Джигиты продолжали орать и биться. Алексей примерился и одной очередью убил всех четверых. Трупы нелепо повисли на проволоке.

— Они бы все равно не выбрались, — сказал Алексей, словно оправдываясь. — Я хотел тебе показать, что бояться нечего, затем сюда и привел. А теперь спустись во внутреннюю спальню, — попросил он Машу. — Если они начнут огонь, здесь станет жарко.

— Можно, я пока при тебе побуду? Хотя бы пока не опасно… Я боюсь за тебя…

— Ладно, оставайся, только сядь в уголок, возле» ящиков. Но когда начнется — ты уйдешь! А пока… что ж! Подождем, что будет дальше.

— Ну, что делать? — спросил Рустам. Горец был явно напуган.

— Я говорил тебе, что Разор — зверь серьезный, — ответил Астахов. — Его простой лихостью не возьмешь. Хорошо, я позаботился прихватить серьезное оружие. Будем ждать темноты. А как стемнеет, разобьем ограду из гранатометов и попробуем лобовую атаку.

— Давай весь дом расшибем из гранатометов! — обрадовался Рустам.

Голован взъярился. Он схватил кавказца за грудки и прижал спиной к скале.

— Ну ты, урод горский! — прошипел вор. — Ты думаешь только как бы совершить свою кровную месть! А мне нужна девчонка, ты понял?! Девчонка! Живая и невредимая! Ты понял меня? И если для ее спасения мне понадобится положить всех твоих парней, я положу! Врубаешься, мусульманин?!

Джигиты не слышали слов Астахова, но, увидев, что обижают их вождя, повскакивали с мест. Однако бойцы Астахова, все бывшие «афганцы», тотчас вскинули автоматы. Горцы остановились, увидев наведенные на них стволы. Блатные не стреляли — ждали команды.

— Ладно! — вдруг успокоился Астахов и отпустил Рустама. — Ни к чему нам ссориться, одно дело делаем. Прости меня, уважаемый Рустам. Вспылил.

— Прощаю! — объявил Рустам величественно. — И ты прости меня, уважаемый Петр. Я сказал не подумав. Очень уж людей жалко…

На самом деле Рустам затаил злобу. Но он понимал, что благополучие его тейпа зависит от Голована, и смирил свой кавказский темперамент. В конце концов, Рустам не был юношей. Годы научили его кое-чему.

— Все в порядке, братья! — крикнул он джигитам. Те облегченно начали рассаживаться по местам.

— Отбой, ребята! — приказал Астахов своим. Бандиты опустили оружие.

В лагере нападающих вновь воцарился относительный мир.

— Ладно, давай сначала, — предложил Голован Рустаму. — Значит, как стемнеет, разбиваем ограду из гранатометов…

— А как же тела моих соплеменников, что висят на заборе? — перебил его кавказец.

— Ими придется пожертвовать…

— Нельзя! Люди не поймут!

— Хорошо… — вздохнул Астахов. — Я попробую договориться с Алексеем. Миша! — обратился он к одному из блатных. — Тащи матюгальник!

Бандит притащил.

— Алексей! — разнесся над площадкой голос Астахова. — Это я, Петр Васильевич, твой бывший шеф! Леша, мы сейчас воюем. Но ты всегда отличался благородством. Позволь джигитам забрать трупы своих родственников! Не стреляй!

Голован подождал.

— Алексей, ты можешь ответить?! Если не можешь, подай какой-нибудь знак из своего дзота, мы увидим!

Сидевший на чердаке Разор обернулся к Маше.

— Что ему сказать?

— Да пусть джигиты забирают своих жмуриков, жалко, что ли? — улыбнулась Мария. — А ты ответить можешь?

Разор подмигнул, откуда-то из-под ящиков извлек мегафон, поднес его ко рту.

— Петр Васильевич! Гражданин Голован! Я согласен! Пусть горцы забирают своих мертвяков! А вообще, валили бы вы отсюда! Не взять вам меня!

— Разор, Мария с тобой? — крикнул Астахов.

— Со мной, гражданин Голован, и смеется над вами! Хотите услышать ее голос?! — Он подозвал Машу, передал ей мегафон, шепнул: — Скажи чего-нибудь!

— Петр! — заговорила Маша. — Уходи, я прошу тебя! Оставь меня! Я благодарна тебе за все, что ты для меня сделал, но я не вернусь к тебе, Я не хочу быть вещью. Я люблю Алексея.

