Ридарета редко покидала свою комнату, но не потому, что ей это запрещалось. Семена сказала Раладану правду (хотя, естественно, не всю): те трое, которые увезли Ридарету из Дороны, состояли в должности скорее ее опекунов, чем стражей. Ее всегда сопровождал кто-то из них, но ничего более страшного ей не приходилось терпеть.

Чего Раладан не знал, так это того, что Семене на самом деле было прекрасно известно, где в случае необходимости искать заложницу…

Ридарета не выходила из комнаты, поскольку предпочитала смотреться в зеркало.

Она стала еще прекраснее. Но вместе с тем окончательно лишилась рассудка. За месяц она не произнесла ни слова. Лишь иногда только что-то шептала своему отражению в хрустальной поверхности. Когда не смотрелась в зеркало — лежала в мягкой дартанской постели, уставившись в стену или в потолок.

Однако спокойствие это было обманчивым, ибо внутри ее души продолжалась война. Проигранная война. Приближающаяся к концу…

Трое ее опекунов, ведя истинно праздную жизнь, не могли о том знать. Они давно уже перестали обращать внимание на свою подопечную, лишь заботясь о том, чтобы она ни в чем не нуждалась. Именно такой приказ они получили перед тем, как покинуть Дорону.

Семена подняла голову, чуть повернув ее вбок. Зеркало отразило то же, что и всегда, уже три с лишним месяца: шрам, хотя и хорошо заживший, был все еще виден.

Она дотронулась до шеи, прикусив губу.

Тогда, задвигая громадные засовы, она не думала о подобных глупостях. Из разодранного горла, несмотря на боль, вырывался хриплый, булькающий кровью смех. Она знала только одно: этот человек умрет. От голода, но скорее от недостатка воздуха.

Прижав ладонь к ране, она, шатаясь, поднялась по лестнице и с грохотом опустила тяжелую крышку люка.

От голода… Снова послышался хриплый смех. От голода — пожалуй, нет. Она оставила ему в подвале достаточно мяса.

Теряя силы, она оперлась о стену и сползла по ней на пол. Подобная рана была не опасна, но очень болезненна и исчезала не сразу.

Она закрыла глаза; вскоре она открыла их снова и, оторвав от края платья длинный неширокий лоскут, обмотала им шею. Почему бы не помочь собственному телу?

Она снова закрыла глаза, продолжая сидеть неподвижно.

Такая рана опасности не представляла. Это она уже проверяла. Отрезанные члены умирали, но все другие повреждения быстро заживали. В худшем случае на это требовалось дня два. Тогда, когда удар пришелся в сердце, она даже какое-то время думала, что убила ее… Но нет. Сознание вернулось, хотя и не сразу. Только боль, похоже, была необычно сильной. Она пробовала трижды, с тем же самым результатом: сначала потеря сознания, потом два-три дня болезненные спазмы и выздоровление. Медленное, но полное.

Она не отваживалась лишь повредить мозг. Слишком большой риск… Риолата все еще была нужна ей, ей следовало оставаться в живых.

Казалось, этому не будет конца. Постоянно, словно ниоткуда, появлялись люди, которых она должна была знать, но не знала. Из положения она выходила по-разному — иногда удачно, иногда нет. Никто, однако, не обнаружил правды. В том была огромная заслуга Раладана… В поисках Ридареты он убил в Дороне почти всех, кто знал ее по-настоящему хорошо.

Кроме капитана Вантада и этого… Аскара.

Вантад должен был знать, что у Риолаты есть сестра-близнец. К счастью, он не сумел скрыть своих подозрений. Ей удалось избавиться от него еще на борту «Сейлы», прежде чем они достигли Дороны. Он пытался добраться до искалеченной, связанной женщины в трюме… Исчезновение капитана корабля стало для команды немалой загадкой. Но все списали на несчастный случай…

Аскара она вышвырнуть в море не могла. На борту «Сейлы» она просто почти не выходила из каюты. Здесь, в Дороне, ждали десятки дел. Суть их она в общих чертах знала, у нее хватило времени в пещере-сокровищнице, чтобы вытянуть из Риолаты не одну подробность. Но об Аскаре ей ничего не было известно.

