Саймон попытался подняться, опираясь о бортики ванны, но руки не удержали его, и он соскользнул в воду, подняв брызги.

— У меня совсем нет сил… — прошептал он обреченно. — Ледяная вода для нас — как снотворное. Мы впадаем в анабиоз, и чем ниже температура, тем мы слабее и беспомощнее.

— Я подняла температуру до шестнадцати! — прошептала я. — Мы должны попробовать выбраться отсюда!

Саймон вновь медленно приподнялся и сел на бортик. Каждое его движение было как в замедленной съемке, руки тряслись. Даже в такой экстремальный момент я не могла не задержать дыхание, глядя на любимого. На нем не было ничего, кроме плавок, и он был прекрасен! Саймон опустил на пол одну ногу, потом вторую. С них тут же натекла лужа воды. Я лихорадочно оглядывалась по сторонам, думая, чем бы мы могли вооружиться против Грасини, как вдруг дверь нашей темницы широко распахнулась. На пороге стоял Стив. В один прыжок он очутился рядом с Саймоном и со всей силы ударил его кулаком в челюсть. Любимый пошатнулся и упал на пол. Тонкой струйкой из носа потекла кровь.

Не помня себя, я закричала. И тут же получила хлёсткую пощечину. Стив молниеносно кинул меня на кресло и застегнул ремни.

Любимый все еще лежал без движения. Стив присел на корточки, изучая панель управления.

— Разморозила, значит, нашу рыбу? — повернулся он ко мне. Я промолчала. Не было смысла вступать в разговор.

— К тому же из-за тебя я проиграл спор. Полина, от тебя одни неприятности, — сокрушенно констатировал он.

Он вышел в коридор и вернулся с Ченгом. Тот неожиданно ловко поднял Саймона и опустил его в ванну. Я не ожидала такой силы от низкорослого тайца. Стив снова куда-то вышел и через несколько минут вернулся со шприцем в руках.

— Я думаю, ты еще пригодишься Найджелу, — сказал он, подходя ко мне. — Но придется принять меры, чтобы ты была спокойнее, раз уж после его ежедневных трапез у тебя остаются силы…

Он сделал мне укол, и я вновь ощутила полное опустошение, безразличие и слабость, будто все грузы мира навалились на мои плечи одновременно. Осталось только одно желание — закрыть глаза, заснуть и не просыпаться. Что я и сделала, провалившись в черную бездну забытья…

Сколько времени я провела в забытьи, не знаю. Но в какой-то момент из мрака, словно бледная луна, появилось взволнованное лицо Александры.

— Полина, Полина! — звала она настойчиво.

У меня не было сил говорить. Я мотнула головой, и непреодолимая тяжесть навалилась на меня и заставила снова закрыть глаза. Мне хотелось, чтобы меня никто не трогал и не тревожил. В конце концов, сколько можно приходить в мои сны? Сейчас Александра меня раздражала. Но она не унималась.

— Полина, не закрывай глаза! Посмотри на меня! — твердила она.

Я разозлилась — ну что ей нужно? — и открыла глаза. Не удовлетворившись этим, Александра принялась трясти меня за плечо. Ее прикосновение было удивительно реальным, словно наяву.

— Хватит приходить в мой сон, — пробурчала я недовольно, снова закрывая глаза. — Дай мне покоя!

— Полина, это не сон! — закричала Александра и еще сильнее затрясла меня.

Я открыла глаза и ошалело уставилась на нее. В строгом сером костюме, с убранными в пучок волосами, она походила на телеведущую. Я перевела взгляд на ванну, там опять никого. Конечно, это сон! В подтверждение моих мыслей в дверном проеме показалась фигура Антона. Телевизионщик медленно подошел к нам, пристально глядя на меня. Я мельком посмотрела вниз, следуя за его взглядом: мой белый сарафан за эти дни превратился в грязную мятую тряпку.

— Привет! — бросил Антон наигранно-бодрым тоном. Выражение его лица не соответствовало интонации, похоже, ему было не по себе — наверное, даже в собственном сне я выгляжу ужасно.

Я проигнорировала приветствие: во сне можно обходиться без церемоний. И вообще я испытывала жестокое разочарование — вместо того, чтобы пытаться спасти нас, Александра опять зашла в мой сон. Не в силах говорить, я кинула на нее укоряющий взгляд.

