С перезвоном, будто сотни музыкальных шкатулок, открылись стоящие вдоль стен сундуки. Абраксас подошел и, заглянув внутрь, увидел сияние драгоценных камней: сундуки были полны рубинов, агатов, сапфиров, изумрудов, самородных и уже ограненных под бриллианты алмазов, отсортированного по размерам, форме и цвету жемчуга. На полках, заглубленных в стены наподобие ниш, в безукоризненном порядке, как на прилавке ювелирной лавки, разложены были те же камни, но уже вставленные в изумительные по красоте и ценности изделия.
Абраксас взял в руки диадему, которую впору надевать самой Императрице, подивился тончайшей работе и подумал, что за стоимость всего лишь трех крупных изумрудов из этой диадемы, украшающих передний зубец, можно было бы выкупить не одно имение, подобное тому, каким владел сейчас род князей Ахеа, и с горечью вспомнил это единственное село – зажиточное по тамошним меркам, но нищее по сравнению с селами центральных и юго-западных губерний Империи; впрочем, у многих окрестных князьков во владении и вовсе были деревеньки, но ведь те князьки и не мечтали о королевской короне, а предки Ахеа по прямой были королями Товьяра!.. А того, что хранилось в этой сокровищнице, хватило бы для того, чтобы скупить пол-Империи, а уж на то, чтобы организовать настоящую войну и пройти по Империи не в потешном шествии, прикрываемом чарами серебристых плащей, а настоящей армией, вооруженной не магией, а мечами, пушками и аркебузами, хватило бы и десятой части…
Он поставил диадему на место, поправил, чтобы она лежала на нежно-сиреневом бархате точно так, как раньше. Его взгляд привлек сложенный из пудовых золотых слитков-кирпичей колодец, доверху заполненный ювелирной мелочью, сверкающей в переменчивом свете ламп. Абраксас задумчиво запустил руку в колодец, зачерпнул не глядя. В пригоршню попало несколько колец, одинокая серьга, какие-то подвески, сияющие бриллиантовой радугой; с пальцев свешивалось, покачиваясь, ожерелье из жемчуга и шпинели. Абраксас наклонил ладонь, глядя, как драгоценности скользнули обратно в колодец.
Он еще раз обвел взглядом несметные богатства и пошел к выходу, чуть не ударившись грудью о висящего без опоры сокола. Светильники в сокровищнице сразу начали меркнуть. Абраксас повернул в замке ключ и, не дожидаясь, пока створки решетки сомкнутся, стал подниматься по лестнице.
…Аху он не видел полчаса, вряд ли много больше, но старик за это время изменился почти неузнаваемо – сейчас он больше напоминал ожившую мумию: на побледневшем, даже позеленевшем лице выделялись совершенно птичьи черные глаза.
– Быстро же ты вернулся, – просипел старик.
Юная прелестная прислужница поднесла к его губам питье; контраст был ужасающий – цветущий лик жизни и пергамент смерти; Абраксас отвел глаза.
– Неужели не понравилось? – продолжал Аха.
– Я не девица, чтобы ахать при виде нитки бус, – неохотно ответил Абраксас.
– Трудный у тебя характер, – пожаловался старик. – Когда я тянул тебя сюда – ты сопротивлялся, сейчас опять недоволен… Лед в твоей крови, что ли?
Абраксас пожал плечами.
Он протянул старику ключ, но тот отказался его взять:
– Нет, сынок, это все твое. И еще Книга… Она тоже твоя.
– Книга? – бесстрастно переспросил Абраксас.
– Посмотри вправо.
Справа открылась дверь в соседнюю комнату. Это был кабинет, если судить по книжным шкафам, большому глобусу, стоящему в углу комнаты; у окна стоял резной аналой, на котором лежала огромная книга, закрытая сейчас на три небольших замка.
– Бери ее, – сказал старик. – И возьми ключи. Никому не давай их в руки. Читай сам, в одиночестве. Там – все. – Голос его при этом торжественно задрожал.
Абраксас безразлично пожал плечами. Он поднял увесистый том, сдвинул его, чтобы было удобнее нести, взял под мышку; ключи он положил в кармашек.
– Иди, – произнес старик совсем уже тающим голосом. – А мне надо отдохнуть… И Абраксас ушел.
Он вернулся в отведенное ему крыло и обнаружил, что Аойда не одна.
Пройт сидел вместе с ней на веранде, и они играли в шашки, словно где-нибудь на загородной вилле.
– Что он здесь делает? – спросил Абраксас недовольно, давая наконец волю накопившемуся раздражению.
– У меня нет слуг, которые могли бы выставить из моих комнат нежелательных гостей, – с раздражением ответила Аойда. – Должна же я проводить как-то время с гостем… Пройт нагло ухмыльнулся.
Абраксас бросил книгу на стол в комнате, потряс, как колокольчиком, связкой из трех ключиков от ее замков. Мигом к нему подпорхнула перепуганная служанка.
