Карли подняла на него глаза.

- Неужели ты постоянно живешь с такой болью?

- Нет. - Он сделал еще пару глотков из бутылки, и у нее от спазма свело живот. - Время от времени. Сейчас немного хуже, потому что пару недель назад я сглупил, согласившись сыграть со старшими ребятами в футбол, а эти маленькие бестии решили всей командой напасть на меня. Так что моим несчастным коленям пришлось выдержать около четырех сотен фунтов веса. И они до сих пор не простили мне этой выходки.

Карли собиралась было спросить, что за ребят он имеет в виду - он упомянул о них уже во второй или третий раз, - но ей стало не до вопросов, когда она заметила, что тембр его голоса изменился, стал глубже.

Она встретилась с ним взглядом и затаила дыхание. Откровенное желание так и сыпалось искрами из его глаз. Она вдруг увидела себя со стороны - та самая мешковатая фланелевая куртка, которую он предложил ей вчера вечером, а под ней теплая, облегающая фигуру пижама.

Не самый сексуальный из ее нарядов, но, может, у него не совсем обычное пристрастие к женщинам в теплом ночном белье? Снова знакомая жаркая волна прокатилась по телу, и Карли до боли поджала пальцы в тяжелых горных ботинках.

- А что… - Она закашлялась, услышав свой хриплый голос. - А что ты обычно делаешь в таком состоянии?

Кончиком пальца Чейз приподнял ее подбородок, чтобы заглянуть ей глаза.

- Принимаю о-очень, очень долгий ледяной душ, - торжественно заявил он.

И прикоснулся к ее губам поцелуем.

Карли закрыла глаза, сердце затрепетало, как пойманная в силки птичка. Разочарованная собственной слабостью, она издала недовольный возглас, но его властные, требовательные губы превратили этот возглас в протяжный стон, удержать который было не в ее силах. Услышав этот звук, Чейз на мгновение застыл, и только дыхание его теплыми волнами овевало ее лицо. Она не успела опомниться, потому что его губы, язык снова обожгли лаской ее рот.

Карли плыла, как в тумане, мысли путались. Этот поцелуй, беспомощно думала она, не сравнишь ни с каким землетрясением, просто потому, что шкалы Рихтера не хватит.

Она таяла в его объятиях, как забытая на солнце плитка шоколада, и испугалась, когда поняла, во что это может вылиться.

- Чейз, - шепнула она, открывая глаза. - Я… мне кажется, нам нужно остановиться.

- Почему? - тоже шепотом отозвался он. Его ладонь проскользнула под пижаму, пальцы легли на обнаженную кожу в опасной близости от ложбинки груди. - Мне так не кажется.

Она застонала и откинула голову подальше назад.

- Ты… Мы… Я не… - Слова плясали в сознании, как неуловимые бабочки на летнем лугу. Она ловила их, но они вспархивали и улетали слишком быстро.

Он легко прикоснулся поцелуем к ее шее.

- Ты не - что?

- Не очень сильна в этом.

Он оставил невидимый след из поцелуев вдоль ее шеи, к щеке, и снова к губам. Непреодолимое желание еще раз ощутить его вкус, впитать его, внезапно захватило Карли, она приоткрыла языком его губы и скользнула внутрь. Бесконечно соблазнительный вкус. Пьянящий. Пагубный. Поцелуй стал глубже, губы Чейза завладели ее ртом, требуя и добиваясь ответов… которых она раньше в себе и не подозревала.

На этот раз первым отстранился именно он. Под ее ладонью его сердце заходилось в бешеном ритме.

- Как ни больно мне возражать, моя радость, но ты очень сильна в этом.

Он потянулся было к ней снова, но наткнулся на ее вытянутую руку.

- Я серьезно, Чейз. - Ей оставалось только надеяться, что ее слова звучат для него убедительнее, чем для нее самой. - Мы не должны этого делать. Ты… У тебя нет ко мне таких чувств.

Он фыркнул.

- Солнышко, у меня столько чувств к тебе, что я буквально балансирую на грани взрыва.

Его возбуждение она ощущала бедром, но даже и без этого свидетельства Карли явственно видела желание в его глазах, в том, как он смотрел на нее. Она читала в этом взгляде нежность и страсть и что-то еще, чему даже не могла дать названия. Ни один мужчина никогда не смотрел так на нее. Ни один. Никогда.

Может ли это быть мимолетным физическим влечением, которое способна вызвать любая женщина? Комок горечи встал у нее в горле, но Карли тут же отбросила эту мысль. Она ему дорога. Она это знает, всегда знала. И если он хочет ее, то, возможно, сумеет и полюбить?

Какая разница? Даже если и нет - по крайней мере, у нее останутся воспоминания. Карли заберет их с собой в Чейенн, и они будут согревать ее январскими вечерами, когда ее дом заваливает снегом и все вокруг кажется таким унылым и холодным. Прекрасные воспоминания вместо плохих. Покой души вместо горечи. Любовь вместо ненависти.

Она обернулась к нему с мыслью, что совершает самую большую ошибку в своей жизни. Чейз молча смотрел на нее, терпеливо дожидаясь ее решения, и его взгляд говорил, что он поймет и примет как должное ее отказ. Этот взгляд унес все ее сомнения, как один-единственный выстрел вспугивает стаю канадских гусей.

Застенчиво улыбнувшись, Карли вложила ладонь в его протянутую руку. Он потянул ее на себя, и она задохнулась в его объятии. Его поцелуи обрушились на нее стихийным бедствием, и к тому моменту, когда он оторвался от ее губ, их учащенное дыхание громким эхом отдавалось в пещере.

Она обвила его шею и прильнула к нему всем телом. Она не могла им насладиться, насытиться, натрогаться.

Во время поцелуя Чейз успел сбросить фланелевую куртку с ее плеч, и сейчас ему осталось только потянуть за рукава. Карли ахнула, когда его ладони легли на ее обнаженную кожу, проникнув под пижаму.

Ей было этого мало. Ей хотелось - нет, ей было необходимо - ощутить его обнаженное тело на своем. Дрожащими руками она отстранила его и сдернула с себя рубашку, чувствуя, что если не сделает этого сейчас, то потом ей уже не хватит смелости.

Она думала, что будет стесняться, оказавшись открытой и беззащитной перед ним, но его слова остановили ее, когда она уже готова была схватить рубашку и прикрыть грудь.

- Карли… Милая Карли. Я никого на свете не видел прекрасней тебя. - Он произнес это как стихи, и благоговейный восторг, написанный на его лице, быстрее любых слов унес ее смущение.

Она снова прильнула к нему, наслаждаясь щекочущим прикосновением его жестких волосков на груди к своей обнаженной коже. Потерлась о него, чувствуя, как твердеют от этого движения соски. Чейз сжал ее лицо в ладонях и со стоном приблизил рот:

- Перестань - или я не выдержу и двух секунд, - пробормотал он прямо ей в губы.

Он перевернул ее на спину и приподнялся над ней, вытянув больную ногу. Устремленные на нее глаза сверкали синевой, как горные озера на солнце.

- Ты восхитительна, - прошептал он несколько мгновений спустя. - Ты - само совершенство.

Конечно, нет. Она слишком маленькая, слишком щуплая.

- Прости, если я не выдерживаю сравнения с бабушкиными призовыми помидорами, - попыталась она обернуть свою нервозность в шутку.

На его щеке появилась ямочка.

- Я давным-давно перерос любовь к помидорам. Каждый день угощайте меня спелыми, сочными вишенками - и мне больше ничего не нужно в жизни.

В шутливом гневе она ткнула его кулаком в грудь.

- Вот как, вишенки, значит?! - Если бы она сама не услышала свой смех, то не поверила бы, что эти заливистые, счастливые звуки рвутся из ее горла.

- Я серьезно. Ты прекрасна. - Шутливый тон исчез, и на лице было написано почти торжественное выражение, когда он наклонил голову и прикоснулся легкими поцелуями сначала к одной, потом к другой груди.

Она затаила дыхание, поток эмоций хлынул по венам, жаркой влагой обжигая бедра. Он обвел соски языком, и Карли вонзила ногти в спальный мешок, не в силах ни двигаться, ни думать. Она могла лишь плыть на волнах этого наслаждения.

Кажется, он провел долгие часы, целуя ее, впитывая ее вкус, ее запах. Время словно остановилось для них в божественном, полном тепла и света месте, где Карли готова была провести остаток своих дней. Ей удалось выпустить из пальцев спальный мешок, чтобы зарыться ладонями в восхитительный черный шелк его волос.