— Да мне плевать, кого ты любишь! — взорвался Астахов. — Ты принадлежишь мне, и я не отступлюсь! А кем ты хочешь или не хочешь быть — не тебе решать, ясно?! Ты будешь со мной, и это окончательно!.. — Голован захлебнулся словами, перевел дух. — Ладно, хватит лирики. Алексей, так ты не будешь стрелять?

— Не буду.

— Тогда отбой.

Отложив мегафон, Разор наблюдал, как джигиты осторожно выдирают трупы соплеменников из колючей проволоки. Маша прижималась к любимому.

— А все-таки гад он, Петр, — вдруг сказала она. — Плевать ему, видишь ли, кем я хочу быть… Кукла я для него заводная и всегда была куклой… А я женщина! Я имею право сама решать!.. Правда, Леша? Ведь ты никогда не стал бы навязывать мне себя против моего желания?

— Не стал бы… — вздохнул Разор, отвернувшись.

Стемнело. Астахов подозвал к себе Мишу.

— Кто у нас лучший гранатометчик?

— Валерка Шлык. Он в Афгане такие вещи творил… Снайперов снимал со скал прямым попаданием. Пацаны балдели.

— Зови его.

Шлык подошел.

— Валера, — обратился к нему Голован. — Надо раздолбать стену ограды. Но так, чтобы не задеть дом. Сможешь?

— Без проблем, шеф. Дело привычное.

— Отлично. Рустам! Отряди человек десять для штурма. Твои джигиты видят в темноте как кошки.

— Несправедливо, уважаемый Петр! — возмутился Рустам. — Мои парни пойдут погибать, а твои будут здесь отсиживаться? Несправедливо!

Голован подумал.

— Да, пожалуй, ты прав. Хорошо. Пойдут шестеро твоих и четверо моих. Согласен?

— Это будет честно.

— Миша! — опять обернулся Астахов к «афганцу». — Кого из наших послать?

— Сам пойду, шеф. Я диверсант со стажем. Тут главное — к двери дома прорваться. Под стеной Разор из пулемета достать не сможет. А там уж можно автоматной очередью замки вышибить. Если дверь откроется, полдела сделано.

— Хорошо, Миша. Ты человек опытный, командуй. Возьмешь троих наших, по своему выбору, и джигитов. Рустам, назначь, кто из твоих пойдет.

Через пару минут группа была сформирована. Михаил объяснил бойцам план операции. Начать ее предстояло Валере Шлыку.

Валера поднял к плечу свое страшное оружие. Один из блатных, стоявший рядом, должен был после каждого выстрела подавать Шлыку очередной заряженный гранатомет, чтобы Валера стрелял непрерывно, пока сам не решит, что достаточно. Гранатометы лежали тут же, на земле.

Первый снаряд разнес ворота. Второй — стену ограды слева от ворот. Третий — справа. Валера бил неторопливо, но и не тратя зря время. Взрывы следовали один за другим.

— Все! — сказал Шлык и, подняв с земли автомат, дал очередь в воздух. Это был сигнал группе захвата, возглавляемой Михаилом.

Алексей сидел на чердаке один. Машу он отправил отдыхать во внутреннюю спальню. Она пыталась возражать, но Алексей знал — ночью обязательно будет предпринята попытка штурма — и поэтому был непреклонен. Внутренняя спальня располагалась в самой середине дома, окон не имела, и там Маше ничего не угрожало.

После очереди, выпущенной Шлыком, джигиты и блатные, которые подобрались на минимально безопасное расстояние к уничтожаемому забору, со всех ног ринулись вперед — по команде Михаила. В темноте парни старались бежать бесшумно, чтобы не привлечь внимание Разора. Несколько секунд — и они достигнут стены дома, выйдут из простреливаемой пулеметом зоны.

Услышав после взрывов автоматный треск, Алексей насторожился. Напряженно вгляделся в темноту. Приняв решение, наклонился и щелкнул каким-то рубильником.

Атакующим казалось, что они вот-вот будут у цели. Неожиданно вверху по углам дома вспыхнули прожектора двумя ослепительными солнцами. Блатным и джигитам ударил в глаза невыносимо яркий свет. Днем эти прожектора были не видны, поскольку их стекла по цвету совпадали с окраской стены, не блестели и не выделялись никак иначе. Но теперь, включенные, они осветили весь двор. И тут же заработал пулемет.

На мгновение бандиты застыли. Троих из них сразу скосило очередью. Остальные, бешено заорав, открыли беспорядочную пальбу по прожекторам. Бесполезно — стекла были пуленепробиваемые. А Разор продолжал стрелять. Спустя несколько секунд во дворе были лишь трупы.