И все же встреча состоялась и довольно скоро.

Они встретились через несколько недель на одном из приемов у княгини.

Встретились настороженно, и никто не стал лукавить, выражая свои восторги по поводу всего, что случилось. Впрочем, князь Сабик был весьма любезен с Аойдой: он вполне искренне заверил ее, что не считает ее поведение в тогдашних обстоятельствах преступным или недостойным, и полагает, что другого выхода, кроме разрыва их помолвки, в тогдашнем ее положении не было.

– Не сочтите за дерзость, любезный князь, – галантно обратился он к Абраксасу, – но сейчас я даже жалею, что судьба не дала мне возможности стать супругом вашей жены. Она оказалась даже красивее, чем я ожидал.

Аойда в ответ на комплимент несостоявшегося мужа только покачала головой. Она вовсе не чувствовала себя красивой: пережитое наложило на нее свой отпечаток, и к тому же она сейчас ждала ребенка и не совсем хорошо переносила непривычный климат Таласа. Когда тоже нисколько не смущенный подобным выражением чувств Абраксас сообщил Сабику об этом радостном известии, тот только выразил сожаление, что не знал о столь приятном состоянии княгини, и не преминул поздравить супругов (но, конечно, он не стал приглашать их к себе, да и сам бы не решился навестить их в Искосе).

Полковник Акубенс был немного шокирован подобным поведением своего сюзерена: Сыну Императора не должно было вести себя так с людьми, из-за которых, по сути дела, он превратился в изгоя и вынужден жить в изгнании. Но его мнения никто не спрашивал, и он, не поведя бровью, вежливо предложил княгине Аойде отдохнуть на веранде в своем обществе, пока князья побеседуют в комнате; так было уговорено заранее.

Разговаривали они без свидетелей. Сабик не боялся колдовства или каких бы то ни было чар, которые мог навести на него Абраксас.

Абант, который приносил им в комнату вино, украдкой сообщил Акубенсу, что князья, кажется, склонны сговориться и заключить союз: похоже, груз предубеждений, давивший на каждого из них, был уравновешен необычностью ситуации.. Сабик склонен был согласиться, что Абраксас действовал в силу непреодолимых обстоятельств, а Абраксас, начавший разговор с претензий в адрес Империи, которая лишила его род какой бы то ни было надежды законным образом занять древний трон Тевиров, постепенно пришел к мысли, что централизованная власть в Империи имеет свои преимущества, которыми пользуются теперь и северные провинции. Так что договоренность о возможном компромиссе по отношению к этим территориям, например, большей степени суверенитета под управлением наместника из рода Тевиров, вполне могла удовлетворить обе стороны.

– О чем они спорят? – пожала плечами Аойда, которая, казалось, слышала, о чем говорят князья. Впрочем, догадаться об этом было совсем не трудно. – Все равно мы все здесь, в Таласе, а не там, в Империи. Мы изгои…

– Лично я намерен умереть у себя на родине, – хмуро заметил Акубенс. – Если не в родовом имении, то по крайней мере на нормальной земле, а не в этом проклятом всеми Богами земноводном княжестве.

– Моя княжна, – по старой привычке обратился к ней Абант, не забывший своей былой влюбленности, – поверьте, такое положение не может продолжаться долго.

Аойда ласково улыбнулась юноше, но печально покачала головой.

– Мой ребенок родится здесь, – тихо сказала она. – Он будет таласаром.

– Аламакс! – Окрик шкипера вывел Менкара из блаженного состояния полудремы. В полуденные часы, когда все Отмели погружаются в сонное оцепенение, только шкиперу Офиухосу может прийти в голову идея заставцть своих матросов работать. Хоть бы имя научился выговаривать нормально – а то ведь Менкар ходит с ним на нефтяных плотах уже не первый месяц, а шкипер упорно продолжает именовать его по-своему да еще утверждает, что так будет правильнее – имперцы, мол, и имена свои перевирают. Менкар, впрочем, без ответа не оставался; после знакомства с Офиухосом он начал коллекционировать анекдоты об уроженцах Геминорума, к числу которых относился и шкипер.

– Аламакс, чтоб тебя спрут задрал! Не слышишь?!

