– Конечно, нет, сеньора. Меня здесь не было.

– Так откуда же вы знаете, как быстро он ехал?

– Чтобы машина перевернулась, она должна лететь на большой скорости, – сказал Фахардо. – Это физика. Машина прошла юзом две сотни ярдов. Вон там, за нами, она попыталась произвести крутой поворот и два ее колеса просто оторвались от земли…

Он сунул большой палец за свой поясной ремень, дернул его.

– Все это технические подробности, сеньора. Я мог бы дать вам урок реконструкции преступления по месту, на котором оно совершено, но только за отдельную плату.

– Где она перевернулась? – Глория нагнулась, вглядываясь в землю.

– Вы зря тратите время, – сказал Фахардо. – Следов колес уже не осталось.

– Как это не осталось? Вот же они.

– Это наши следы, сеньора. Давайте вернемся в машину.

– Я хочу понять, как все произошло, – сказала Глория.

– Он несся на большой скорости, – ответил Фахардо. – В темноте. Возможно, пьяный…

– Карл не пил.

– Ну, значит, он был плохим водителем. Машина налетела на что-то и перевернулась. Или ее сначала занесло, а перевернулась она потом. Когда машина загорелась, он был без сознания или же просто не смог выбраться из нее. Не справился с ремнем безопасности, такое случается сплошь и рядом. Или водительскую дверцу заклинило и он не сумел ее открыть. Машина вспыхнула, и он сгорел…

Фахардо продолжал описывать один сценарий за другим, каждый из них выглядел весьма основательно, но, увы, опровергался следующим: машина перевернулась, машина во что-то врезалась, машина стала неуправляемой. Teniente был едва ли не самым неумелым лгуном из всех, когда-либо виденных Глорией, и ей оставалось лишь выбрать момент, который позволит поймать его на явном вранье.

– …И когда вспыхнуло пламя, он не смог выбраться наружу…

– То есть он был без сознания, – сказала она.

– Вне всяких сомнений.

– В таком случае, когда же он мне позвонил?

– Как это?

– Он оставил сообщение на автоответчике. Потому я сюда и приехала. Как бы еще я узнала о случившемся?

– Ну, в таком случае, – сказал Фахардо, – вы, похоже, неправильно поняли мои слова.

– Похоже, – согласилась она. – Может быть, объясните мне все поподробнее?

– Он был без сознания, да, верно. Но не тогда. Не… не с самого начала. Сначала он был в сознании.

Фахардо начертил на песке большой крест:

– Он стоял вот тут. Когда был в сознании.

И, отойдя футов на пять, Фахардо начертил второй крест:

– А машина, передняя ее часть, стояла примерно здесь, и ее водитель мог находиться в сознании, а мог и не находиться. Сознание, оно вообще дело тонкое, трудно определимое. Что это, собственно, значит? Находиться в сознании.

Глория изумленно уставилась на него:

– Значит, он был вне машины?

– Это возможно.

– Но наверняка вы не знаете.

– Я же вам объяснял, – сказал Teniente, – расследование еще не закончилось.

– Однако вы говорите, что он мог и не лишиться сознания?

– И это также возможно. А может быть, все происходило как-то иначе. Сказать что-нибудь наверняка в таких ситуациях трудно, сеньора. Я, к сожалению, попал на место аварии лишь после его смерти, спустя долгое время.

– Значит, кто-то вас сюда вызвал, – сказала Глория.

– Луис позвонил мне из города, потому что увидел пламя.

– За несколько миль?

– Ночами оно становится совсем черным, – Фахардо ткнул пальцем в небо. – Уличных фонарей в городе нет. Если будете здесь ночью, сами увидите, такая красо…

– Луис позвонил вам, и вы приехали на это место.

– Да, – подтвердил он.

– И что вы увидели?

– К тому времени, сеньора, после катастрофы прошло несколько часов.

– Мы добрались сюда за двадцать минут.

