— Конечно, девочки, заходите… — приветливо сказала женщина, отставляя чай.

Она посмотрела результаты ЕГЭ и со вздохом сказала Наде:

— Вы проходите только на платный…

— Я знаю! — возразила подруга, вытаскивая из сумки внушительную пачку купюр. — Куда платить? — гордо спросила она.

Женщина посмотрела на пачку удивленно.

— Оплатите в банке после того как мы заключим с вами договор, — сообщила она. — Но нужно сначала сдать экзамен по истории и пройти собеседование.

Мы с подругой переглянулись. За три месяца я, наверное, забыла почти все из школьного курса. А Надя и в школе не блистала знаниями.

— А где это? — нерешительно спросила я.

— Да прямо здесь! — улыбнулась женщина и принялась заполнять ведомость.

Удивительно, но после всех приключений я еще помнила что-то. Даты, события, имена сами собой всплывали в памяти. Последний вопрос был о том, зачем я хочу учиться на психолога — видимо, он относился уже к собеседованию. Я честно сказала, что, кроме всего прочего, хочу научиться управлять своими эмоциями, которые слишком часто бьют через край. Экзаменаторша заинтересовалась.

— Но вы понимаете, Полина Дмитриевна, что работа психолога требует огромной выдержки? Ведь он ни в коем случае не должен быть вовлечен эмоционально в проблемы пациента…

Я смутилась и не знала, что ответить.

— Но я вижу, что вы готовились и профессию выбрали сознательно. Ставлю вам четыре балла и надеюсь видеть вас в числе наших студентов, — улыбнулась она.

Надя, которая сидела рядом, украдкой показала мне большой палец — дескать, молодец.

Когда пришла ее очередь отвечать, я очень переживала. Правда, все оказалось не так плохо: подруга, оказывается, все лето читала исторические книги. В Средних веках она плавала, зато в современной истории даже блеснула. Когда женщина задала ей традиционный последний вопрос, почему она хочет стать психологом, я ждала, что Надя насочиняет что-то в стиле "всю жизнь мечтала помогать людям". Но подруга удивила:

— У меня мама пьет… — тихо сказала Надя, опустив голову. — Мне все равно где учиться, лишь бы жить по-другому… Не хочу быть, как она!

Я думала, экзаменаторше не понравится ответ, но она вся так и расцвела:

— Запомните, девочки, ничто так не обезоруживает, как искренность! А ваша мотивация заслуживает всяческого уважения! — Обратилась она к Наде. — Ставлю вам четыре, и можете идти в финчасть заключать договор…

Мы вышли в пустой коридор и переглянулись. Ну вот мы и студентки! Я обняла подругу и вдруг ощутила ее содрогания: Надя плакала.

— Надь, ну ты чего? — спросила я, чувствуя, что у самой тоже слезы наворачиваются на глаза.

— Я ж говорила: хочу пореветь вместе! Вот и поревели!

И мы обе рассмеялись. Мы так и стояли у кабинета, размазывая слезы, когда открылась дверь и вышла наша экзаменаторша.

— Да-а, красавицы, вам еще работать и работать над своими эмоциями — по-доброму усмехнулась она и пошла к лестнице…

Время пролетело незаметно. Оказалось, мы провели в институте целых три часа! Саймон уже ждал нас у входа. На мой вопросительный взгляд он довольно улыбнулся и показал на карман рубашки, из которой торчал кончик авиабилета.

— Завтра в пять улетаем! — объявил он.

— Куда это? — всполошилась Надя.

— Ну, понимаешь, Саймон взял горящие путевки в Турцию… — пояснила я, невольно злясь на себя за то, что опять приходится врать.

Надя вздохнула, но тут же снова повеселела.

— Да уж тебе надо отдохнуть, ты вон даже не загорела за лето. А потом мы весь год будем вместе… — мечтательно сказала она.

С бабушкой оказалось объясниться сложнее. Как она ни радовалась моему поступлению, но предстоящая поездка ее обеспокоила.

Что я отцу-то скажу? — заволновалась она.

Как ни странно, переубедить бабушку мне помогла мама. Вечером она пришла с работы радостная и сияющая. Она поставила в вазу очередной букет, подаренный пациентами, и выслушала наши новости. Бабушка сообщила о моем отъезде таким тоном, словно я отправляюсь корреспондентом в горячую точку.