Менкар появился из-под тента с двухярдовым куском троса в руках, трос был наполовину расплетен – на обозрение шкиперу: не так, мол, просто отдыхаю, а дело делаю. Шкипер демонстративно намек проигнорировал.

– Мы приближаемся к Стеклянным Карьерам, – сказал он, заглядывая в карту, будто вовсе не был в этом уверен. – Сдашь там одну сосиску и дюжину поленниц, получишь изделия по этой накладной.

– Я? – удивился Менкар.

– Ты, – коротко сказал шкипер. – Не отвлекайся. Поленницы не отдавай раньше, чем получишь груз. За каждую стекляшку будешь отвечать из собственного жалованья. Для сведения: котел для водомета стоит больше, чем ты зарабатываешь за год.

– Жалованье-то у меня матросское, а эта работенка для суперкарго, – заметил Менкар.

– Ничего, – сказал Офиухос. – Матрос из тебя… Ну, я пошел.

– Куда? – глупо спросил Менкар.

– К жене, конечно, – сказал шкипер и, всучив Менкару тощую стопку бумаг, спрыгнул прямо в маленькую лодочку, где его поджидал гребец-подросток.

– Сколько ж у него жен? – задал вопрос Менкар, обращаясь преимущественно к расплетенному концу троса.

– А это смотря какой маршрут.

Менкар обернулся. Сзади стоял второй и последний матрос плота; Канис, который как всегда неслышно подошел сзади. Он посмотрел на напарника и прибавил ехидно, подражая шкипу:

– Работайте, молодой человек. Работайте!

Канис был на год-полтора моложе Менкара, однако когда дело касалось навигации и мореплавания, Офиухос больше доверял ему, а не беглому имперцу, тем более – бывшему краевику, – ничего удивительного, что шкипер оставлял его в свое отсутствие за главного. Отсюда естественный вывод, что если за плотом присматривает Канис, грузами должен заниматься Менкар.

Он вздохнул и заглянул в бумаги.

«Водометных котла – 2 экз. Армированного асбестовым волокном стекла листов – дюжина. Трубок, которым придана форма согласно заявке (см. заявку номер такой-то), ящик – 1 шт. Стеклянной посуды в ассортименте – короб средн.».

– Главное, чтобы они погрузили котлы и трубки, – сказал Канис, заглядывая через плечо. – Остальное дребедень, за это никто и слова не скажет.

– Когда будем в Карьерах? – спросил Менкар. Канис глянул на клепсидру.

– Часа через два. Ты приоденься – там девушек много, – посоветовал он.

Как было предсказано, на стеклянной мануфактуре поленницы готовы были принять с готовностью, но стоило Менкару заикнуться о котлах, начали мямлить и отговариваться тем, что плот, мол, прибыл слишком рано, что на котлы, мол, заказов по горло, не успеваем…

– Они уже практически готовы, – заверяла Менкара миловидная женщина, служившая в представительстве ману-фактуры. – Давайте, чтобы время даром не терять, сейчас мы отстыкуем сосиску, вечером мы отгрузим поленья, а к утру вам подвезут и загрузят котлы. Вы же все равно будете стоять ночь у нашего причала?

– Милостивая сударыня, – сказал Менкар с истинно имперской галантностью. – Свою сосиску вы можете получить хоть сейчас, однако поленницы вы получите, только когда я увижу котлы на палубе плота. И трубки тоже, – добавил он на всякий случай.

– Чудно как говорите, – сказала женщина. – Это в Искосе сейчас так разговаривают?

– Я с Плато, сударыня, – кротко отозвался Менкар, ожидая реакции.

Женщина посмотрела на него чуть ли не с жалостью:

– Это какой же изверг вас послал сюда груз получать?

– Шкипер Офиухос из Геминорума, – отрапортовал Менкар.

– И точно, изверг, – кивнула женщина. – В Геминоруме разве приличные люди могут жить?.. Ваше счастье, что вы ко мне попали, – сказала она Менкару. – Ладно уж, пользуйтесь моей добротой. Будут вам котлы. Завтра после обеда. Но нефть мы все-таки заберем сейчас.

Канис, которому Менкар доложил о результатах переговоров со стеклодувами, был настроен не столь оптимистично: