пару юбок. Нет, ничего такого, никаких извращений, поймите меня правильно. Никакого твида, никакой шерсти, но все-таки у меня есть пара простых хлопковых юбок. Не знаю… если бы я надела их и пришла сюда, то чувствовала бы себя до невозможности странно.
– Ну что ж, не стоит сейчас на этом зацикливаться «гррннн», доктор Буснер показал, что Саймон должен отдохнуть, но все-таки давайте посмотрим, как он отреагирует на вас и ваш изысканный намозольник.
Саймон лежал в гнезде, свернувшись клубком и пытаясь заснуть. Неожиданно зазвонил видеофон. Черт побери! Он вскочил на ноги. Черт побери! Эта штука заставляла его вспоминать об окружающем мире, о своем сумасшествии и позоре. Почему они, черт возьми, не оставят меня в покое!
Саймон спрыгнул с гнезда и бросился на пол. Удивительно, но приземлился на четвереньки, передние лапы оказались аккурат по обе стороны от телефона с экраном. Он поднял трубку и прижал ее к уху. На экране нарисовалась обезьянья морда.
– «Клак-клак-клак» чивотибенада, макака «ррряв» мордатая? – показал Саймон и зарычал, клацая изо всех сил зубами.
– Это Джейн Боуэн, Саймон, ваш лечащий врач, со мной тут еще кое-кто, хочет с вами пожестикулировать.
– И кто же это «хууууу»? «Врррраааа!» Разве та старая обезьяна не велела вам оставить меня в покое «хууууу»?
– Вы имеете в виду доктора Буснера «хууууу»? Саймон опешил и от неожиданности упал на задницу.
– Буснер? Вы имеете в виду самца, который придумал количественную теорию безумия «хууууу»?
– Да, он ею занимался, как и многие другие шимпанзе.
Джейн Боуэн была заинтригована. Вдруг тот факт, что Саймон опознал имя Буснера, самца, мордно ему незнакомого, послужит отправной точкой для излечения его агнозии, ниточкой, за которую они выведут художника из воображаемого мира в реальность?
– Я его видел – и слышал. Он когда-то участвовал во всяких дурацких телешоу, кажется, в семидесятые, не правда ли «хууууу»? Я, признаться, всегда считал его своего рода шарлатаном…
– «Ррррряв!» Что вы себе такое позволяете, черт побери «хууууу»! Буснер необыкновенно влиятельный шимпанзе – он большая обезьяна, чтоб вы знали!
Рев доктора парализовал Саймона, иначе бы он, конечно, продолжил дразнить эту макаку. Правду показать, ему нравилось дразнить макак – занимаясь этим, он чувствовал себя куда более живыми куда более умственно здоровым, куда более воплощенным, чем в другие минуты, так было с первого дня его госпитализации. Но одновременно он и боялся эту макаку. Боялся, что она войдет в палату и прикоснется к нему.
