— А я сделаю! — крикнул Бендельбар, поднял топор и прыгнул вперед. — Враккас, помоги мне в бою против проклятого зеленокожего!

Удар гнома был отражен, рукоять дубинки угодила Железнокаленому в щеку и опрокинула его наземь.

Бендельбару показалось, что на него наступил пони. Оглушенный, но, тем не менее, твердо уверенный в том, что ничем не уступает чудовищу, гном поднялся и взмахнул топором, чтобы отогнать нападающего. Увидел перед собой размытые очертания орка.

— Тебе не уйти, — заплетающимся языком пробормотал он.

Широкая тень проскользнула мимо него, клинок разрубил пустоту.

— Я только чтоушел! — крикнуло существо откуда-то издалека. — Возвращайся к крепости Западные Железные Врата, и пусть тебе перевяжут раны, — послышался топот подков.

Бендельбар тряхнул головой, пытаясь сбросить оцепенение. Не помогло. Нужно было подождать, пока головокружение и пелена перед глазами не улягутся сами собой.

Когда гном поднялся, очнулся от обморока и Гондагар. Булава оставила глубокую вмятину на шлеме, кровь сочилась по черным волосам и бороде, вниз по подбородку.

— Какая ужасная страна, — простонал он. — Уже орков от людей не отличить. Только запах и остался, — гном огляделся по сторонам. — Он украл у нас пони.

Гномы постепенно поднимались на ноги. Ушибы, сломанное плечо, болезненные синяки, но мертвых не было. И удивился этому не только Бендельбар. Орк пощадил их. Происшествие наверняка будут обсуждать долго на собрании всех племен.

Гномы смирились и вернулись в крепость Железные Врата. На полпути они встретились с отрядом подкрепления, посланным им на помощь. К ним спешили примерно пятьдесят гномов и гномок.

Гондагар поспешно рассказал о встрече и непонятных способностях противника.

— Берегитесь его магии. Похоже, он может превращаться во все что угодно. Но пахнет от него по-прежнему как от орка, — сказал он. — Обращайте внимание на ноздри ваших пони. Их сложнее провести, чем наши глаза.

Предводитель отряда кивнул.

— А вы, вернувшись в крепость, внимательно смотрите, из какого колодца пьете. Некоторые из них были отравлены. Ученые проверяют один за другим.

— Что? — Потянувшийся было к своей фляге Бендельбар замер.

— На юге Красных гор была обнаружена сотня мертвых. Они умерли, должно быть, несколько дней тому назад. Их рты, глаза, носы и уши были полны крови. Клан Крепкомолот полностью уничтожен. Королева предполагает, что это сделали Третьи, — он мрачно кивнул им. — Остальное узнаете в крепости. А нам нужно спешить. — И отряд помчался дальше, оставив пятерых гномов стоять в пыли.

Вот еще убитые среди его народа. Но, по крайней мере, Бендельбар был уверен в том, что это убийство не было совершено подземными. Если бы это было не так, его вина в случившемся возросла бы до небес.

— Думаешь, эльфы станут нам выговаривать из-за того дела в Аландуре, а, книгочей? — Чем ближе они подходили к Пористе, тем сильнее беспокоился Бешеный. Город — будущая резиденция правителя Гаурагара — вырисовался на горизонте, обещая гномам встречу со старыми друзьями и, вероятно, новыми врагами. Равнорукий не забыл оставленные им на священном камне эльфов отпечатки, равно как и Тунгдил.

— Во-первых, мы этого не допустим, — заметил тот, почесав Остроуха, своего пони. — Плюс в этом собрании в том, что мы сможем сказать самому Лиутасилу о том, что ты натворил. — Златорукий поглядел на Году, которая уже была посвящена в небольшую неприятность. Молодая гномка участия в разговоре не принимала, но слушала его с тайным удовлетворением.

— Хорошо, — подчинился неотвратимой судьбе Бешеный. Ему не никак удавалось представить, какие последствия может иметь прикосновение к камню. — Он не сломался, не треснул, — продумывал гном наихудшие варианты. — На нем просто появилось пятно. Его наверняка можно убрать. — Под кольчугой стучало. — Все будет хорошо. Немного наждака, немного масла, немного потереть, и он опять будет сверкать как новенький. В крайнем случае, я пришлю им наших каменотесов, чтобы они показали эльфам, как нужно ваять из хорошего камня, на котором оставляет отпечатки любая немытая ладонь.

