Бритт тем временем продолжала меня огорчать. Воцарившись со своей свитой в «Шерри-Нидерланд», она обделывала какие-то дела и время от времени вызывала меня к себе, чтобы отчитаться о проделанной работе, успевая каждый раз припасти для меня какую-нибудь очередную «приятную» весть.

Вдруг выяснилось, что Спиноза и Данте никакого отношения к фильму не имеют, а она «ведет переговоры с более солидной компанией», что она «разговаривала с директорами», но о результатах переговоров расскажет мне потом. Теперь она нагло разглагольствовала, что сама якобы собирается играть в картине главную роль. И хотя она представления не имела об актерской профессии и к тому же говорила в нос, она ни минуты не сомневалась, что сыграть Кандиду сможет по-настоящему только она. Ей, кажется, даже удалось каким-то образом убедить в этом кого-то из директоров.

Но что самое удивительное, моя книга шла нарасхват. Она продавалась повсюду. Мой телефон не смолкал, я не успевала вынимать почту из ящика. Бритт тем временем устраивала пресс-конференции и раздавала интервью, сообщая о картине, в которой она собирается играть главную роль, поднимаясь к славе вместе с Кандидой, а в одном интервью у нее даже хватило наглости заявить, что это она «сделала из Изадоры Винг то, чем она стала сейчас…» Такая беспардонность возмутила меня до глубины души! Бритт не написала ни одной книги, ни одного фильма не сняла! Все, что она умела, — это помыкать окружающими и превозносить себя. А своей репутацией она была обязана одному-единственному вестерну, который с ее подачи согласился финансировать ее муж, получивший в наследство брокерскую контору. Без каких-либо усилий с их стороны фильм принес огромную прибыль, а по хорошей голливудской традиции тот, кто вложил деньги, получает дивиденды продюсера. Так и стала Бритт «продюсером», даже пальцем не пошевелив.

Когда я наконец успокоилась и смогла спокойно размышлять, я поняла, что наделала, подписав документ, и к чему он меня обязывает. Тогда я пришла в отчаяние: ведь Бритт вообще не предоставила мне никаких гарантий. Она благополучно забыла об обещании сделать хороший фильм, получить частное финансирование и добиться права автора контролировать сами съемки, стоило только ей завладеть той злосчастной бумагой. Тут же выяснилось, что ни о каком частном финансировании и речи не идет, что «Парадигм-пикчерз» — ее давний партнер, а Сонни и Дэнни — просто пара бродяг, которых ей заблагорассудилось подобрать. Они были такие же мафиози, как она актриса. Я думаю, будь они настоящими воротилами, они бы намного приличнее себя вели.

Не мог мне ничем помочь и мой агент. Она была молода и неопытна, к тому же состояла на службе у фирмы, для которой, конечно же, Бритт была более выгодным клиентом, чем я. Разве могли сравниться десять процентов моего гонорара с десятью процентами доходов от фильма — любого фильма, — а последний фильм Бритт принес миллионы.

— Тебе нужен хороший адвокат, — сказала мне Розанна Ховард. — В этом и состоит разница между хорошо зарабатывающим и по-настоящему богатым человеком.

— Как насчет Гретхен? — неуверенно спросила я.

Розанна, похоже, была шокирована.

— Никто не пользуется услугами адвоката, защищающего феминисток, для улаживания дел, касающихся кино, — сказала она. — А тебе нужен такой адвокат, которого бы боялись. Единственный способ поставить правосудие себе на службу — это запугивание и шантаж. В большинстве случаев дело не доходит до суда (а если и доходит, то происходящее в суде с правосудием имеет мало общего), поэтому вопрос стоит так, до какой степени ты можешь запугать противника. Тебя, например, хитростью и угрозами заставили подписать документ, который ты, во-первых, подписывать не хотела, во-вторых, просто не понимала. Тебе нужен крутой адвокат, причем прямо сейчас.

