Довольный Джин Луис заявил:

— Я пошел собираться. Мне нужно взять оружие. — Он бросился к выходу, но перед тем, как вылететь из комнаты, обернулся: — Берите с собой много еды.

Закончив завтрак, Рив встал и сказал серьезно:

— Займитесь, пожалуйста, едой для пикника, а я тем временем отправлю своих людей проверить территорию, прилегающую к ферме, куда мы направляемся.

— Ферма?

— Огест ван Берг позволил нам посмотреть его лошадей.

— Значит, вы все-таки решили обучать Джина Луиса верховой езде. Но он слишком мал!

— Я впервые сел на лошадь, когда мне не было и года.

— Ну, это проблемы ваших родителей. Я не хочу подвергать моего сына такому риску.

Рив посмотрел на нее как на ненормальную.

— Вы подвергнете его гораздо большему риску, если не научите в таком возрасте ездить верхом. Однажды он запрыгнет на лошадь и упадет с нее неизвестно с какими последствиями.

— Ну, такое вряд ли произойдет.

— Почему вы так думаете? Ваш сын очень рисковый ребенок. Эстер рассказала мне, что в прошлом году он попытался свеситься из верхнего окна, держась одними пальцами ног.

Анна отвела взгляд. Ей не нужно было рассказывать, какой сорвиголова ее сын. Весь в отца. Повернувшись, она сказала:

— Я хорошо знаю моего сына, знаю, как его воспитывать, и не нуждаюсь в ваших советах.

— Я и не даю вам советов. Я просто выполняю свою работу, которая состоит в том, чтобы охранять вас обоих. Именно поэтому я и собираюсь научить Джина Луиса ездить верхом. По-моему, вы могли бы понять это.

— Я понимаю одно: вы слишком много на себя берете, — резко сказала она, поднимаясь из-за стола.

Рив стиснул зубы и покачал головой.

— Упрямая и слепая, — произнес он и вышел из комнаты.

Анна опустилась на стул, глядя на свой завтрак, но у нее больше не было аппетита. Ей казалось, что она все делает правильно. Как трудно быть матерью-одиночкой! Вдвойне трудно одной воспитывать наследника престола.

— Послушайте, — вывел ее из задумчивости Рив, неожиданно вернувшись и подойдя к столу. Его рот был крепко сжат, он смотрел решительно. — Мне платят за то, чтобы я думал, что для вас лучше.

— Я знаю, — ответила она осторожно, бросая взгляд на Рива. Он выглядел так агрессивно, словно готовился и схватке не на жизнь, а на смерть.

— Но, кроме того, мне очень нравится Джин Луис. Он мировой паренек.

— Я знаю.

— Так вот, я думаю, что дело совсем не в нем. Вы сердитесь на меня за вчерашнее.

— Вчерашнее?

— За то, что я поцеловал вас.

— О! — смутилась она.

— Я не должен был этого делать, — Рив быстро зашагал по комнате. — Именно это было моей ошибкой, а вовсе не то, как я разговаривал с Бернардом, не то, что позвал вас на пикник или решил научить Джина Луиса ездить верхом. — Он подошел к ней вплотную. — Я не должен был вас целовать, потому что это все усложняет и… — Он отвел взгляд, потом снова посмотрел на нее.

Анне даже нравилось видеть его таким взволнованным, это придавало ей уверенности.

— Я не хочу, чтобы вы думали, будто я часто… сближаюсь со своими клиентками.

— Я так не думаю, — уверила его Анна. Она действительно почему-то так не думала, более того, была убеждена, что он никогда раньше этого не делал.

Она хотела сказать ему, что ей нравилось целовать его, что этот поцелуй придал ей силы, уверенности. Но Рив выглядел таким взвинченным и смотрел так сурово, что она не решилась открыть ему свои мысли. В этот момент вошли горничные убирать со стола, и возможность была упущена.

Анна встала и направилась к двери. Рив последовал за ней. Когда они вышли из комнаты, она сказала:

— Мы должны притворяться, что влюблены друг в друга, в интересах безопасности, но не следует заходить слишком далеко.

— Совершенно верно, — быстро ответил Рив, словно получив приказ от генерала. — Мы должны помнить, что всего лишь играем роль.

Сказать по правде, она была не слишком довольна, что он сразу согласился.

— К тому же долго это продолжаться не может. Как только работа будет закончена, я уеду, — добавил он.

— Разумеется.

— Я никогда не вступаю в близкие отношения с клиентками. — Его глаза злобно сверкнули.

Анна не понимала, почему он так злится. Видимо, на себя, решила она.

Они смотрели друг на друга. Ее сердце вновь забилось сильнее, и она вовсе не была уверена, что от злости. С того самого дня, когда встретила Рива в городе, она стала одержима им. Ей нравилось узнавать новые стороны его личности. Она подтрунивала над тем, какой дискомфорт он чувствовал в салоне Антуана, ее удивила терпеливость, с какой он давал ей уроки вождения в чрезвычайной ситуации, она хорошо чувствовала себя в его присутствии. Однако Рив, судя по всему, не разделял ее чувств. Он часто раздражался и ощущал себя не в своей тарелке.

— Значит, мы поняли друг друга, — сказал он очень твердым тоном.

— Да, поняли.

Они еще несколько секунд пристально смотрели друг другу в глаза, потом Рив сделал шаг к ней, и они сжали друг друга в объятьях, слившись в страстном, сумасшедшем поцелуе.

— Я все время думаю о вас, — прошептал Рив. — И не потому, что должен вас охранять. Я все время вижу вас перед собой: ваш взгляд, вашу походку, ваш голос, — он притронулся губами к ее шее. — И запах, ваш запах, он преследует меня.

Анна отвечала на его поцелуи с наслаждением, но и с некоторым ужасом: она никогда раньше не была предметом такой бешеной страсти. Она целовала его шею, проводила рукой по линии подбородка, ощущая гладкость чисто выбритой кожи, наслаждаясь приятным ароматом его одеколона.

— Я тоже думаю о вас, — произнесла она. — Я одержима…

— О! Извините, Ваше Высочество…

Они резко отшатнулись друг от друга: в проеме двери исчезала фигура одной из горничных.

— Через несколько секунд об этом будут знать все в замке, — сказала Анна, поправляя волосы, платье и пытаясь прийти в себя после такого вихря страсти.

— Неважно, — ответил Рив, заправляя рубашку в брюки там, где Анна ее потревожила. — Мы ведь хотим, чтобы все думали, будто мы любим друг Друга.

Он произнес это с таким безразличием, что она посмотрела на него в недоумении: может быть, ей приснились все те слова, которые он говорил минуту назад в порыве страсти? Впрочем, он ничего не говорил о любви.

— Но это не любовь, это лишь страсть. Я не влюбляюсь в своих телохранителей, — холодно заявила Анна.

Рив кивнул. Он словно собирался что-то еще сказать, но передумал.

— Хорошо. Значит, все улажено.

— Отлично.

— Что касается Джина Луиса и верховой езды… Вы должны понять, что я желаю ему только добра.

— Я понимаю, — уверила она его, вспомнив, как он учил мальчика самозащите. Она потерла лоб, словно пытаясь снять усталость. — Только ведь он такой маленький.

— Не такой уж он и маленький. Моему племяннику сейчас столько же лет, сколько Джину Луису, а он уже участвует в детских гонках.

— Только прошу вас, не рассказывайте этого моему сыну, а то он непременно тоже захочет попробовать.

Рив улыбнулся и, забыв, что они только играют роль, дотронулся до упавшей на лицо пряди ее волос.

— Вы не должны нести это тяжкое бремя одна. Ему пора учиться самому принимать ответственные решения.

Анна задумчиво кивнула. Она знала, что наступает время, когда ее сын должен понять: его поступки значимы не только для него, но также для его семьи, да и для всего Инбурга.

— Ладно. Он постоянно выпрашивает собственную лошадку. Может, и хорошо, что именно вы научите его ездить верхом.

— Как сказать. Он может перенять от меня страсть к конному спорту, а тогда он пропал: это на всю жизнь.

— Расслабьтесь, — скомандовал Рив, ведя за поводья одну из лошадей Ван Берга. — Вы слишком напряжены.

Анна, вцепившаяся мертвой хваткой в поводья и переднюю луку седла, попыталась расслабиться. Но ей это не удалось.

— Мама, я катаюсь верхом лучше, чем ты, — заявил Джин Луис, прыгая на одном месте. Рив преподал ему первый урок верховой езды, и сейчас мальчик стоял в стороне под присмотром Питера, который не мог сдержать улыбки, глядя на убогие попытки Анны. Она взглянула на него сердито и тут же поскорее зажмурилась, чтобы не видеть, какое расстояние отделяет ее от земли.