— Слова льются из тебя, словно жидкое золото из плавильной печи. Может ли быть, что ты переживаешь и сам себя успокаиваешь? — усмехнулся Тунгдил.

— Я? Чтобы я переживал? Из-за чего, зачем?

— Из-за Лиутасила?

— Пф! Я не боюсь эльфов. — Воин усмехнулся и пришпорил пони. Чем раньше он предстанет перед эльфийским князем и покается ему во всем (с помощью друга, конечно!) — тем раньше наказание останется позади.

— А звучит похоже, — негромко сказала Года, обращаясь к своему пони.

Бешеный оглянулся через плечо.

— Года, спешивайся. Пойдешь пешком.

— Что? — В ее голосе слышалось возмущение.

— Не переспрашивать, ученица. Багаж на спину, — он быстро развернулся, чтобы та не видела его ухмылки. Ему было очень приятно мучить ее.

Послушно, но неохотно Года спешилась, забросила сумки на спину и затопала рядом с пони.

— Какой во всем этом смысл? Я хотела получить от тебя наставления в боевом искусстве, а не влачить жизнь носильщицы.

— Ты… Воительнице нужны крепкие ноги, чтобы уверенно стоять на земле, — быстро ответил мастер. — Просто представь себе: вот ты идешь… но вынуждена в любую минуту быть готовой к атаке свинорожих. Кстати, ты знаешь анекдот, как орк спрашивает у гнома, как пройти в библиотеку?

Года засопела. Тунгдил заржал, как пони, поскольку услышал в этом звуке отчетливое проклятие. Впрочем, веселился гном не очень-то естественно.

Мысленно он был с раненой Балиндис, которую ему пришлось оставить в штольнях Лот-Ионана. К своему удивлению, он отправился в путь с двойственным чувством.

С одной стороны, он очень беспокоился по поводу супруги, с другой — радовался, что она снова осталась дома. Он не мог объяснить свое недовольство. А ведь первой ночью казалось, что начинается новая счастливая совместная жизнь.

Но затем странное ощущение появилось снова. Чем дольше гном размышлял над этим и представлял себе долгую жизнь с Балиндис, тем страшнее ему становилось. Совершенно необъяснимым образом. Ведь Балиндис ему по-прежнему нравилась.

Тунгдил устроился в седле поудобнее и стал смотреть на стены Пористы, шедевр исчезнувшего не пойми куда Фургаса. Вероятно, все дело в этом: она ему все еще нравилась, а глубокого чувства нет. Как брат и сестра. Как соратники.

— …и гном рассмеялся и пошел дальше, — услышал Златорукий, как Бешеный рассказывает конец анекдота.

Годе было трудно удержаться от улыбки. Уголки ее губ отказывались застывать в неподвижности, изо всех сил тянулись вверх. Вот уже на щеках образовались маленькие ямочки, предвестники громкого смеха, хотя она твердо собиралась сохранять серьезность. Хорошее настроение и ярость как-то не сочетаются. Но анекдот был слишком уж смешной.

И старания Боиндила были вознаграждены звучным смехом, к которому присоединились Бешеный и даже Тунгдил. Иначе было просто невозможно.

Троица въехала в город и после приветствий и представлений сразу же была направлена к огромному шатру собрания. Вокруг было разбито несколько более мелких шатров, служивших местами для заседаний двух различных партий.

— Сначала пойдем к Гандогару и расскажем о том, что произошло, затем к Лиутасилу, — предложил другу Тунгдил, и тот согласно кивнул.

Лицо Годы блестело от пота, она одним глотком осушила флягу и огляделась по сторонам в поисках колодца, чтобы наполнить ее.

— Нет нужды, ученица. Скоро получишь, — заметил Бешеный, улыбаясь ей. — Как поживают твои ноги, ученица?

Гномка подняла сначала левую, затем правую.

— Обе пока на месте, — засопела она, вытирая со лба пот. К влажной щеке прилипла темно-русая прядь. — И им очень хочется пнуть кого-нибудь под зад, мастер. — Гномка усмехнулась. — Кого-нибудь из орков, конечно же.