Кстати, о земле. Юля сама потащила меня осматривать участок. Размеры её как-то не вдохновили, а вот вскопанные справа от дома метры…

Ревниво спросила:

– А кто копал?

– Я.

Она явно удивилась:

– Ты? Сама?

– Ну да. А что здесь такого?

Когда вернулись в дом, Юля убежала в ванную, а я занялась приготовлением обеда. Когда Юля вышла, суп был почти готов, ему оставалось кипеть ещё минут семь, и я предложила пока подняться наверх. Когда мы вошли в Юлину комнату, на столике около её кровати стоял ноутбук.

– Радость моя, поздравляю тебя с окончанием школы.

– Да ты… да ты что! Это же просто… просто отпад!

– У тебя нет такого?

– Конечно же, нет! Это же последняя модель!

– Да, ты вроде говорила, что у тебя только компьютер есть, – теперь я уже сама радовалась как девчонка, – ну открой же его!

Юля осторожно подняла крышку, вспыхнул синим цветом экран, и из встроенных динамиков полилась тихая мелодия загружающейся Винды. На рабочем столе, кроме корзины в правом нижнем углу, был только один ярлык exe-файла под названием: «After Lunar Dawn».

Юля смотрела на меня.

– Так ты… значит, ты всё-таки видела?

– Видела.

– И поняла, кто автор?

– Прости, но сложно было не догадаться, особенно если учесть, что, насколько я знаю, среди всех моих учеников есть только один человек, способный написать такую программу и ровно столько же человек, у которых просто возникла бы мысль создать нечто подобное.

– Но ты… ты ведь ничего не говорила, даже никак не намекнула, не показала, что знаешь… Я сначала очень расстроилась, когда решила, что файл давно уничтожен или просто пропал куда-нибудь и затерялся, а потом наоборот, обрадовалась, что не буду тревожить тебя напоминанием о себе…

– Юля… Я давно хотела спросить, почему ты почти не разговаривала со мной весной? Ты обиделась на меня тогда?

– Обиделась на тебя? Нет, конечно же, нет, что ты. Просто когда я в тот день пришла из школы, я была невероятно расстроена, а потом мне вдруг в голову пришла на первый взляд совершенно элементарная мысль: если я люблю тебя, я что, должна доставать тебя своими истериками, шантажом, криками и слезами? Какая же это любовь? Настоящая любовь заключается в том, что ты хочешь отдавать, отдавать добровольно, абсолютно ничего не требуя взамен, желая лишь одного – чтобы твои дары приняли, но опять же добровольно, а не подчиняясь шантажу или насилию. Любовь не нуждается ни в подачках, ни в прошениях – она самое самодостаточное чувство, которое только есть на Земле. Да, я тогда много думала над твоими словами, и они многое прояснили мне. Мне сейчас не хватает слов, чтобы описать хотя бы часть того, что я тогда поняла. Но, в общем, я подумала: ведь Ира любит меня, она любит МЕНЯ! И не собирается отказываться от этого. Просто в силу некоторых жизненных обстоятельств она не может быть сейчас, в данный конкретный момент, рядом со мной. Так неужели я настолько маленькая девочка, что не могу этого понять? А если так, то на кой… я ей вообще тогда сдалась? И тогда я решила своим поведением исправить все те истерики, которые успела устроить до этого. Да, наверное, со стороны казалось, что я веду себя слишком зажато. Но я просто хотела, чтобы ты как можно реже вспоминала обо мне, чтобы я как можно меньше вмешивалась в твою жизнь и доставляла, таким образом, как можно меньше негативных эмоций. Твоя жизнь, твой мир стали вдруг для меня очень важными, гораздо важнее, чем мои собственные, и самым главным казалось уберечь их от воздействия всего неприятного, в том числе и от того неприятного, что связано со мной. Эту программу я написала в одни выходные, всего за два дня, и поначалу не собиралась, конечно же, никому её показывать, и самое главное, тебе. Но в четверг через две недели мы отмечали день рождения папы, и я выпила, скажем так, не мало, и в таком состоянии зачем-то скопировала себе на флешку, рядом с основной программой, которую нужно было сдавать. Ну а утром, понимаешь, в каком состоянии я пришла в школу, ну и отправила полупохмельными мозгами файл на диск «M». Потом я, конечно, сильно об этом пожалела, даже приходила в понедельник с робкой надеждой, что файл ещё там, его никто не видел, и я успею его уничтожить, но его там уже не было.

– Не было, – согласилась я, – преподаватель информатики обязан каждую неделю проверять жёсткие и сетевые диски на предмет левых программ и уничтожать или сбрасывать в свою папку программы, написанные учениками. У нас в университете для таких целей специальная прога была, которая всё автоматически делала, ну а до школ такие новшества ещё не добрались.

Пока я говорила, Юля запустила файл. На чёрном экране белыми точками проступали черты лица ослепительно красивой девушки. Она медленно улыбалась уголками глаз и губ, на секунду застывала, устремив на вас взгляд глубоких очей, после чего её лицо так же медленно вновь принимало строгое и серьёзное выражение, чтобы ещё через мгновение опять начать изменение очертаний рта до бесконечно доброй, очаровывающей и завораживающей улыбки.

С первого июля я ушла в отпуск, и, решив провести его на даче, предложила Юле, которая отдыхала от выпускных экзаменов в городской духоте, присоединиться ко мне.

Она сразу же согласилась.

– Только вот что ты родителям скажешь?

– Так и скажу, что решила пожить у подруги на даче.

– У Ксюши?

– Даже не буду уточнять. Но если вдруг спросят, да, скажу что у Ксюши.

– А они не узнают, что она в городе?

– Вряд ли. Ксюшиного телефона у них нет, а я буду звонить маме каждый день. Но даже если они вдруг встретят Ксюшу в городе, она скажет, что приехала за продуктами, например, я предупрежу её. С родителями Ксюши мои не общаются, да, скорее всего, их и не помнят.

– А когда твои родители собираются в отпуск?

– У отца недавно был, весной, следующий вроде в ноябре будет, он отдыхает два раза в год по две недели. А мама уже третий год отпуск деньгами берёт. Она и раньше только неделю дома выдерживала, а потом всё равно на работу убегала, а потом решила вообще с отпуском не заморачиваться, а сразу переводить его в рублёвый эквивалент.

На этом и порешили.

Где-то через неделю мы съездили и подали её документы для поступления в университет. Во-первых, отвезла её на машине, чтобы Юле не толкаться в общественном транспорте, во-вторых, посмотрела, как же сильно всё изменилось с тех пор, когда я поступала восемь лет назад, ну и, в-третьих, хотелось как-то компенсировать себе то, что я ездила подавать документы одна (правда, в своём родном городе, но всё-таки…) Поступила Юля, естественно, без вопросов. У неё было третье место по баллам ЕГЭ и третье же в конкурсе абитуриентов. Её поступление также праздновали у меня на даче, в компании друг с другом и только, но нам такой компании было за глаза и больше.

В сентябре Юля переехала ко мне. Мы долго думали над тем, как это сделать наименее болезненным образом, и в итоге однажды за ужином, на котором (вот уж нечастое событие) собралась вся семья: мама с толстым научным журналом и папа с поллитровой бутылкой водки, Юля буднично сказала:

– Я переезжаю.

Мама перелистнула страницу журнала, а отец неторопясь налил себе пятьдесят грамм, медленно выпил и задумчиво произнёс:

– Ну что ж… рано или поздно это должно было случиться. Ты уже взрослая девушка, студентка. А позволь узнать, куда?

– К любимому человеку.

Тогда Георгий Кузьмич налил себе ещё сто грамм, так же медленно выпил и спросил:

– А ты не желаешь представить своего избранника своим старым, замшелым предкам?

– Это девушка.

– Что девушка?

– Мой любимый человек – девушка.

Тогда он сделал два-три добрых глотка прямо из горла и, поставив бутылку на стол и закусив маринованным огурцом, молвил: