Фу-ты, решил прорицатель, надо же, какая чудь привиделась в первый раз! Все-таки мухоморы — это не наш метод.

И Пабло поспешил связаться с инспектором Клеорном, чтоб сообщить благоприятный прогноз радостного и почетного для всего Кавладора исхода состязаний.

Львиный Источник, вторая половина 20-го дня месяца Барса

Над развалинами Львиного Источника бушевал ветер. Он завывал среди колонн обрушившейся беседки, забрасывал горстями песка негромко переговаривающихся между собой наемников, согнал с теплого камня «потухшую» саламандру, которая вылезла посмотреть на чудачества пришлых людей, и рвал полы расшитых золотыми звездочками халата главного мага Хетмироша.

—  Апай туи-нха сукраи драбихайт! Ану Сараах котэ-ней амаир наи!.. - читал Кадик ибн-Самум положенную формулу вызова Духов Пустыни. — Придите, Духи Пустыни! Отведайте моих даров! Утолите жажду и даруйте мне свою милость!

Далхаддин стоял рядом, разведя руки в стороны ладонями вверх и склонив голову для лучшей концентрации. В его задачу входило в нужный момент подпитатьнаставника собранной маной, создать этакий магический резерв. Но вместо того, чтобы безмятежно медитировать, ученик постоянно отвлекался — то в полнейшем изумлении следил за подготовкой Кадика к призыву Духов Пустыни, то пытался объяснить гогочущим о своем, веселом наемникам необходимость тишины и сосредоточенности, то успокаивал перепуганных ягнят, то… То пытался определить, откуда доносится несмолкаемый, едва различимый шепотводы.

Где угодно, решил Далхаддин, когда впервые почувствовал присутствие Третьего Начала, но только не здесь. Давным-давно в этих местах вода была — кто же спорит. С вершины Абу-Кват падали водопады, дававшие начало Дхайят, колодцы, источники, львы, приходящие на водопой… Поверить, что где-то здесь, в сердце Великой Пустыни сохранился естественный источник просто не возможно. У Далхаддина ощущение? Да пребудут с тобой Духи Пустыни, глупец, у мага может быть сколько угодно ощущений, но они не дают права терять сосредоточенность на заклинании!

— Придите, Духи Пустыни! И возьмите то, что принадлежит вам по праву! — с завыванием закончил Кадик ибн-Самум, добавляя к разбросанным внутри магической фигуры лепешкам, фруктам и тыквам ягненка. Далхаддин поморщился, когда Кадик тренированным движением перерезал горло жертвенному животному, и темная кровь обильно оросила жадный песок, отвернулся и вжал голову в плечи.

— Они вняли моим мольбам, — торжественно провозгласил Кадик, подходя ближе. Небрежно бросил ученику обсидиановый кинжал, подхватил черный посох — так легко, будто вдруг помолодел лет на двести. — Скоро все увидят, на что способны Духи Пустыни!

Далхаддин-Улитка отважился краешком глаза посмотреть на пресловутых благодетелей Эль-Джалада: внутри очерченной пентаграммы бесновалась песчаная буря, раздирая на части то, что осталось от бедной овечки. Клубящийся песок на мгновение принимал очертания человекоподобной фигуры — и опадал, рассыпался на мириады частиц, чтобы собраться вновь — демоном, драконом, слоном или даже каплей воды…

— Слышь, ты, — пророкотал над Далхаддином один из троллей-наемников. — Эт чё — колдовство, чё ли?

— Мы на чернокнижие не подписывались, извиняюсь, — угодливым, подобострастным, но весьма решительным тоном поддержал товарища другой вояка.

— Вы не так поняли!.. — попробовал объяснить Далхаддин. — Это совершенно безобидные Духи! Наши покровители, души предков, хранители, так сказать, духовной мощи нашей Пустыни!

Его подняли за воротник и тряхнули так, что громко клацнули зубы.

— Хорош заливать, — засопел тролль, еще не улавливая, в чем суть проблемы, но весьма раздосадованный тем, сколько баранины пропало зря.

— Вам не нужно вознаграждение? — захихикал Кадик ибн-Самум.

— Его неплохо бы удвоить, я извиняюсь, — мигом нашелся вежливый вояка.

Кадик презрительно швырнул к ногам наемников груду золотых украшений. Те бросились поднимать, мигом забыв о Далхаддине.

