Бриана вздохнула. Она не хотела причинять Адаму боль, но не могла ничего поделать со своими чувствами. Она всем сердцем любила Шункаха и никогда не полюбит так же кого-нибудь еще. Они были вместе очень недолго, ужасно недолго, и все же он задевал каждую клеточку ее существа, проникал в ее чувства, полностью завладел ее сердцем — так, что в нем больше не осталось места ни для кого другого, даже для такого порядочного человека, как Адам Трент. Последнее время Шункаха Люта был смыслом всей ее жизни. Он был ее отцом и матерью, другом и любовником. Кажется, Адам полагает, что любовь Брианы к Шункаха Люта не может быть настоящей, потому что он индеец. Но это и было самое настоящее в ее жизни.

Она расправила юбку и, услышав шаги Трента, сложила руки на коленях.

— Простите, — сказал Адам. Он сел рядом с ней, засунув руки в карманы.

— Возможно, нам не следует больше видеть друг друга, — предложила Бриана.

— Вы этого хотите?

— Нет. Мне приятно время, которое мы провели вместе. Просто мы всегда заканчиваем разговор одним и тем же, и вы сердитесь. Но я ничего не могу поделать со своими чувствами. Я любила Шункаха. И всегда буду любить.

Трент кивнул, изучая ее профиль, любуясь, как ее золотые волосы мерцают при солнечном свете.

— Похоже, он был настоящим парнем, — проворчал Адам завистливо.

— Да. Он был сильным и надежным. И он любил меня. Я чувствовала себя с ним в безопасности.

— А что вы чувствуете ко мне?

— Я полюбила бы вас, если бы могла, — пылко сказала Бриана. — По-моему, вы замечательный человек. Может, если бы я встретила первого вас… — Она пожала плечами. — Кто знает?

— Я терпеливый человек. Я все еще уверен… надеюсь, что вы снова сумеете, сможете полюбить, и хочу быть рядом, когда это время придет.

Бриана задумчиво улыбнулась, но ничего не сказала. Возможно, Адам прав. Может быть, со временем она будет готова снова любить.

— Мой отпуск заканчивается послезавтра, и, по всей вероятности, я не смогу видеться с вами некоторое время.

— О?

— Пойду за бандой Морроу. Они ограбили банк в округе Холт пару дней назад. У меня есть замечательная догадка о том, где они могут обосноваться, и я намерен ее проверить.

— Похоже, что это опасно.

Трент пожал плечами.

— Может быть, но у меня есть два десятка человек для поддержки.

— Я… Я буду скучать без вас.

Трент почувствовал, как сердце учащенно забилось.

— Неужели, Бриана?

Она кивнула. Это была правда, она будет скучать без него. Он был сейчас ее единственным другом.

— Это самые лучшие новости за последние дни, — торжественно воскликнул Трент. Схватив ее руки в свои, он встал и потянул ее за собой, а потом закружил, пока у нее не перехватило дыхание и не закружилась голова.

— Я люблю вас, Бриана, — сказал он с чувством в голосе. — Я вас очень люблю.

Бриана не сопротивлялась, когда он поцеловал ее. Рот его был прохладным и твердым, нежным, но настойчивым. Поцелуй оказался приятным, но не возбудил никаких чувств в груди, не зажег пламени. Трент, кажется не замечал этого.

Следующим вечером Адам пригласил ее на обед. Он настоял на том, чтобы она выбрала самые дорогие блюда, которые мог предложить ресторан, и заказал бутылочку шампанского. Бриана никогда раньше не пробовала шампанского и после первых нескольких глотков обнаружила, что ей нравится пузырящееся вино. Оно расслабило ее, сделав настоящее приятным, а прошлое и будущее неважным.

Адам осыпал комплиментами ее наряд, прическу, цвет ее глаз, красоту улыбки. В течение всего обеда он смотрел ей в лицо, улыбаясь, словно она была самой очаровательной и желанной женщиной во всем мире. Они разговаривали о его семье, и Бриана почувствовала зависть. Как замечательно принадлежать к сплоченной семье, знать, что есть люди, которые любят тебя и беспокоятся о тебе, которые всегда рядом, если ты в них нуждаешься. Он рассказывал ей, как они собираются все вместе на Рождество, его братья всегда дразнят его, потому что он до сих пор не нашел «подходящую» женщину и не остепенился.

— Может быть, я удивлю их в этом году, — сказал Адам, и Бриана отвела взгляд, не в силах встретить надежду, сияющую в его глазах.

