Во время русско-японской войны маршал Чжан Цзо-лин перешел со своими силами на сторону японцев и значительно помог им, нарушая коммуникации русских. После окончания войны японцы вознаградили своего союзника тем, что получили для него от пекинского правительства прощение за прежние разбойничьи дела и добились назначения маршала губернатором провинции Фыньтянь [40]в Маньчжурии, где он родился.
Но Чжан был прирожденным милитаристом и не мог довольствоваться властью только над провинцией. В 1922 году он покинул со своей армией пределы Маньчжурии и принял участие в одной из тех странных и для западного мышления непонятных местных войн, которые велись тогда в районе Пекина [41].
К своему несчастью, маршал примкнул не к той стороне, и его армия была разбита силами его соперника У Пэй-фу, тоже милитариста. Отступив в Маньчжурию, Чжан объявил независимость трех восточных провинций и провозгласил себя их правителем.
Вскоре он проявил себя как превосходный администратор, но одновременно и как безжалостный, жестокий самодержец. Чжан уничтожал всех, кто выступал против него. Японцы рассчитывали, что с его помощью им удастся легко овладеть Маньчжурией. Однако, к их огорчению, Чжан нашел, что может преуспевать и без них. Если японцы настолько глупы, что решаются вмешиваться в его дела, то он не остановится перед тем, чтобы дать, отпор своим бывшим союзникам. Так думал Чжан Цзо-лин.
Доихара разработал план действий в отношении Чжана и добивался разрешения Токио на его осуществление особыми средствами. Прежде чем начать действовать, он хотел получить полную свободу и необходимые средства.
Деятельность Доихара в Китае создала ему к этому времени хорошую репутацию в авторитетных кругах Токио. Почти автоматически он добивался успеха во всех своих делах и именно тогда началась самая удивительная фаза его карьеры.
Подобно Шульмейстеру, знаменитому наполеоновскому шпиону, и Вильгельму Штиберу, основателю прусского шпионажа, полковник, Кэндзи Доихара был прирожденным мастером, шпионажа. Он отличался особой проницательностью, гибким умом, завидной твердостью, отсутствием жалости — тем, чем должен обладать преуспевающий шпион. Вскоре он продемонстрировал, в какой степени обладал всеми этими качествами.
Сосредоточив свои усилия на Маньчжурии, Доихара не забывал и о Китае, особенно о пяти северных провинциях, контроль над которыми Япония намеревалась распространить, подчинив себе Маньчжурию. Он создал собственную шпионскую службу, вернее службы. Самая крупная из них, известная как боевая секретная служба, состояла из пяти тысяч преступников, бежавших после революции из России. В других орудовали белогвардейцы. Огромная армия китайских ренегатов была готова выполнять приказы Доихара в обмен на поддержку, которую он ей оказывал. Эти орды исполнителей использовались Доихара более для диверсий, убийств, разжигания междоусобицы, чем для добывания разведывательной информации.
В своей деятельности Доихара прибегал ко многим отвратительным мерам, а подчас и к таким, о которых нельзя говорить вслух.
Доихара считал пагубное пристрастие к курению опиума достоинством, воздержание — пороком. Он превратил так называемые китайские клубы в места, которые являлись одновременно салонами, игорными и публичными домами и главным образом опиумными притонами. Доихара засылал в Маньчжурию и Китай торговцев наркотиками. Они бродили по деревням и городам, посещали ярмарки и устанавливали там свои палатки, в которых производилась продажа «гарантированных» средств от туберкулеза. Медикаментом был или опиум или его производные. Если несчастные жертвы становились рабами опиума, то им оставалось полшага до того, чтобы стать рабами и осведомителями Доихара, который контролировал торговлю наркотиками.
Многие из тех, кто находился на службе у Доихара, в свою очередь имели собственных сотрудников. По его указанию эти люди сначала получали плату наполовину деньгами и наполовину опиумом, а впоследствии полностью опиумом.