На что рассчитывала Риолата? Что этот человек ее разоблачит? Она просчиталась. Но еще немного, и все могло повернуться иначе. Не раз ей хотелось бросить все, забрать сокровища и все, что можно взять, забыть о Дороне, восстании, Агарах…

Однако ставка слишком высока. В борьбе же с противоречиями ее сестра оказалась весьма действенным оружием — она почти не переносила боль…

Вскоре, однако, выяснилось, что боль не лишила ее способности думать. Цепей оказалось недостаточно.

Ведь они обе обладали подобной исключительной силой. Она училась эту силу использовать, почти вслепую пробуя, пробуя, пробуя… Но пробовала и та. Слово в состоянии было привлечь частицу силы Темных Полос. С этим проблем не было, она просто отрезала Риолате кончик языка и проделала дыры в щеках. Едва понятное, свистящее бормотание мало чем могло помочь. Но потом оказалось, что сильнее жестов и слов — взгляд. За это знание она едва не заплатила жизнью. Если бы Риолата еще немного подождала, она смогла бы развить свои способности… Однако она поспешила. Но даже тогда взгляд красных зрачков едва не оторвал ей голову.

Как-то ей удалось тогда выкарабкаться.

Все еще сидя у стены, она дотронулась до обмотанной вокруг шеи тряпки — та оказалась липкой и мокрой.

Ярость прошла. Она уже понимала, что совершила серьезную ошибку. Аскар был нужен, и не только ей. Организаторы восстания связывали большие надежды с командиром доронского гарнизона, прирожденным солдатом и лучшим командиром из всех им известных. Трудно будет объяснить его исчезновение, следовало считаться с дотошностью Ганедорра, Алиды и всех остальных из Драна. Конечно, никто не станет ее подозревать, но сам интерес к этому делу создаст немало хлопот.

Однако она не жалела. Она не могла больше выносить этого человека, претендующего по отношению к ней на какие-то… права. Подобные права мог иметь лишь один мужчина.

Но именно этот мужчина послал ей разорванное пополам свидетельство о собственности на «Сейлу». Дар от самого сердца. До сих пор никогда и никому она ничего подобным образом не дарила.

Стряхнув воспоминания, Лерена снова прикусила губу и вернулась взглядом к отражению в зеркале. Она была прекрасна. Только этот шрам… Но он был не слишком заметен.

— Почему ты меня не хочешь? — с упреком спросила она. — Найдешь ты где-нибудь кого-то красивее? И вернее?

Она коснулась пальцем гладкой поверхности. Зеркало треснуло.

Треснуло и зеркало Ридареты. Она разбила его ударом кулака.

Дверь открылась, и из соседней комнаты вошли двое. Она окинула их взглядом. Закрывавшая выбитый глаз повязка была темно-зеленой, так же как и платье, а по краям обшита серебром. Она обожала серебро. Серебряные браслеты, серьги, перстни и ожерелья. Когда-то, когда она командовала «Морским змеем», на ней было серебро, много серебра…

Она показала руку.

— Я поранилась, — спокойно объяснила она. — Ничего страшного.

Мужчины быстро переглянулись. Это были первые слова, произнесенные ею за многие недели.

— Все прошло… — сказала она, чуть наклонив голову. — И не вернется.

Неожиданно она встала. Те инстинктивно отступили.

— Госпожа… — сказал один.

Она прервала его на полуслове.

— Мне нужно немного боли, — чуть улыбнулась она. — Я должна проверить, не забыла ли я, как разжигают огонь…

Она повернула голову вбок, чуть наклонилась и посмотрела искоса, все с той же улыбкой. Красно-желтое пламя с гулом охватило одежду обоих. Нахмурив брови, она смотрела, как воющие живые факелы мечутся по комнате.

— Пока я умею только поджигать, — с сожалением проговорила она. — Может быть, когда-нибудь я научусь и гасить.

Она вышла из комнаты. На лестнице ей встретился испуганный хозяин дома.

— Хочешь похудеть, толстячок? — спросила она. — Ну, иди сюда, я вытоплю из тебя немного сала.

Огненный шар с воем скатился по лестнице.

Смеркалось.