Идиллия нарушается внезапно и вдребезги.

Вдруг в авангарде процессии появляется как бы неуправляемый реактивный снаряд. Энергичный профиль, орлиный взор, костюм с искоркой, белые носочки. Это матерый профессионал, стремительный Олег Баранкин спешит организовать на должном уровне безопасность команданте. Сейчас все будет в порядке. Сейчас заносчивые фэсэошники облизнутся.

Стремительный Баранкин на полном скаку отдает еле уловимый глазу приказ-пальцовку: «Один у входа, один у выхода, остальные наблюдают периметр в смежных залах». Старослужащие (которые безо всяких баранкиных прекрасно знают что им делать и куда наблюдать) самостоятельно занимают позиции согласно инструкции и штатному расписанию. А вот новобранцы стоят как бараны и взволнованно орут на всю Галерею: «Ась? Чевось?». Потом они начинают суетливо метаться по залу, производя шум и столпотворение.

Хорхе сует волосатую лапу под пиджак. «Ребятки» занимают круговую оборону. Элегантная Гомская тихо, но отчетливо говорит: «Бля!».

Напуганный этим ералашем, команданте бледнеет. Его усы безвольно виснут вдоль щек, словно крылья подстреленной утки. Неужели бойцы «Фронта национального освобождения» достали его здесь, в холодной Москве?! Caramba! Вот тебе и сходил в Третьяковочку…

Пока то, да сё, пока ситуация не прояснится, все участники представления успевают по нескольку раз обосраться.

В такие моменты перед ФСО бывало неудобно.

Но особенно в данном конретном случае было неудобно перед Ираидой Николаевной Гомской, лишившейся перспективы усыновить добрых гватепанамцев.

Е.Е. в конце концов запретил Олегу семафорить в Третьяковке, и рекомендовал впредь пользоваться рацией. Энтузиаста до невозможности расстроила косность руководства и его прискорбная невосприимчивость к прогрессивным веяниям.

«Повнимательнее!» являлось уже стопроцентным ноу-хау Баранкина и его личным вкладом в мировую охранную науку. Тут никто не в силах был ему помешать. В это на первый взгляд самое обыкновенное слово Олег вкладывал прямо-таки бездны служебного смысла. «Бдительность», «наблюдательность», «гляди в оба», «держи ухо востро, ушки на макушке, а хвост пистолетом» – вот в таком примерно значении надлежало понимать «повнимательнее!».

Впрочем, это если говорить только о понимании в бытовом смысле, о понимании, связанном с рациональным мышлением подопытного. У «повнимательнее!» имелась еще и тайная эзотерическая составляющая, которая воздействовала непосредственно на подсознание сотрудников. В разрезе парапсихологии и оккультных практик «повнимательнее!» являлось чем-то вроде частно-охранной мантры. Или даже не знаю… Тотемным словом. Двадцать пятым кадром. Гипнозом, заговором вуду, установкой психотерапэвтакашпировского про будильник.

Олег, похоже, искренне верил в то, что без конца покрикивая «повнимательнее!», он как бы зомбирует личный состав на добросовестное выполнение служебных обязанностей.

Михаил Борисович всего этого глубинного подтекста, конечно же, знать не мог. Однако как человек неглупый и отслуживший в армии, он интуитивно догадался что от него требуется. И, прижимая ручки к сердцу, Михаил Борисович горячо пообещал быть предельно внимательным. И даже более того.

Но это обычному тупоголовому курантовцу достаточно просто сказать «повнимательнее!», а деятелю науки нужно что-то более конкретное. Проще говоря, деятелю науки необходимо гораздо больше исходных данных. Что «повнимательнее», куда «повнимательнее», пространственно-временная шкала этого «повнимательнее», и вообще… Системный подход, ребятки, это вам не хер собачий, ему в ПТУ не учат.

Деловитым голосом человека, ощущающего свою сопричастность к великому, Михаил Борисович осведомился:

– А они, туристы эти… Они англоязычные?

Крыкс скорчил мне выразительную рожу. Я пожал плечами, мол, сам выкручивайся. Крыкс выкрутился так:

– Лазаревский! Ты, мать твою, умник!