– Да, но я был дома, сеньора. Все случилось ночью, не забывайте. А живу я далеко отсюда, за пределами моего района. Когда Луис позвонил, я спал. Мне нужно было одеться, завести машину. Какие тут дороги, вы сами видели. Ночью их почти и не разглядишь. Я ехал так быстро, как мог, и все-таки времени у меня ушло много. Когда я появился здесь, уже приехала «скорая». Она увезла вашего друга в больницу, а я остался, чтобы начать расследование. – Он помахал журналом. – Которое все еще продолжается.

– Ничего похожего на пожар я в записи его телефонного сообщения не услышала.

– Вы хотите узнать мое профессиональное мнение? Это произошло внезапно, – сказал Фахардо. – Он отходил от машины или пытался отойти, позвонил… И это отвлекло его внимание. А машина вдруг взорвалась. Он не успел отойти от нее подальше, потому что говорил по телефону.

Фахардо прищелкнул языком.

– Как вам такая идея? Он отвлекся. Отвлекся, потому что звонил вам, сеньора. Если бы он не говорил по телефону, то успел бы отойти подальше. Лучше бы он вам не звонил…

Глория вдруг услышала крик стервятника, грифа-индейки.

– Не стоит слишком задерживаться здесь, – сказал Фахардо. – Он может и нас сожрать.

Она увидела, как птица опускается на труп какого-то мелкого грызуна.

Ее смущала пустынность этих мест. Насколько могла судить Глория, ни к чему интересному дорога, по которой они приехали сюда, не вела. И Карлу делать здесь было нечего. Она сказала об этом Фахардо – тот, пожав плечами, ответил:

– Сюда приезжает много туристов, сеньора. Они – наша индустрия номер один.

– Но на что им здесь смотреть?

Они сели в машину и проехали еще милю. Земля начала светлеть, а затем вдруг засверкала так ярко, что у Глории защипало в носу.

– Смотрите, – сказал Фахардо.

Она увидела впереди что-то сияющее, прохладное.

Озеро.

От этой картины ее одолела жажда. Ей захотелось сорвать с себя всю одежду и броситься в воду. Чем ближе подходила машина к озеру, тем более сказочным оно казалось: разраставшийся простор ультрамариновой воды, волны, нежно плещущие в белые, как кость, берега…

Дорога свернула в сторону. Озеро исчезло.

Teniente хмыкнул.

– Неплохо, а? – сказал он. – Разверните машину.

Глория развернула.

– Оглянитесь, – сказал он.

Глория нажала на газ, машина перевалила гребень дороги, и за спинами их вновь появилось озеро. Она опять развернулась и понеслась к краю воды. И увидела вместо нее солончаковую песчаную котловину, уходящую, акр за акром, к горизонту и усеянную тысячами могил. Большая их часть – с гниющими деревянными крестами, другие были голы, третьи украшены надгробиями из светлого камня. Ни ограды, ни травы, ни тяжелых ворот, ни часовни. Только могилы, помечавшие это священное место, помогавшие понять, насколько оно огромно.

– Здесь находилось озеро Агуас-Вивас, – сказал Фахардо, – однако застройщик осушил его и тем убил город. Теперь это самое большое кладбище штата.

– А что создает миражи? – спросила Глория.

– Этого никто не знает. Что-то содержащееся в песке. Люди называют их aguas muertas[32], а жители Чарронеса перенесли это название и на наш город. – Он наклонился к Глории: – Слушайте, может, вернемся? Вы отдохнете, поспите, устали же… А завтра поедем туда. Обещаю, я прямо с утра позвоню в больницу, предупрежу о нашем приезде. Будем там к восьми тридцати.

Глория устала, ей хотелось поспать, забыть о своих страхах и разочарованиях. Горе и утомление ослабили ее, сделали уязвимой, и переносить это состояние ей было больше не по силам. К тому же, если они вернутся в город, ей не придется смотреть на труп Карла сейчас.

– Поехали, – сказала она.

И, прежде чем Фахардо успел возразить, она развернула машину и повела ее к главной дороге, оглядываясь назад, чтобы увидеть, как живая синева омывает землю.

Весь следующий час с четвертью Фахардо продолжал изливать псевдособолезнования, пододвигаясь между тем все ближе и ближе к Глории и даже решившись через какое-то время забросить руку поверх спинки ее сиденья. Она же, стараясь замедлить его продвижение, снова и снова спрашивала, куда ей ехать.