Потом было несколько попыток завоевать западные земли Вечной Империи Ци, которые повторяются до настоящего времени. Постоянно возникают пограничные стычки в Южном и Восточном Шумерете, а следовательно, и кавладоро-эльджаладские и иберро-эльджаладские конфликты.

Ныне здравствующий эмир Джава в своей коронационной речи, прозвучавшей пятьдесят четыре года назад, объявил курс интеграции Эмирата Эль-Джалад с мировой цивилизацией, а следовательно, о политике невмешательства во внутреннюю жизнь соседних государств как самом желательном политическом курсе. К огромному сожалению, вынуждена отметить, что миролюбие Джавы сочетается с экспансивно-милитаристскими намерениями его советников, в том числе и главного мага Эмирата, Кадика ибн-Самума.

А еще у старого Джавы есть сын Джаафарет, официальный наследник, вспомнил Раддо. «Молодой» принц отметил в позапрошлом году полувековой юбилей, милостиво дозволив организовать празднество "варварам севера". После ужина, приготовленного пелаверинским поваром, вина, доставленного пелаверинцами из Триверна и Фносса, и красавиц, которых Раддо, Мильгроу и прочие фрателлы собрали по всему миру, принца Джаафарета развезло, и он принялся жаловаться, как недальновидно поступил, отравив в молодости своих старших братьев. Сейчас хоть было бы заговор против кого составлять, а тут сидишь один как хрен на бахче, отец помирать не думает, в сотый раз женился…

Собственно, Бонифиус был согласен с Джаафаретом — девяностолетнему эмиру давно пора на покой. Пример Симона Пункера мог бы объяснить старикашке, что слишком долго жить при таких наследниках, каким был Филеас Пункер, или является в настоящий момент эльджаладский принц, не рекомендуется. Хотя у эмира наверняка есть штатные дегустаторы, да и личная охрана всяко лучше, чем была у старого антиквара…

Вспомнив о Филе, Раддо вспомнил и о том, ради чего велел Огги похитить из Талерина алхимическую девчонку, ради чего он ее который день держит взаперти в надежном уютном подвальчике и даже кормит трижды в день.

Кстати, весьма любопытно: то, что девчонка настоятельно просит приносить ей сырую рыбу, это что, пример утонченного алхимического издевательства над не имеющим крупных рек и выхода к морю Пелаверино? Или просто попытка досадить похитителям, заставив их тратиться на самую дорогую, в относительных ценах местного рынка, еду? Или девчонка, даром, что алхимик, с головой не дружит и действительно сырую рыбу ест?

Брр, это ж такая гадость! — сморщился Раддо. И снова принялся листать рукопись в поисках упоминания о кладе царя Тиглатпалассара.

Официальная валюта Эль-Джалада — золотой динар (равен по стоимости 0,6 кавладорского золотого), серебряный фаир (1 динар равен ста двадцати фаирам), медный алат (1 фаир можно обменять на 60 алатов).

Ну, такие подробности Бонифиус Раддо знает получше многих… Ищем дальше.

Основные виды хозяйства Эмирата: поливное земледелие на побережье Пентийского моря и на десяток лиг вглубь страны; кочевое скотоводство на севере и крайнем юго-востоке (овцы, лошади, верблюды, козы. Овцы. Очень много овец. И козы. Просто не знаю, кого больше, но очень много и тех, и других). Восточные земли (бывшее плато Кватай, ныне Великая Пустыня) — оазисное земледелие, изредка — скотоводство. Много финиковых пальм.

В Эль-Джаладе процветают ковроткачество, выделка кожи, гончарное ремесло, ткацкое, сапожное, коптильное и сладкобулочное…

Из чего складываются доходы Эмирата, Бонифиус тоже прекрасно знал. Например, он был в курсе, что клан Гогенбрутт вот уже четвертое, если не пятое столетие торгуется из-за медных рудников, расположенных поблизости от Аль-Тораза. После того, как Филиппо I поставил точку в попытках Эмирата завоевать Иберру, по мирному договору кусочек гор Шумерета достался южанам. Гномам стало жарко от одного названия «Эль-Джалад», к тому же бытующую в эмирате традицию многоженства их железные головы иначе, чем разврат, воспринимать не могли. Одним словом, Гогенбрутты сам ушли, а потом посмотрели, как люди попытались продолжить их меднодобывающее дело, и возмутились. Ан нет, господа Гогенбрутты, что вы отдали, то теперь наше, и не суйте носы в наши шахты, ответили им эльджаладцы.

