Следует сказать, что дома эти, за исключением дома номер 7, принадлежали коллегам господина Раддо, купцам и торговцам, составляющих знаменитый на весь цивилизованный мир консорциум "Фрателли онести", что в переводе с пелаверинского диалекта означало "Честные братья". Консорциум имел множество интересов, причем не сколько в герцогстве Пелаверино, сколько за его пределами — в Буренавии, Кавладоре, Иберре, Вечной Империи Ци, поэтому фрателлы — так полуофициально величали держателей акций консорциума, — считали своим долгом приглядывать друг за другом. Мало ли, для чего. Выручить соседа по Бурдючной улице полновесным золотым, например. Или, приблизительно в сто раз чаще, перекупить часть бизнеса — разве вы не знаете, что адепты Мегантира Степенного(1) обещают семь пылающих преисподних стяжателям и разрушителям семейных ценностей? Подарите мне пятьдесят процентов дохода от заключаемой сделки — и я, так и быть, спасу вашу душу и приму на себя весь риск, связанный с избыточной доходностью.
Поэтому, помимо бокала с вином, поблизости от любимого кресла Бонифиуса Раддо, по правую руку, на узком подоконнике, располагалась на бронзовой подставке небольшая подзорная труба. Отпив пару глоточков, фрателла Бонифиус приник к окуляру и внимательнейшим образом изучил верхний, третий этаж дома номер девять — жилища своего основного конкурен… нет, конечно же, коллеги и старого товарища — старшины "Честных Братьев" Жиля Мильгроу.
В верхних этажах не происходило ничего интересного, тогда Раддо перевел трубу на окна второго этажа и убедился, что фрателла Мильгроу вместе с женой и тремя младшими детьми изволит трапезничать.
Обжора, с неприязнью подумал Бонифиус, нахмурился, допил вино и позвонил в колокольчик, веля слуге заново наполнить бокал и подавать обед. Чтоб потом не отвлекаться на примитивный шпионаж, Раддо проверил, как обстоят дела у других жителей Бурдючной улицы, убедился в том, что все, по дневному времени, заняты вторым завтраком или подготовкой к раннему обеду, посетовал об отсутствии у соседей деловой хватки (поглощать пищу можно быстрее, не отвлекаясь от манипуляций с бухгалтерскими счетами и проверки приходно-расходной документации), и, наконец, вернулся к основной теме своих размышлений.
Дело в том, что фрателла Бонифиус Раддо понес убытки.
Пока этот факт оставался секретом, маленьким черным пятнышком на безупречной, с точки зрения бёферинского консорциума, репутации человека, сделавшего себе состояние на азартных играх, контрабанде шелка из Вечной Империи Ци и подпольной торговле пушниной между Буренавией, Иберрой и Фноссом. Но ведь прочие фрателлы — не лыком шиты, они обязательно что-нибудь пронюхают… Вон как сияют линзами подзорные трубы, установленные в кабинетах фрателл Зунорайе, Луиджи и Приво! Не говоря уже о старом пройдохе Мильгроу…
Тут Раддо почудилось какое-то движение за закрытыми занавесками окнами дома номер 7, он дернулся, наводя подзорную трубу, и чуть не расплескал вино. Между прочим, урожай с виноградников Сан-Тиерры, сбор года Оранжевого Павлина, а не какая-нибудь там подпольная винокурня, на которой держат вместо пресса чернопятых троллей!
Подумав о годе Оранжевого Павлина — годе своей молодости, случившимся лет тридцать тому назад, когда амбициозный, хитрый Бонифиус, еще свободно помещающийся в нешироком камзоле и не страдающей одышкой при подъеме на третий этаж собственного дома (впрочем, тогда он жил в полуразвалившейся халупе), Раддо снова вздохнул, с еще большей грустью, чем раньше.
Фрателла отхлебнул вина, покатал на языке, смакуя божественный напиток, и сосредоточился на обдумывании случившихся в последнее время неприятностей.
Причиной плохого настроения пелаверинского торговца были разборки астрологов, случившиеся весной. Поверив рассказам знакомого волшебника, как происходят выборы Покровителя Года, Бонифиус спешно отбыл в Хетмирош (2) с целью профинансировать избрание какого-нибудь зверя, обладающего ценным и редким мехом. По мнению Раддо, назначение Покровителем Года какого-нибудь Соболя, Куницы, Лисицы, или, на худой конец, Лемминга, могло бы оживить торговлю между богатую лесными обитателями Буренавией и южными странами, ценящими роскошь. Плевать, что летом в эль-джаладской Великой Пустыне плавятся камни — красота требует жертв! И Раддо, как последний идиот, уговаривал выжившего из ума старшего эль-джаладского мага, Кадика ибн-Самума, принять в дар парчовый халат, украшенный дюжиной соболиных хвостиков, кланялся, лебезил, умолял сделать предсказание поприличнее…
А вот и фигу вам! Выборы Покровителя Года выиграли ллойярдские некроманты во главе с громогласным мэтром Мориарти, объявили год Черного Лебедя — и что, Бонифиусу Раддо теперь переключаться на торговлю перинами, что ли?