Антон озабоченно склонился надо мной:

— Неделю назад ты выглядела гораздо лучше! — он натянуто улыбнулся и протянул ко мне руки. — А сейчас моя неудавшаяся ассистентка похожа на скелетик в белой тряпочке, и мне придется нести ее на руках… — И он легко поднял меня с кресла.

— Не надо! — слабо дернулась я, но Антон уже нес меня к выходу из лаборатории. Я притихла: в конце концов, если им так нравится мучить меня, пусть делают что хотят.

В коридоре я увидела одетого в голубые джинсы и серую футболку Саймона. Краем сознания я отметала, что там же находятся Элеонора, Стив и Найджел — они мирно беседовали с двумя полицейскими. Но все мое внимание сосредоточилось на любимом.

Саймон мгновенно оказался около Антона.

— Немедленно отпусти ее! — рявкнул он, и Антон послушно поставил меня на пол.

Саймон нежно обнял меня, я прижалась к нему всем телом. Наплевать, что это сон. Может быть, я вижу любимого последний раз! Я обвила руками его шею и замерла. Если уж мне суждено умереть, пусть образ Саймона сопровождает меня до последней минуты… Но тут кто-то очень больно ущипнул меня за плечо. Я обернулась и увидела Александру:

— Ты что? — возмутилась я. И вдруг поняла: это не сон, мне больно! Да еще как! На плече появилось красное пятно — Александра постаралась.

Она подмигнула мне и кивнула на полицейских.

— Полина, представители власти желают знать: хочешь ли ты покинуть дом семьи Грасини?

Я оторвалась от Саймона и ошалело уставилась на сурового, плотного полицейского, который буравил меня пристальным взглядом. Его лицо показалось мне знакомым. Где-то я уже видела эти внимательные карие глаза… Голова соображала плохо, но через минуту я вспомнила: это Доган — добровольный помощник полиции. Мы с Антоном делали сюжет о нем. Но он же не настоящий полицейский, почему он в форме? Присмотревшись, я узнала и его коллегу — это был Башкурт, второй герой сюжета. В замешательстве я оглянулась на Антона, и он ответил мне долгим строгим взглядом. Я поняла: не нужно показывать, что я знаю Башкурта и Догана.

— Да, я хочу покинуть… этот дом… — растерянно пробормотала я.

К моему огромному удивлению, Элеонора и Стив кивнули, а Найджел даже изобразил какое-то подобие улыбки. Вообще семейка Грасини была — сама любезность. Найджел стал что-то вежливо объяснять по-турецки Догану и Башкурту. Те слушали, важно кивая, причем Доган ухитрялся смотреть на Найджела свысока, как настоящий начальник, хотя негр был на голову выше.

Доган что-то сказал Найджелу и посмотрел на нас с Саймоном.

— Полицейские готовы проводить вас до ворот, — перевел негр.

— Грасини отпускают нас с миром, Полина! — шепнул Саймон, вновь прижимая меня к себе, — Сможешь идти?

Я кивнула и, с трудом переставляя ватные ноги, двинулась к лифту. В голове шумело, мысли путались. Неожиданно что-то заставило меня остановиться. Как будто кто-то позвал меня. Саймон взглянул тревожно: наверное, решил, что мне плохо. Но я не могла объяснить ему, что со мной. Зов повторился так отчетливо, что я вздрогнула. И тут я поняла: мы стоим рядом с дверью, за которой томится Карлос — волк-телепат.

— Подождите! — хрипло крикнула я. — Здесь еще кое-кто находится не по своей воле!

Все так и замерли. Я заметила, что Стив снимает темные очки: он явно собирался заставить меня молчать. Избегая его взгляда, я закричала:

— Я не уйду, пока не выпустят волка! Он хочет гулять!

Доган вопросительно уставился на Найджела и тот, кисло улыбаясь, перевел ему мои слова. Полицейские немного пошептались. Потом Доган повелительно махнул рукой, и Найджел открыл дверь, за которой находился Карлос. Бедняга так и заметался! Волк рвался, хрипел и задыхался, натягивая цепь до предела. По-моему нельзя было красноречивее заявить о том, что ему хочется на свободу.

Доган нахмурился, достал из небольшого кейса блокнот и стал что-то записывать. Найджел вплотную подошел к полицейскому и горячо залопотал ему в ухо. Турок отвечал недовольно и озабоченно.