По просьбе Доихара японские табачные предприниматели начали выпускать новую марку папирос под названием «Золотая летучая мышь». Продажа этих папирос в Японии была запрещена; они предназначались только для экспорта. Доихара контролировал их распространение в Маньчжурии и Китае. В мундштуках «Золотой летучей мыши» находились небольшие дозы опиума или героина, и многие ничего не подозревающие покупатели невольно пополняли все увеличивающуюся армию наркоманов Доихара. В Мукдене, Харбине и других городах Доихара создал многочисленные дома терпимости.
В 1926 году для того чтобы убрать маршала Чжан Цзо-лина с маньчжурской сцены, японцы через Доихара убедили этого милитариста отомстить Пекину. Получив поддержку оружием и снаряжением, Чжан прибыл в район Пекина и в течение двух лет стоял там лагерем.
В течение этих двух лет гоминьдановские армии распространились по всему Китаю. Под руководством коммунистов, а затем генерала Чан Кай-ши [42]гоминьдановские войска в 1928 году достигли города Цзинань. К этому времени японцы ввели на свои концессии в Китае большую армию и взяли под свой контроль железную дорогу Циндао — Цзинань. В районе Цзинань они оказали сильное сопротивление гоминьдановским войскам.
Понимая, что происходит, старый и лучший друг маршала Чжана генерал У Сю-чен, оставленный временным правителем в Маньчжурии, просил своего начальника срочно вернуться, если тот не хочет, чтобы японцы установили контроль над северо-восточными провинциями.
Японцы были против возвращения Чжан Цзо-лина. Узнав о настоятельной просьбе генерала У, они 19 мая 1928 года дали указание своему послу в Пекине предупредить Чжана о том, что он не должен возвращаться в Маньчжурию. Такое предупреждение возымело обратное действие — оно положило конец колебаниям Чжана, и тот решил ехать.
У маршала Чжана в Токио был агент, англичанин по фамилии Свайнхарт. 31 мая Чжан получил от него сообщение, в котором Свайнхарт убеждал маршала ни в коем случае не ехать в Мукден поездом. Свайнхарту из очень надежного источника стало известно, что Доихара заверил японское правительство в том, что Чжан не доедет до Маньчжурии.
Чжан по непонятной причине не был осведомлен об истинном характере деятельности Доихара в Китае и даже считал его своим другом. Поэтому он решил, что Свайнхарт ошибается.
Однако маршал упомянул о полученном предупреждении в разговоре с одним японским полковником. Полковник, чтобы успокоить Чжана, выразил готовность ехать с ним в одном купе до самого Мукдена.
4 июня генерал У Сю-чен получил извещение, в котором ему предлагалось через два дня встречать маршала Чжан Цзо-лина на станции в двенадцати километрах южнее Мукдена. У считал, что вернувшись в Маньчжурию, маршал исполнил его просьбу. Чжан в свою очередь был благодарен за любезную встречу.
— Как хорошо, что ты приехал, Сю-чен, — сказал он.
— Я счастлив видеть старого друга после такой продолжительной разлуки, — ответил У.
Они долго обменивались любезностями и дружескими приветствиями.
В присутствии японского полковника, который выполнил свое обещание и ехал с Чжаном в одном купе, маршал и генерал беседовали только на общие темы. Чжан уже раскаивался, что принял предложение полковника.
Конечно, до Свайнхарта дошел один из бесчисленных слухов, которыми всегда полон Токио. Через десять минут поезд прибудет в Мукден и все страхи останутся позади.
— Маршал Чжан, — сказал японский полковник, — вы извините меня, если я ненадолго оставлю вас. Мне нужно взять фуражку и саблю в соседнем купе.
— Пожалуйста, — ответил Чжан.
Когда полковник вышел, маршал обратился к своему другу:
— Рассказывай скорее, как дела.
— Плохо! Плохо! — ответил У. — Японцы становятся все сильнее. Если мы не присоединимся к гоминьдану, они будут управлять нами. Благодарю бога, что вы вернулись, мой...