Позже, идя домой, он положил ее руку на сгиб своей и накрыл ее ладонью. Была красивая, звездная ночь, теплая и ясная, благоухающая ароматом жимолости. На улице никого не оставалось, и они медленно прогуливались, будто были единственной парой в мире.

Между гостиницей и типографией была узкая аллея. Когда они подошли к ней, Адам затянул Бриану в тень и поцеловал. Его рот уговаривал, требовал ответа. Руки опустились на талию, постепенно притягивая Бриану ближе, пока ее груди не прижались к нему. Поцелуй становился все глубже, глубже…

Бриана поцеловала в ответ, наслаждаясь теплотой его рук. Как приятно, когда тебя обнимают, когда знаешь, что кто-то заботится о тебе. Она чувствовала себя одинокой. Шункаха был мертв, а тетя и дядя не любили ее.

Адам прошептал ей на ухо, что обожает ее. Руки погладили спину и. соскользнули вниз на талию. Большими пальцами он начал ласкать ее груди.

Прикосновения к такой интимной части тела вывело Бриану из мечтательного состояния, и она оттолкнула Адама с возмущением. Никто, кроме Шункаха, никогда не прикасался к ней так.

— Бриана, извини, — хрипло сказал Трент. — Прости меня. Это только потому, что я безумно люблю тебя, хочу тебя. Извини.

— Все в порядке, — пробормотала Бриана.

— Идем, — сказал Трент, беря ее за руку. — Я провожу тебя в комнату.

Мысли Брианы хаотически метались, когда они вошли в холл гостиницы и поднялись по лестнице. Шункаха мертв. Адам Трент сказал, что любит ее, но он завтра покидает Бисмарк и будет отсутствовать недели — или даже месяцы? Она остается одна в чужом городе, и некому о ней позаботиться. У нее достаточно денег, чтобы прожить некоторое время, но нет друзей. В городе было всего несколько порядочных женщин, и те, которых Бриана однажды видела, показались недружелюбными. Трент любил ее. Он будет продолжать ухаживать за ней, всегда надеясь, что Бриана научится заботиться о нем, тогда как она знала, что это никогда не случится. Адам нравился ей, она чувствует к нему теплую привязанность, но никогда не полюбит. Лучше закончить это сейчас, чем позволить продолжаться.

К тому времени, как они подошли к ее комнате, Бриана уже приняла решение. Она едет домой, назад к тете и дяде.

Она не рассказала о своем решении Адаму, так как боялась, что он попытается отговорить ее.

Трент погладил руку Брианы.

— Я буду тосковать. Думай обо мне немного, пока я в отъезде.

— Хорошо. Обещай, что будешь осторожен.

— Обещаю, — наклонившись, он нежно поцеловал ее. — Я буду самым осторожным полицейским в мире.

Бриана смотрела, как он спускается в холл, а думы ее были уже в завтрашнем дне. Мысль об отъезде домой не давала спать всю ночь, и рано утром на следующий день она была уже на станции, но только для того, чтобы узнать, что следующий дилижанс, идущий в нужном ей направлении, отправится через три недели.

Бриана думала, что эти недели никогда не кончатся, но солнечным утром в середине августа она сидела в дилижансе Оверленда, который должен был отвезти ее в Винслоу.

Устроившись поудобнее, насколько было возможно, на жестком кожаном сиденье, она откинулась назад и закрыла глаза. Дом. Будет хорошо увидеть ранчо, искупаться в озере, обрабатывать землю и видеть, как все растет. Она задавала себе вопрос: скучали ли тетя и дядя по ней вообще? И будут ли они рады ее возвращению? Бриана нахмурилась, когда обдумывала вероятность того, что они могут не принять ее обратно. Она сбежала с индейцем, в конце концов. Они никогда не любили ее. Возможно, теперь тетя и дядя совсем откажутся от нее.

Эти мысли не делали путешествие приятным, но все же, несмотря ни на что, Бриана радовалась, что едет домой.

Тихий звук барабана проник сквозь окружавшую его темноту, возвращая в прошлое. Боль, словно нож, пронзала его, и в своем воображении Шункаха представлял, что снова был молодым воином, переносящим муки и исступленный восторг Виваньянк Васипи, Солнечного Танца. И вновь он стоял перед Такала, знахарем. Тело замерло, мускулы напряглись, когда шаман сделал два надреза на его груди и вставил ремни из сыромятной кожи, которые будут связывать его и священный столб. Он смотрел на длинные ремни, протянувшиеся подобно пуповине между ним и столбом. Он будет танцевать, двигаясь туда и сюда, назад и вперед, пока не поддастся его плоть, освобождая от связи со столбом, выталкивая его в новую жизнь, как мать выталкивает свое дитя из лона.