Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Ночью с моря Боката, живописно разметавшаяся на холмах, была особенно красива со своим хаотическим амфитеатром и своими огнями, — синеватые, желто-белые и красноватые гигантские светлячки.

А сейчас в этой красоте было еще и какое-то недоброе, жуткое очарование. И уже совсем были зловещие моменты, когда одержимые демоном разрушения, потерявшие голову, пьяные, обезумевшие, выбрасывали миноносцы все новые и новые очереди снарядов. И вспыхивали пламенем жерла пушек, чертили на небесах огненный след свой пролетавшие снаряды, и тотчас же грохот оглушительного разрыва и дьявольский смерч огня и дыма словно вырывался из-под земли.

Адриан не мог отвести глаз. И все молчали, затихшие кругом, молчали, понимая, что творится в душе короля, и это самое творящееся больно переживали вместе с ним. Несколько часов назад он был повелителем страны, от которой удалялся с каждой секундой.

Был монархом, любимым, желанным… Была территория, почти равная Франции, была армия, была власть, настоящая власть. Были почет и блеск, блеск тысячелетней династии, создавшей народ, создавшей воинственно-славное королевство.

И вот мятежная толпа изменников и продажных негодяев смела все… Надолго ли — это другой вопрос, однако же смела, и вчерашний король-властелин уже беглец, и вся территория его — зыбкая, — один меткий снаряд пустит ее ко дну, — по всем швам трещавшая «Лаурана». Все подданные, вся его армия, весь его флот, над которыми он еще не утратил своей власти, — пятнадцать человек экипажа.

Адриан вздохнул, отвернулся от сиявшей огоньками столицы и спросил лейтенанта Друди:

— Куда мы идем?..

— В Феррату, Ваше Величество, — кратчайшая прямая между Бокатой и Трансмонтанией.

Друди удачно выбрал первое прибежище для своей «Лаураны» с ее царственными пассажирами.

Феррата — большой приморский город и стоянка военных кораблей соседней страны.

Помолчав, король обратился уже ко всем:

— В Феррате мы отдохнем денек-другой, обзаведемся штатским платьем и выясним дальнейшее. Не думаю, чтобы нам пришлось там засидеться. Хотя король Филипп, тесть мой, несомненно, не откажет нам в гостеприимстве, но сам он связан по рукам и ногам своими социалистами. Они обрадуются случаю поднять травлю и потребуют нашего удаления из пределов Трансмонтании.

— Возможна ли такая наглость, Ваше Величество? — вырвалось у шефа тайного кабинета, не расстававшегося с несессером, два часа назад сунутым ему Джунгой.

— Милый Бузни, теперь, именно теперь настало время самой беспредельной человеческой наглости. Да, — спохватился король и уже другим тоном, — если будет погоня, я не решусь подвергнуть и обеих королев, и сестру новым моральным пыткам… — И, хотя Адриан больше ничего не прибавил, но все поняли недосказанное и, подавленные, молчали, избегая смотреть и на короля, и друг на друга.

«Лаурана» шла со скоростью, на какую только способен был ее дряхлый изношенный организм. Превышение этой выносливости могло повлечь за собой катастрофу.

Ночь уже переливалась в сизо-молочный зябкий рассвет, и на бледнеющем небе звезды становились из золотых и серебряных молочными. Уже раздвигалась все шире и шире, светлела и редела обступавшая «Лаурану» со всех сторон мгла. Уже просыпалось море, потягиваясь утренней зыбью. Проснулись и дельфины, следуя за пароходом и выбрасывая сбитое упругое лоснящееся тело свое.

Уже бледно и вяло забытые, ненужные, догорали фонари на мачтах. Уже ясно были видны бессонные, усталые, посеревшие лица мужчин. Друди протянул свой бинокль Адриану:

— Виден берег, Ваше Величество…

Пока еще туманная смутная береговая полоса разметалась без конца-края вдоль горизонта между морем и небесами.

— Сколько еще пути?

— С небольшим час, Ваше Величество…

— А я мыслями там! — опять ко всем обратился Адриан, и задумчивой грустью звучал его голос. — Я не могу себе простить, никогда не прощу и всегда будет тревожить меня и мою совесть образ несчастного Алибега. Он сложил за меня свою голову. Видит Бог, я не хотел этого… Ах, Джунга, зачем.

Адъютант ничего не ответил, и только свирепо зашевелились два крысенка над его верхней губой.

