Меланхолетта Она весь день была бледна, Таила грусть во взоре, Вздыхала к вечеру она, Своей печали вторя: «Я завтра спеть тебе должна Элегию в миноре». Сказать же, право, я не мог, Что рад был слышать это, И я, свой горестный чертог Покинув до рассвета, Блуждал, пока не вышел срок Печального обета. Сестра-печаль! Мой скудный кров Ты скорбью наполняешь, Я возносить хвалу готов, Когда ты засыпаешь, Но, только сбросишь тяжесть снов, Ты вновь слезу роняешь.  Желая утолить хандру, (За слог прошу прощенья) Я в Сэдлерс Веллс свою сестру Повел на представленье В надежде, что она к утру Изменит настроенье. Я пригласил троих повес: Они могли всегда вам И меланхолию, и стресс Смирить веселым нравом. Был Джонс игрив, был Браун резв, А Смит был самым бравым. Служанка подала обед И так была любезна, Как я учил ее… Но нет — Вновь слез отверзлась бездна. Сам Джонс шутил с ней тет-а-тет, Все было бесполезно. Игривый Джонс, игрив вдвойне, В весьма шутливом роде Повел рассказ свой о цене На обувь и погоде. Она в ответ одно: «Мне не Помочь в моей невзгоде». Я торопил: «Венец стола! Попробуйте форели!» «Венеция… мост Вздохов… мгла… Душа томится в теле…» — Она, казалось мне, была Вся в Байроне и Шелли. И нет нужды упоминать, Что нам на том обеде Еду пришлось чередовать С рыданьем юной леди. О! Как хотел я сыром стать Тем, что был мною съеден. Не тратил Браун лишних слов: «Мадам! Вы предпочли бы Охоте псовой рыбный лов? Охоту — ловле рыбы? Ответьте честно мне, каков, Сударыня, ваш выбор?» «Когда ты сам тоской убит, Тут явно не до лова, — Трагический имея вид, Она сказала. — Что вы! Из рыб мне близок толькокит — Он слезы льет китовы». «Король (как всем известно) Джон» В тот день давала труппа. Я был подавлен и смущен, Услышав: «Это глупо». Она слезу, исторгнув стон, Ронять пыталась скупо. Старались мы в который раз Развлечь ее — вдоль зала Печальным взглядом тусклых глаз Скользя, она сказала: «За рядом ряд…» — и в тот же час Сестрица замолчала. Перевод М. Матвеева Послание ко Дню святого Валентина
[Другу, который выражал неудовольствие тем, что я был рад его видеть, но, как ему показалось, не очень огорчился бы, если бы он не пришел вовсе.] Ужели радость нам видней, Едва минует пара дней, Тех, что являются за ней В тоске и скуке? Не можем разве мы друзей Любить в разлуке? Я разве должен быть готов Под гнетом дружеских оков От милых сердцу пустяков Отречься сразу И ввергнуть в скорбь в конце концов Свой бедный разум? Я разве должен быть угрюм, Худеть, бледнеть от мрачных дум, Печать dolorum omnium [1] Обозначая, Пока вам не придет на ум Явиться к чаю? И разве должен плакать тот, Кто дружбу истинной сочтет, Всю ночь страдая напролет, В полубессонном Бреду приветствовать восход Тоскливым стоном? Влюбленный, если милый взгляд Не видит много дней подряд, Рыдать не станет невпопад Как одержимый, А сложит несколько баллад Своей любимой. И если он их поскорей Пошлет избраннице своей, Письмо доставят без затей По истеченью Тринадцати февральских дней По назначенью. И где б вы в следующий раз Меня — во вторник, через час, В толпе ли, с глазу ли на глаз Ни повстречали, Я верю, что увижу вас В большой печали. Перевод М. Матвеева Три голоса Первый голос Он пел соловушкой хорал, Он с каждым счастье разделял, А бриз морской волной играл Он сел — подул наискосок На лоб игривый ветерок, И шляпу снял, и поволок, |