Тот ползком поспешил покинуть опасную зону и прибежать под защиту наставника.

— Учитель, это ж иллюзии! Они к утру развеются!

— Гораздо раньше, — пообещал Кадик. — Брось забивать себе голову глупостями! Есть ли новости от нашего пелаверинского друга?

— Я сс-сейчас, — переполненный дурными предчувствиями, ученик поспешил вернуться к хрустальной сфере. Заклинание, активизирующее отданный Бонифиусу Раддо артефакт, пришлось повторить трижды, прежде чем фрателла появился в облике просвечивающего, колышащегося фантома:

— Да?! Что тебе нужно?

— Господин Раддо, — поклонился Далхаддин фантому, — мой учитель спрашивает, удалось ли вам узнать, где находится мэтр Мориарти?

Бонифиус засопел:

— Да ты, парень, обнаглел! Похоже, твой старик принимает меня за какую-то сопливую голопузую мелочь, раз смеет отвлекать меня по мелочам!!

Далхаддин-Улитка сжался, предвкушая скандал, который учинит Кадик сразу после того, как ему будут переведены слова пелаверинца, но старик лишь улыбнулся — важной и насыщенной стихийным электричеством улыбкой:

— Что, у этого падальщика проблемы с лояльностью? Я ведь могу и забыть о нашем соглашении…

Но Бонифиус, шумно заявив о необходимости почета и уважения к своей персоне, уже перешел к конструктивному диалогу:

— Моим людям удалось разговорить здешнего торговца сластями — того, у которого в клиентах мэтресса-некромантка из Восьмого Позвонка. По его словам, сегодня в первую половину дня она путешествовала куда-то на северо-запад, к Диль-Румайя.

— И примерно в том же районе кто-то творил волшбу, — проворчал-промурлыкал Кадик ибн-Самум. Потер кончики пальцев, милостиво дозволил Далхаддину завершить разговор десятком вежливых фраз, а сам извлек из-за пояса жезл Первого Голема и принялся менять на нем настройку.

Традиционная магия Хетмироша почитала Искусство изготовления и управления големами одним из важнейших и наиболее необходимых. Песок и жажда, всему виной были песок и жажда, основные бедствия Пустыни — когда на голову какого-нибудь хлопковода обрушивается десяток проклятий за заморенных на солнцепеке работников, поневоле задумаешься о ком-нибудь более молчаливом, покорном и выносливом. Простые глиняные големы трудились на полях и бахчах; их более сложные собратья — сработанные из специально зачарованных материалов — охраняли сокровищницы местных богатеев. Если верить слухам, у эмира Джавы (да правит он триста лет!) где-то была припрятана тысяча бронзовых неустрашимых и неуязвимых воинов, нечувствительных к боли, лести и подкупу.

Жезлом Первого Голема назывался специально зачарованный артефакт, который создавался одновременно с первым големом из партии, и позволял управлять всем десятком (сотней, тысячей — насколько хватит могущества) идентичных предметов.

Кадик ибн-Самум был подлинным мастером данной отрасли Магического Искусства; и его ученик всегда восхищался многофункциональными, надежными, сообразительными (в механическом смысле слова) творениями наставника. Но сейчас…

Два десятка четвероруких големов, из особо прочной красной глины, вооруженные бронзовыми мечами и щитами, появились откуда-то со стороны Пустыни, мигом став центром внимания наемников.

— Ну и на фига надо было нас нанимать, коли у вас эти дурынды глиняные имеются, я дико извиняюсь? — выразил общее мнение вежливый брави.

Кадик не удостоил его ответом, «объясняя» при помощи специальных настроек жезла задачу зачарованным истуканам, а Далхаддин-Улитка, всей душой сожалея, что не имеет надежной раковины, в которую можно забраться, попытался растолковать, что у каждого помощника — свои задачи… свои функции и ограничения… своя миссия…

— О господин, — с поклоном спросил Далхаддин Кадика ибн-Самума, когда тот отправил големов на розыски мэтра Мориарти и застыл в эффектной позе — вглядываясь в Пустыню, позволяя ветру играть с полами роскошного халата, а черному посоху — плеваться мелкими искорками. — Дозволено ли мне будет узнать, что вы намерены делать дальше? Чем я могу помочь вам? — торопливо добавил ученик, зная, как грозно обходится маг с теми, кто смеет требовать от него ответа.