– Я желаю, – сказал Абраксас, – чтобы этот господин не приближался к моей жене ближе чем на сто ярдов.
Девушка низко склонилась перед Абраксасом. Пройт по-прежнему ухмылялся, а когда служанка подошла к нему и с поклоном жестами пригласила его выйти, он только покачал головой и ответил:
– Нет, дорогая.
Абраксас мрачно наблюдал.
Девушка не задумалась ни на секунду. Она свистнула в какой-то еле слышный свисток, который достала из складок полупрозрачных одежд, и в комнате неведомо откуда появилось еще с полдюжины девиц. Они мгновенно облепили Пройта и повлекли его к выходу. Разъяренный Пройт попробовал отбиваться, но это оказалось невозможно. Посмеивающиеся и в то же время вполне серьезные хрупкие девушки, в своих одеяниях больше напоминающие нимф, с настойчивостью мегер волокли его к лестнице буквально на своих плечах.
Первая прислужница вернулась и склонилась перед Абраксасом в почтительном поклоне.
– Чудесно, – по-прежнему мрачно сказал Абраксас. – А теперь, милочка, я хочу, чтобы вы усвоили: я не желаю, чтобы в мои покои кто-то входил без моего зова и ведома. Это касается и служанок…
Девушка низко склонилась и поспешно покинула комнату.
Аойда смотрела на него тревожно.
– Ты сердишься, потому что я разговаривала с Пройтом? – спросила она на всякий случай.
– Он тебя развлекает?
– Нет.
– Значит, и нечего о нем говорить, – сказал Абраксас, почти падая в кресло.
Аойда присела на скамеечку у его ног.
– Тебе нравится этот замок? – спросил Абраксас, с раздражением поглядывая на сад и струящиеся в нем фонтаны.
– Здесь очень красиво, – осторожно сказала Аойда.
– Это все наше, – сообщил Абраксас. Аойда вопросительно посмотрела на него.
– Я только что разговаривал со своим пращуром, колдуном Ахой, – объяснил Абраксас. – И он объявил меня наследником. Я только что был в сокровищнице. Хочешь там побывать?
– Аха? – переспросила Аойда. – Аха-колдун?
– Он самый.
– Я не знала, что ты его родич, – сказала Аойда.
– Как же! Разве ты забыла, что я из рода Ахеа?
– Сколько же ему должно быть лет?
– Не знаю точно, но выглядит он так… Так, как будто он прожил сто лет, столько же пролежал в могиле, а потом вылез обратно.
Аойда попробовала представить Аху, но ее передернуло: слишком тошнотворное зрелище ей представлялось.
На ее счастье, Аха не потребовал, чтобы Абраксас представил ему свою жену; он полагал, что Абраксас поступил глупо, приведя с собой в Ар-и-Диф дочь мунитайского князя. Сам Аха предполагал похитить для наследника одну из дочерей Императора – Меиссу или Сухейль – или же, на крайний случай, какую-нибудь махрийскую царевну. Однако к причуде своего потомка старик отнесся с пониманием – что ж, решил он, Абраксас скоро сам поймет, что в его руках большая сила.
Абраксас, однако, боялся этой силы как огня.
Он так и не рассказал Аойде свой сон, который видел здесь в первую ночь. Он шел по лесу, где стволы деревьев были из золота, а листья из прозрачных мерцающих на свету изумрудных пластинок. В этом лесу были множество живых птиц, но когда одна из них – разумеется, сокол – села ему на плечо, тот ощутил киммериевую тяжесть. Потом Абраксас увидел впереди беседку, убранную занавесями из нитей с жемчужным бисером. Он поднялся на несколько ступеней и раздвинул занавеси, собираясь войти, но тут рука Аойдысхватила его за плечо: «Не входи туда!» А из беседки донесся другой голос: «Войди, войди скорее! Подойди ко мне. Загляни в меня – и силы твои умножатся!» И он вошел. Там, в беседке, стоял стол, и на столе лежала книга. И пока он смотрел на нее, на стол вползла маленькая, не больше локтя, змейка, приподняла головку, будто заглядывая в книгу, и вдруг начала расти и стала змеей двенадцати ярдов длины, и на голове ее заблестела диамантами корона. «Кто заглянет в меня, станет господином всего!» – снова услышал он исходящий из книги голос. А Аойда сказала: «Не открывай ее, там – смерть», и сняла с плеча Абраксаса киммериевого сокола и бросила его прямо на стол. Сокол тоже заглянул в книгу и тут же начал увеличиваться, однако же при этом форма его изменилась, и он перестал быть соколом, а стал огромным смердящим стервятником, на голой шее которого засиял бриллиантами ошейник, от которого протянулась цепь к книге и прошла через все ее три замка. Аойда сказала тихо: «Кто заглянет в книгу, тот станет ее рабом». И Абраксас проснулся.