У Бузни уже была готова сорваться какая-то галантная утешительная фраза, но она замерла у него на губах, да и все кругом на мгновение замерло…

Друди всем своим существом ушел в бинокль, но уже не по направленно берегов Трансмонтании, а туда, где скрылась давным-давно родная, своя Пандурия.

— Нас преследует «Бальтазар». Если мы не успеем войти в трансмонтанскую зону, мы погибли!.. Они нас пустят ко дну…

Адриан выхватил у него бинокль. Друди бросился вниз в машинное отделение. Старушка «Лаурана» заскрипела, закряхтела и, собрав последние силы, еще ускорила и без того максимальный для себя ход.

Да, это был «Бальтазар» — быстрейший из двух миноносцев. Адриан, как и Друди, узнал его по глубокой посадке, узнал по силуэту. Сближение шло с быстротой, на воде мало ощутимой, в действительности же убийственной для бедной «Лаураны».

Не прошло и двух-трех минут, король уже различал в бинокль средь ясного утра целые оргии красных тряпок, покрывавших и всю палубу, и все снасти «Бальтазара». А еще через две-три минуты донесся грохот, сверкнуло коротким огнем одно из орудий, над головами пронесся с противным металлическим визгом снаряд, и в полутысяче шагов впереди «Лаураны» с новым грохотом высоко взметнуло из моря фонтан вспененных волн и густого-густого дыма…

24. ПРИЗРАК ДИКТАТУРЫ

Тимо очнулся…

Сначала, в первый момент, не сообразил, где он и что все это значит. Он так сжился со своей меблированной комнатой, а здесь, с этих стен, глядят на него величавые портреты. С потолка смотрит плафон, перевитый гирляндами лепных золоченых барельефов.

Вырос щеголеватый, высокий, нарумяненный Ячин.

— Ну, что? — привскочил Тимо, забывший и свой обморок, и свои ранения.

— Как сквозь землю! И не только он, а и мать, и жена!.. все!..

Ячин хотел еще что-то прибавить, но был страшен Тимо. И это впечатление усугублялось еще забинтованной головой. Это не был гнев. Это было бешенство.

— Если он исчез, если он избежал нашей мести… Даю тебе слово, слово Тимо, — я застрелюсь!..

— Не говори глупостей… Ты потерял много крови… у тебя повышена температура…

Тимо подошел к нему вплотную. Черты его исказились, и он как-то шипяще бросил прямо в чисто выбритое, с подведенными глазами лицо Ячина:

— Молчи!.. Ты ничего не понимаешь!..

А не понимал «музыкальный майор», да и не мог понять творившегося в сердце Тимо. Злоба эта и бешенство, захлестнувшие Тимо, были не столько против Адриана, сколько против самого же себя. Случилось то, чего он никак не предвидел. Адриан скрылся и объявится где-нибудь уже недосягаемый, неуязвимый. Неужели стоило затевать всю эту резню, весь этот ужас? Для кого и для чего? Чтобы пустить к власти Абарбанелей, Мусманеков, Шухтанов? Да будь они трижды прокляты! Он, Тимо, ненавидит Адриана, ненавидит, но, по крайней мере, уважает и как монарха, и как солдата, а этих господ и не уважает, и презирает.

Вот что огненным вихрем пронеслось в его отяжелевшей голове. Но что сделано — сделано, кровь пролита… много крови! Павших уже не воскресишь, зверь выпущен из клетки. Он здесь, близко, он кругом — этот зверь… Гогочет, рычит, упивается королевским вином и возможностью невозбранно бесчинствовать, грабить.

Ячин знал своего друга Тимо. В такие моменты необходимо нажать какой-то клапан и, подобно пару, выпустить излишек того, что клокочет внутри.

— Слышишь, Тимо? Ворвалась чернь… Совсем то же самое, что было в Петрограде в Зимнем дворце…

— Что? Я им покажу Зимний дворец! За мной! — и, выхватив свою с густо запекшейся кровью саблю, Тимо бросился разгонять ворвавшуюся улицу.

— Вон отсюда, негодяи, канальи! Вон, сволочь! — и, не глядя, он бил плашмя по головам, по рукам, по спинам, по чем попало, бил, не разбирая, всех-и агитирующих «интеллигентов», и каких-то темных прохвостов, «загримированных» рабочими, и визжащих баб, и матросов, обвешанных красными бантами, пулеметными лентами и ручными гранатами.

50
{"b":"158055","o":1}