Это кроме того, что черных лебедей в природе не существует, а следовательно, ни одна существующая в мире тварь прямой выгоды от озвученного пророчества не получит.
Раддо отпил еще полстакана вина и, покачав головой, решил, что аферу с неудавшимися Выборами Покровителя Года рано считать законченной. В конце концов, через пару недель посмотрим, чья лошадь будет ржать на следующую весну. В смысле, вот выиграет ставленник фрателлы Раддо гонки в пустыне, тогда послушаем, что напророчат на следующий год все эти маги-звездочеты-астрологи…
Фуу, вздохнул Бонифиус и пожурил себя за то, что слишком рано впадает в отчаяние.
Еще одной причина плохого настроения Раддо, звалась "Филеас Пункер".
Кряхтя, Раддо выбрался из кресла, прошелся по кабинету, остановился у стола и задумчиво постучал кулаком в длинный свиток, исписанный ровными строчками мелких рун, в начале которого стояло вышеуказанное имя.
— Пункер, Пункер… — задумчиво пробормотал Бонифиус. — Что ж мне с тобой делать?
Фил Пункер был человеком незначительным и мелким. Однако он сумел вывести фрателлу Бонифиуса в убыток — прознай новость конкуренты, оно бы животики надорвали, высмеивая незадачливого Раддо. Но обо всем по порядку.
Дед Филеаса, Симон Пункер, торговал антиквариатом. Начинал в столице герцогства, городе Вертано, но потом предпочел переехать на родину, в Луаз, оставив в Вертано и Бёфери скромные, но дорогостоящие дочерние лавочки. По мнению многих сведущих негоциантов, старина Симон был лучшим знатоком древностей, одинаково хорошо разбирающимся в эльфийском, гномьем и редкостном кентаврийском прикладном искусстве. Слава Пункера как о единственном достойном доверия специалисте по артефактам Забытой Империи Гиджа-Пент ходила от Нан-Пина на востоке до Шуттбери на западе, и от Аль-Миридо на юге до Риттландских островов на севере.
Поэтому, когда на пороге конторы Бонифиуса, располагающейся в славном городе Луазе, появился внук преуспевающего антиквара и попросил о небольшом одолжении — всего-то десяток золотых монет, расплатиться за карточный долг, фрателла Раддо приветственно распахнул для молодого человека кошелек и осьминожьи объятия.
С той поры прошло почти четыре года. Филеас жил счастливой жизнью, ни в чем себе не отказывая. Изысканное вино, роскошные красавицы, шелк и бархат, перья золотистой цапли на шляпу, кольцо с крупным изумрудом и тому подобные прелести были для молодого Пункера не украшением быта, а собственно прозой, нудной рутиной бытия. Пусть боги будут свидетелями: Бонифиус сам не отказался бы один раз в жизни позволить себе все те безумства молодости, которые насыщали каждую минуту существования Фила Пункера! Конечно, кредит у Раддо был открыт в ожидании скорой и неизбежной кончины старика Симона, но что же получилось в итоге? Восьмидесятишестилетний антиквар, по общему мнению, стоящий одной ногой в могиле, благополучно проскрипел до девяноста лет, и продолжал бы, как подозревал Раддо, благополучно отравлять своим потенциальным наследникам жизнь еще годков шесть-семь, но Филу срочно понадобилось рассчитаться с долгами.
Баловень судьбы очень удивился, когда Раддо и Мильгроу намекнули ему, что его долги подбираются к пятизначной сумме. Был бы Фил принцем или хотя бы предводителем дружины викингов, другой разговор, а наследство старика-антиквара при любом раскладе не может равняться по стоимости небольшому городу с прилегающими предместьями. Мильгроу, резкий от природы, поставил вопрос более жёстко: или Фил рассчитывается хотя бы с половиной долгов, или… Ни один из "Честных братьев" не потерпит нахального должника, а показательная расправа с неплательщиком окупит себя не в денежном, так хотя бы моральном качестве.