— Ой, ну что такого? Сейчас все отдыхают в Турции! — каким-то новым, легкомысленным тоном произнесла мама.

Мы с бабулей переглянулись. И это говорит мама — наш главный паникер?

— Кто это все? Ты же вот здесь, в Бетте всю жизнь отдыхала! — не слишком уверенно возразила бабушка.

— А теперь хочу за границей! — заявила мама — Когда Диме дадут отпуск, мы поедем в Болгарию!

Бабушка просияла и тут же забыла обо мне.

— Правда, Танюша? — переспросила она.

Мама принялась рассказывать, а я пошла в свою комнату собираться.

В самолете Саймон был молчалив и сосредоточен. Я не решалась приставать к нему с разговорами и лишь украдкой косилась на его гордый профиль, изнывая от волнения, тревоги и надежды. Глядя на расстилающиеся под нами пуховые одеяла облаков, я каждые пять минут повторяла себе: не надейся! Один раз мы уже обманулись в своих ожиданиях, возможно, и эта попытка окажется неудачной. И тем не менее снова и снова ловила себя на радужных мечтах о том, как Саймон станет человеком. Никогда не думала, что это так трудно — запретить себе мечтать.

В аэропорту Измира я позвонила Грасини, и те подтвердили, что ждут нас. Мы взяли напрокат черную "Мазду" и помчались по освещенным красно-оранжевым закатным солнцем улицам большого города. Я смотрела в окно на небоскребы, огни витрин, силуэты спешащих куда-то людей и не верила в реальность происходящего. За последние несколько дней в моей жизни было слишком много событий, из-за этого я чувствовала себя как-то странно: словно читала книгу о самой себе и своих невероятных приключениях.

Саймон уверенно вел машину одной рукой, откинувшись на спинку сиденья и витая мыслями где-то очень далеко. Я положила руку поверх его прохладной кисти и слегка сжала ее.

— Всё будет хорошо, — прошептала я, обращаясь не столько к нему, сколько к себе.

Саймон повернулся и чуть заметно улыбнулся.

— Я очень на это надеюсь…

Мы подъехали к особняку Грасини, когда совсем стемнело. Массивные очертания дома тонули в густой тени, но сквозь резные ворота виднелись ярко освещенные окна и мерцающие фонарики-светлячки вдоль дорожек. Саймон хотел позвонить, однако ворота уже открывались.

Нас встречал Ченг. Он низко поклонился, не произнеся ни звука, и жестами показал, чтобы мы въехали. Справа от ворот располагался гараж на несколько машин. Ченг указал, где запарковаться, и повел нас в дом, поспешая впереди своей размашистой обезьяньей походкой.

В просторном зале ничего не изменилось — разве что хрустальные подвески на массивной люстре, как мне показалось, блестели ярче и веселее. В креслах у низкого стола сидели Элеонора и Стив.

Она была в длинном закрытом платье из плотного серого шелка, он — в безукоризненно сидящем фраке и темных очках. Эта пара выглядела так старомодно, что у меня возникло ощущение, будто мы попали в прошлое столетие.

— Так это вы — друг Полины? — звучно обратилась Элеонора к Саймону. — Рады видеть вас!

Стив кивнул, снимая темные очки. Я представила их друг другу. Элеонора откровенно изучающе рассматривала Саймона. Оглядев его с головы до ног, она приветливо улыбнулась.

Стив пододвинул нам кресла, и мы чинно сели за низкий, инкрустированный драгоценными камнями стол. Я обратила внимание на старинную книгу в красном бархатном переплете, лежащую перед Элеонорой. Проследив за моим взглядом, она открыла ее на странице, заложенной закладкой. Я вздрогнула, увидев знакомую картинку: парень и девушка стоят на берегу моря и смотрят вдаль. Такая же книга лежала у нас на чердаке в Бетте. Только в этой текст был на английском языке. Но картинку невозможно было перепутать: на ней изображались Морские. При всем их внешнем сходстве с людьми, они обладали какой-то отстраненностью, которую прекрасно ухватил неизвестный художник.

— Саймон, вы готовы к откровенному разговору? — бесцветным голосом спросил Стив. Я обратила внимание, что при разговоре он избегает смотреть в глаза собеседнику. Его светлые рыбьи глаза все время глядели куда-то в сторону.