Я вспомнила дом, в котором жил адвокат Бритт, его «роллс-ройсы», серебряные с позолотой сервизы, бокалы тончайшего стекла, — все имущество, полученное в уплату долгов… Если уж кинозвезды не в состоянии оплатить адвокатские услуги, то откуда возьмутся такие деньги у меня?

— Я не уверена, что смогу себе это позволить, — сказала я Розанне.

— Ты не можешь себе этого непозволить! — ответила та.

Всю следующую неделю моя жизнь состояла исключительно из телефонных звонков, посещений адвокатов и интервью для газет; одновременно росло беспокойство из-за того, что нет писем от Джоша, время от времени сменявшееся приступами безумной любви к нему. Одна только мысль о нем согревала меня.

Мой день начинался у очередного адвоката, потом я бежала в «Шерри-Нидерланд», где меня охмуряла Бритт, уговаривая доверять ей, ни о чем не думать и никого не слушать. Затем следовал визит к доктору Шварц, которая, кажется, окончательно зашла в тупик, потому что в моем чувстве к Джошу она не смогла обнаружить ничего эдипова или саморазрушительного. Потом по Мэдисон-авеню я направлялась к дому Розанны, где та снова и снова пыталась уговорить меня забыть Джоша и жить с ней, а оттуда я неслась к Хоуп — в тщетной надежде дождаться письма — и часами рассказывала ей о том, какой он необыкновенный человек.

Я была влюблена. Мои щеки пылали. За неделю я похудела на десять фунтов, потому что мой организм, кажется, больше не нуждался в еде. Я летала по улицам и пела, как птица. Мне улыбались незнакомые люди, за мной увязывались собаки, оба моих Джеффри приставали с расспросами, кого это я нашла себе в Калифорнии. Они почему-то сразу догадались обо всем. И только Беннет оставался глух и нем. Единственный, кто ничегошеньки не заподозрил, был мой ужасный, женатый муж! Я перестала по утрам валяться в постели, бессмысленно глядя в потолок и мечтая умереть; я вскакивала в шесть и неслась в ванную, распевая веселые песни, — а он этого словно не замечал! Могла ли я открыться ему? Он снова отослал бы меня к аналитику, чтобы я выговорилась и больше не возвращалась к этому вопросу.

После целого дня бешеной активности я возвращалась домой и писала стихи о любви. Беннет отправлялся спать, а я все сидела за столом. Стихи слетали с пера, словно по мановению высших сил. Ничто не могло их удержать. А утром я снова была на ногах, не чувствуя усталости, и спешила отправить Джошу мои ночные стихи. Я посылала ему книги, фотографии, письма, я слала стихотворения одно за другим. Я была настолько уверена, что мы когда-нибудь вновь будем вместе, что часто даже не оставляла себе второй экземпляр. И это я, столь щепетильная в этом вопросе, я, которая никогда не забывала подложить капирку, размножить на ксероксе, — которая так всегда заботилась об этих незначительных, но важных атрибутах бессмертия! Я просто так отправляла стихи в неизвестность и почему-то была твердо убеждена, что где-нибудь они обязательно обретут надежное пристанище.

Всю жизнь я писала в надежде, что когда-нибудь через печатное слово найду любовь, обрету настоящего друга, двойника. Книги выходят в свет и переходят из рук в руки загадочнейшим образом: почему-то всегда получается, что книга попадает к человеку именно в тот момент, когда он больше всего нуждается в ней. Два года назад к Джошу попали мои стихи, потому что у нас с его родителями был общий друг, который и передал им мои книги. Я верю, что движение книг направляется свыше. Пальцы распространителей книг так же пропитаны космической энергией, как и пальцы тех, кто проводит спиритический сеанс. А стимулирует распространение трансформированная энергия авторской воли, передаваемая на расстоянии. И не случайно вы находите определенную книгу в снятом на лето домике у моря или в библиотеке на борту старинного корабля. Книга ждет вас, ждет долго и терпеливо — специально для того, чтобы изменить вашу жизнь. А автор, может быть даже покойный, витает где-то недалеко, с интересом глядя на вас.