В папке лежала газета «Из рук – в руки». Фломастером было обведено несколько объявлений о продаже «сорок первых» «Москвичей». На полях имелся довольно неплохой по технике набросок: маленький веселый человечек с огромным хуем наперевес едет куда-то на лошадке. Наверное, в гости.

Н-да… дела…

Не успели смолкнуть шаги ЧП, как тут же (словно он нарочно ждал за углом) в холл зашел Ушастый. Наблюдая за дальнейшими действиями своего потенциального сослуживца, я испытал странное чувство, которое можно охарактеризовать как «тоскливое ожидание беды». Особо не рассуждая, Ушастый выключил свет, и со словами «а теперь – спать!» развалился на соседнем диване.

– Послушай, любезный… – начал было я.

– Заткнись, уёбок! – беззлобно отозвался Ушастый, ворочаясь на подушках.

Устроившись поуютнее, он:

Во-первых, победно пёрнул.

Во-вторых, пробормотал «хор-р-р-рошо…».

В-третьих, сразу захрапел.

На все про все у него ушло не более десяти секунд. Чудо-человек.

Я, до глубины души потрясенный подобной непосредственностью, остался сидеть в темноте и задумчивости. И было мне озарение: «Да они здесь все слегка ебанутые на голову!». Не исключено, что на этом озарения не прекратились бы. Возможно, уже следующее было бы такое: «Ну-ка, ходу отседова!». Но тут как раз подоспел ЧП, чем навсегда изменил мою судьбу.

Дойдя до середины холла, он резко остановился и строго спросил пространство:

– Почему в помещении темно? И чем здесь пахнет?

Пространство безмолвствовало. Я, честно говоря, тоже не сообразил что ответить, засим малодушно промолчал. Пока ЧП догадался повернуть выключатель, прошло некоторое время. Обнаружив меня и уже крепко спящего Ушастого, ЧП с неприкрытым удивлением спросил:

– Что вы тут делаете?

Это в каком же, простите, смысле «что вы тут делаете»? Он меня не узнает уже, что ли? Ах, ну да… Он же человечка рисовал.

– Целуемся, – элегантно пошутил я.

– То есть, как целуетесь?! – «зам. по службе и без.» окаменел лицом.

«Пиздец!» – только и успел подумать я.

– Рогаткин! – это Ушастому, стало быть.

– А?! – подпрыгнул Ушастый. – Что?!

– Марш на пост! С тобой будем позже разбираться!

Эдуард Константинович был чрезвычайно взволнован.

– А вы, – это уже мне. – Вы нам не подходите!

Ушастый обиженно пробубнил про какой-то «резерв» и, нарочито шаркая ногами, затерялся в коридорах. ЧП стоял напротив, свирепо вращал глазами, и вероятно пытался просверлить во мне взглядом отверстие. Да, хорошего разговора о зачислении в штат «Куранта» не получилось, это уж как дважды два….

Поняв, что дельце не выгорело, я сокрушенно вздохнул и развел руками. Молчание становилось прямо-таки тягостным. Вдруг мимо, явно стараясь прошмыгнуть незамеченным, торопливо засеменил голенастый юнец в серой пиджачной паре. Его надежды были тщетны – от зоркого глаза ЧП не укрылась бы даже мышка-норушка, не то что этакий верзила.

– Гена! – громоподобно воззвал Эдуард Константинович.

Юнец вздрогнул и замер на полушаге, словно ожидая подзатыльника.

– Проводи товарища до выхода! – рявкнул ЧП.

– Пойдем, – прошелестел Гена и стремительно сорвался с места.

Я еле поспел за ним.

– Могу предложить вам пост в гостинице «Арктика»! – раскатистым эхом пронеслось мне вслед.

– Нет, спасибо! – в лад ему крикнул я, и уже вполголоса добавил: – Пошел ты на хер, козел, со своей «Арктикой»!

Юнец Гена повторно вздрогнул, словно епископ дублинский при слове «абортарий».