Михаил Борисович опять смутился. Надо сказать, что у Крыкса словосочетание «ах ты, мать твою, ублюдок!» было любимейшим. Практически оно заменяло ему русский язык в полном объеме. В зависимости от контекста и конкретных обстоятельств Крыкс мог им здороваться и прощаться, выражать восхищение или напротив огорчение, одобрение или порицание, задумчивость и радость бытия. В общем, все что угодно, все смысловые и эмоциональные оттенки речи находили соответствующее воплощение в «ах ты, мать твою, ублюдок!». Но это так, отступление.

Смутившийся Михаил Борисович поспешил с объяснениями:

– Видите ли, я немного владею английским языком…

Крыкс возмущенно заголосил:

– Ты что там с ними потрепаться собрался? Ты, мать твою, ты на работе или где? Десять процентов не хочешь, мать твою, в зубы, а?!

Угроза лишения десяти процентов месячного жалования заставила Михаила Борисовича продолжить борьбу:

– Просто я мог бы понять, о чем они разговаривают между собой! И впоследствии доложить.

«Ух, ты, – думаю, – Рихард Зорге какой!».

– Естественно, только в том случае, если они англоязычные… – поспешно добавил Михаил Борисович.

Крыкс довольно грубо оборвал его:

– Лазаревский, расслабь котовского! Они японцы, мать твою!

Михаил Борисович огорченно вздохнул. Он так хотел быть полезным Делу.

На этом сеанс связи был окончен. Получивший прекрасный заряд бодрости Михаил Борисович напряженным шагом мерил пространство «пятой» зоны и приницательно вглядывался в лица посетителей. Мы с Крыксом посмеялись немного и пошли на обед.

Вернувшись минут через сорок, мы обнаружили, что Михаилу Борисовичу наскучило быть внимательным и бдительным.

Небрежно облокотившись о перила и, помахивая в воздухе ладошкой, он оживленно беседовал со смотрительницей. Женщина натурально сияла от такой неожиданной удачи, ведь в большинстве своем сотрудники Службы безопасности не баловали ее коллег в горчичного цвета жакетах (форменная одежда третьяковских смотрителей) вниманием. Смотрители же, напротив, относились к нашему брату с почтительным уважением и называли всех нас совокупно «Курант». Бывало, так и говорили, звоня в дежурку: «Пришлите Куранта в шестнадцатый зал!». Не Васю, не Петю, а именно Куранта.

Некоторые бабушки были чрезвычайно словоохотливы. Ввязавшись единожды в беседу с такой любительницей поболтать, ты рисковал надолго заделаться ее постоянным собеседником. При новой встрече она уже спешит к тебе, как к старому знакомому и немедленно заводит масштабную беседу-диспут на самые неожиданные темы. Что характерно, у каждой был свой конек.

Например, одна яростно и многословно проклинала банду Ельцина. Другая при каждой возможности доверительно сообщала, что ее зять – бездельник и пьяница («Не то что вы, такой интересный, так много знающий молодой человек в пиджаке!»). Третья обожала пространные экскурсы в историю русской живописи, причем все ее знания были почерпнуты из лекций памятного нам Галкина Альберта Ефимовича. Четвертая и вовсе била наповал. Эта «номер четвертый» была, доложу я вам, тот еще фрукт. С перчиком такая бабуся, экстренная. Бивис и Батхед Трехгорной мануфактуры.

Я знаю, что повесть моя частенько скачет и прыгает как захочет. Туда-сюда, прыг-скок. Что далеко не всегда соблюдается хронология и последовательность событий, происходивших со мной и моими верными товарищами в Третьяковской галерее. И я прекрасно отдаю себе отчет в том, что возможно это раздражает. И что кто-то вероятно уже не раз досадливо восклицал: «Аффтар, ты мудаг! Хуль ты мечешься, как укушенный за яйца сайгак!». Увы, но ничего тут поделать уже нельзя. Так вышло, извините. Просто иногда вспоминается вдруг что-то настолько особенное и исключительное, что волей-неволей, а откладываешь ради него все остальное в сторону. Михаил Борисович, Крыкс, SLO и даже я сам преспокойненько потерпим пока.

Итак, встречайте! БиБТМ!