— Мистер Мерион, я, кажется, начинаю думать, что не одна только Флора ведет себя с гувернантками как бесенок!
Он засмеялся:
— Разве я это заслужил? Может, и в самом деле заслужил. Должен сказать, что либо моя жена сознательно нанимала в гувернантки одну за другой весьма пресных особ, либо это качество — неотъемлемая черта настоящей гувернантки. — Он увидел, как она резко повернула голову. — Поймите меня правильно. Ведь для всякого очевидно, что это не настоящее ваше призвание.
— Пожалуйста, давайте договоримся, мистер Мерион: я оказываю вам услугу, соглашаясь занять эту должность, а вы оказываете мне услугу, предлагая ее мне. Не задавайте слишком много вопросов.
— Но я не могу совладать с некоторым любопытством. У вас был несчастный роман?
— Можете назвать это так.
— Видите ли, я отказываюсь верить, что сам факт безденежья мог так разбить вашу жизнь. Должно было произойти что-то такое, что вынудило вас отправиться в путешествие с этой вашей ужасной кузиной. Но я обещаю не задавать больше вопросов. Со временем...
— Со временем — что?
— Человеку удается оправиться от сердечной трагедии.
— О, от сердечной...
— Вашего сердца трагедия не коснулась?
— Во всяком случае, коснулась не в том смысле, какой вы имеете в виду, мистер Мерион.
Напротив них что-то задвигалось, а затем пахнуло «фиалками» — этот аромат сопровождал любое колыхание одежд леди Тэймсон. Лавиния вдруг увидела, что за ней пристально следят острые черные глаза.
Наклонившись вперед, она спросила шепотом:
— Вы хорошо себя чувствуете, леди Тэймсон?
— Совсем окаменела — не разогнуться. Я хлебнула бы винца, если осталось.
— Думаю, да. Мистер Мерион...
— Сейчас достану, — сказал Дэниел.
Возникшее в связи с этим движение разбудило Шарлотту. Она зашевелилась и измученным голосом произнесла:
— Что случилось? Тетя Тэймсон заболела?
— Просто пить захотела, Шарлотта, — ответила старая дама. — Не суетись. Я нахожу путешествие довольно занимательным.
— Занимательным! Я задыхаюсь от копоти, у меня болят все суставы.
— Тогда возвращайся на свое место и постарайся отдохнуть. Мисс Херст принесет мне немного вина.
Шарлотта прижала руки к вискам — знакомый жест!
— Ну что ж, если вы уверены, что с вами все в порядке, тетя... — Она устало закрыла глаза. Ее слабое белое лицо с темными кругами под глазами казалось пугающе прозрачным.
Лавиния со стаканом вина в руках склонилась над леди Тэймсон. В этот момент старая дама выглядела гораздо крепче Шарлотты; глаза ее задорно поблескивали.
— Я думаю, что и Винтервуд мне покажется занимательным, — пробормотала она, потягивая вино.
В глазах ее сверкнуло злое лукавство. Она, очевидно, слышала весь разговор между Лавинией и Дэниелом. Как она его истолковала? А как можно было его истолковать?
Флора узнала, что на пароме при переправе через Ла-Манш ей придется находиться в двухместной каюте с леди Тэймсон. Она подняла страшный шум:
— Я не желаю, чтобы меня заперли вдвоем со старухой, которая вот-вот умрет!
— Флора! — одернула ее мать. — Пожалуйста, воздержись от всяких сцен теперь, когда мы почти дома.
— Я никаких сцен не устраиваю, мама. Я просто заявляю, что хочу сидеть на палубе вместе с мисс Херст и папой.
— Флора, ты просто невыносимый ребенок! Папа и мисс Херст не будут сидеть на палубе.
— Делай то, что тебе велят, детка, — сказал Дэниел. — На палубе будет холодно и ветрено, а тебе нужен покой.
— А Эдвард где будет? — упрямым голосом спросила Флора.
— Эдвард будет со мной, — ответила Шарлотта. — Дэниел, перенеси ее вниз. Мы не можем выслушивать подобные речи.
— Она очень устала, — заметила Лавиния.
— Как и мы все. — Шарлотта и в самом деле выглядела самой усталой. Контраст между ее черными волосами и белой кожей казался теперь скорее страшным, нежели привлекательным. Но более всего поражали в ней огромные, очень светлые глаза.
На протяжении всего путешествия с этого необычного женского лица не сходило выражение сильной тревоги. Наверное, она очень боялась, как бы леди Тэймсон не умерла в пути, что повлекло бы за собой всевозможные осложнения.
— У меня будет морская болезнь! — пригрозила Флора.
— У, меня тоже — достаточно мне будет посмотреть на тебя, — заявила вдруг леди Тэймсон. У нее была непостижимая способность казаться погруженной в бессознательное оцепенение и вдруг неожиданно выходить из него, причем выяснялось, что она воспринимает окружающее живее, чем кто бы то ни был. — Я считаю тебя очень неприятной спутницей, но я приложу все усилия, чтобы не доставить тебе никакого неудобства, умерев прежде, чем прибуду в Англию.
Девочка и старуха смотрели друг на друга с нескрываемой враждебностью, Первой опустила глаза Флора.
— Вы не должны глядеть на мои ноги, — в замешательстве пробормотала она.
— Само собой! Кто же смотрит на ноги дамы? Принято делать вид, что их вовсе не существует и она просто порхает по воздуху. Что касается меня, то мне вообще не на что опереться, Дэниел, дайте мне руку. Давайте спустимся в это подземелье, которого так страшится Флора.
То ли от страха, то ли от неспокойного моря, а может, просто потому, что она заранее на это настроилась, флору начало тошнить почти сразу — берега Франции не успели еще скрыться из виду. Элиза, которой было велено находиться в каюте с двумя больными пассажирами, справилась с чрезвычайным происшествием, а затем поднялась наверх, на палубу. Она доложила Шарлотте, которую Дэниел нежно укутал в пледы, что обе ее подопечные уснули.
— Слава Богу, — слабым голосом отозвалась Шарлотта. — Элиза, а вы сами хорошо ли себя чувствуете?
У бедной Элизы, едва оправившейся от недомогания, которое мучило ее в Венеции, лицо было зеленое.
— Там, внизу, просто очень душно, мадам. Если я смогу глотнуть немного свежего воздуха, со мной все будет в порядке.
— Мисс Херст, вы хороший моряк?
— Умеренно хороший, миссис Мерион.
— В таком случае, будьте добры, спуститесь вниз и проследите за тем, чтобы с леди Тэймсон и Флорой ничего не случилось.
— Они крепко спали, когда я уходила, мадам, — вставила Элиза. — Иначе я ни на минуту их не оставила бы.
— Я знаю, Элиза. О Господи!
Пароход зарылся носом в воду и закачался из стороны в сторону. Шарлотта, дрожа, закуталась поплотнее. Даже Эдвард решил, что лучше примоститься на коленях матери, чем обследовать скользкие доски палубы. Дэниела нигде не было видно.
— Я пойду вниз, миссис Мерион, — сказала Лавиния и направилась к лестнице, ведущей с палубы в каюты. По дороге она хваталась за все, что можно.
Открыть дверь каюты ей удалось с трудом; что-то мешало с той стороны.
— Осторожнее! — громко вскрикнула Флора. — Вы меня раздавите. Я на полу.
Сильно встревожившись, Лавиния кое-как протиснулась внутрь и увидела, что Флора каким-то образом упала со своей полки и лежит на полу. На лице ее было написано смятение.
— О, мисс Херст! Я так рада, что вы пришли! Бабушка Тэймсон умирала. Мне пришлось доставать для нее ее лекарство.
Лавиния быстро наклонилась над старой женщиной, лежавшей совершенно неподвижно с пугающе посиневшим лицом. Но глаза ее были открыты и отнюдь не безжизненны. Более того, в них поблескивал, как обычно, веселый огонек.
— Я не умираю. У меня просто был приступ. — Она замолчала и перевела дух. — Этот... противный ребенок... каким-то образом достал флакончик с моим лекарством. — Она двинула рукой, показав зажатую в пальцах бутылочку, половина содержимого которой пролилась на простыни. — Я воспользовалась ложечкой. — Она продолжала лежать тихо, сосредоточив внимание на том, чтобы правильно дышать.
— Она что — умерла? — прошептала Флора.
— Нет, не умерла. Я думаю, ты, возможно, даже спасла ей жизнь. Как ты слезла со своей полки?
— Я упала, когда тянулась за лекарством. Я очень сильно испугалась. Вы бы слышали стоны бабушки Тэймсон! Вы останетесь с нами, мисс Херст?