Так, а именно неудачей закончилась моя первая попытка пристроить своего миноносца в кильватер эскадры ЗАО ЧОП «Курант». Казалось, белоснежные гордые красавцы навсегда уходили прочь от меня в синюю океанскую дымку. Но…

Но я был бы не я, если бы так легко сдался. Мою мрачную решимость укреплял целый ворох соображений. Во-первых, о том, что я поступаю на службу в Третьяковскую галерею было известно, образно выражаясь, уже каждой собаке в Орехово-Борисово. Во-вторых, многие из этих собак мне откровенно завидовали. Неудача стала бы для них роскошным, но вряд ли заслуженным подарком. В-третьих, как неожиданно выяснилось, всякая девушка была только рада завести знакомство с таким культурным и перспективным чемоданом (некоторые, представьте себе только, вообще напрямую заявляли о своем желании иметь от меня детей!). В-четвертых, только-только успокоились домочадцы, перестали наконец-то вздыхать, охать и жаловаться равнодушным богам на своего родственничка – асоциального разгильдяя и бездельника. И тут вдруг что-то типа фиаско. Немыслимо…

Все мосты за спиной дымились обугленными головешками, отступать было некуда.

Хвала небу, оно проявило благосклонность к скромным чаяниям простого паренька. Когда я сидел вечером за бутылкой молдавского красного и рассеянно пытался обдумывать ситуацию, неожиданно раздался телефонный звонок. Это оказался Кулагин.

Я, немного расстроенный давешней неудачей, тут же высказал ему некоторые претензии. Куда, говорю, ты привел меня, подлец? Их же там всех необходимо срочно показать врачу!

Кулагин не стал ввязываться в дискуссии. Он лишь слегка пожурил меня за поспешное бегство, после чего передал трубку Сергею Львовичу. Начальник смены был краток. На Упорного внимания не обращать, как будто и нет того Упорного в природе – это раз. Завтра непременно явиться повторно для представления ко двору Его Императорского Величества (рыло побрить, свежие трусцы-носцы на всякий случай) – это два. Хвост держать пистолетом ТТ с глушителем – это три. Все.

Благодарный порыв задушил во мне слова признательности.

Назавтра я с самого утра торчал у Третьяковки. Любезный Сергей Львович свел меня с неким Орленко, которому было поручено мое сопровождение до офиса ЗАО ЧОП «Курант» на «Дмитровской». В дороге мы мило беседовали о многочисленных недомоганиях упомянутого Орленко, а также немного о моем прошлом. Старик Орленко был сражен в самое сердце известием о том, что я до сих пор не женат, а также фактом моей неслужбы в армии. Он все покачивал седой головой, и приговаривал: «Ну ты, как я погляжу, и прохиндей, распиздячь тебя злоебуче в трехомудь!». Орленко был мудрый старик, он видел меня насквозь.

Так незаметно, за приятной беседой, мы подошли к типовой многоэтажной башне, украшенной пожухлой вывеской «Арктика». В ней, стало быть, и располагалась штаб-квартира загадочного человека Побегалова – Генерального директора, духовного лидера, и верховного божества ЗОА ЧОП «Курант». Впрочем, мне предстояло беседовать не самим Зевсом, а с его заместителем по кадровой части Насадным А. А.

Насадный А. А. оказался важным пареньком небольшого роста с непропорциональной его телосложению золотой цепью на шее и двухлитровой бутылью «Фанты» в руках. Он был утомлен солнцем и никак не выказал своей радости от встречи со мной. «Фанты», по крайней мере, не предложил. Мы поднялись на лифте в маленький номер, служивший пресловутым «офисом», где, сидя на кухне, я заполнил полагающиеся в таких случаях анкеты. Насадный очень внимательно прочитал про полное отсутствие моих родственников на оккупированных территориях, и вдруг серьезно промолвил:

– А вы знаете, как у нас строго с дисциплиной?

– Знаю, – ответил я, привстав со стула, и предано помахивая хвостом. – Меня это нисколько не пугает. Я люблю дисциплину!

Полностью удовлетворившись моим ответом, Насадный сгреб все заполненные мной бумажки в стол и заключил:

– Так. Поезжайте к Шныреву, он вам разъяснит ваши дальнейшие действия.

При этих его словах как будто какие-то крылья выросли у меня за спиной. И, казалось, вокруг звучала прекрасная мелодичная музыка. И прохожие были все как на подбор – милые и добрые красавцы с одухотворенными лицами. И вообще, все было прекрасно в тот исторический момент.

Одним духом домчавшись до Третьяковки, я побежал в дежурку. Сергей Львович опять кушал лапшу. В глазах его при моем появлении явственно обозначился вопрос. Он так посмотрел на меня, что сразу вспомнился пожилой волк из мультика: «Шо, опять?!». Я сбивчиво передал ему наставления заместителя Зевса.