Собственно, попыткой завоевания Шумерета конфликты между гномами и владельцами медных рудников даже не считались, потому как происходили каждые полгода с завидной регулярностью.

Раддо искренне поддержал бы обе конфликтующие стороны, останься в тех рудниках хоть крупица меди…

Так, а где ж алхимичка рассказала о том, как искать клад древнего царя? Бонифиус начал читать плотно исписанные страницы заново.

Традиции многоженства и содержания гаремов…

Нет, не то. Гаремы, конечно, хороши для того, чтобы обеспечить прибыль фрателле Раддо, но сейчас как-то не до них.

Наиболее распространенная религия…

Тьфу на нее, только в религиозные дрязги Бонифиус еще не ввязывался… Дохода с этих идейных баталий — пшик, а шума, грохота, споров… Нет, господа, настоящие фрателлы в столь сомнительные проекты не ввязываются… Да где же здесь..?

Иногда в Великой Пустыне находят осколки глиняной посуды, фигурки божеств-покровителей дома, предметы домашнего обихода или даже древние украшения, относящиеся ко временам Империи Гиджа-Пент.

На этой фразе рукопись заканчивалась.

И как сей алхимический бред следует понимать? — задумался Бонифиус. Отпил вина, потом, когда до него дошло, что хитрая девчонка над ним посмеялась, фрателла Раддо единым глотком опустошил бутылку, запустил ею в дверь и заорал:

— Огги! Иди сюда, паршивец! Хрумп! Зови сюда Огги!

Через некоторое время в дверь просочился Хрумп. В руках — уже откупоренная для разбушевавшегося босса бутылка, на губах — ехидно-угодливая улыбочка, глазки сальные, так и шарят по кабинету, высматривают, какой ящик неплотно заперт…

— Где Огги? — потребовал более надежного помощника Бонифиус.

— Он того-самого… — ответил Хрумп. — Опять страдает, бедняга.

Лекарь, на которого был вынужден потратиться Раддо, сказал, что Рутфера укусило какое-то насекомое, плюс бедолага траванулся каким-то недодержанным гномьим самогоном. Вот уже три дня зеленовато-несчастный Огги бревном валялся в мансарде дома Бонифиуса, постанывая и требуя привести какого-нибудь священника, он-де желает покаяться в грехах. Хрумп, на которого свалились обязанности Рутфера, уже несколько раз ошибался (наверное, по причине пострадавшего во время ареста в Кавладоре уха) и вместо священника приводил к приболевшему товарищу ушлых сговорчивых девиц.

Бонифиус матерился, девицы согласно повизгивали и убегали, Хрумп получал выволочку, Огги — очередную порцию лекарств и бутылочку вина, чтоб запить микустуру, а на следующий день все повторялось сначала.

— Девчонка, которую он украл, смеет финтить и обманывать! — Раддо смял в кулаке несчастный трактат.

— Обманывать вас, босс? Это круто. Но недальновидно, — мудро высказался Хрумп.

— Надо прочитать ее воспоминания. Сходи-ка на станцию к магам, узнай, не получали ли они для меня посланий из Луаза.

Хрумп хлопнул себя по лбу.

— Забыл! Простите, совсем я забегался по вашим поручениям — кто ж знал, что у вас столько дел, хозяин?! — помощник выудил из кармана камзола помятое, затертое на сгибах письмо. — Вот, уже второй день ношу с собой. Ответ от мэтра Иллариана.

— Ты что, посмел читать мои письма? — взрыкнул аки старый лев фрателла Бонифиус.

— Никак нет! — смело соврал Хрумп. — Да там и читать особо нечего, он просто отказывается вести с вами дела, вот и все…

Раддо торопливо сорвал печать, развернул лист и прочитал:

Уважаемый фрателла Раддо, на Ваше послание от пятого числа текущего месяца имею честь сообщить, что меня не заинтересовало Ваше предложение. Как я не устаю повторять своим ученикам, и прошлым, и тем, кто еще попадет мне в руки, я маг добропорядочный, чту Закон, Порядок и Спокойствие Кавладора.