— А ты любишь Бетховена, Эдуард? — нежно спросила Лена, наклоняясь к своему поросенку.

— Нет, я отдаю предпочтение Штраусу, — с хрюканьем проговорила Рая, стараясь подделаться под Эдуарда.

— Это о-го-го какой музыкант! Я тоже обожаю его-го-го! И еще как ого-го-го! — радостно загоготала Лена, подражая своему белому гусю Тюльпану.

— Зверинец, тише! — прервала Шура сестер. — Не мешайте слушать.

— Ну вот, Рая, дело с твоей машиной закончилось благополучно, — сказала Шура, когда внизу перестали играть. — Теперь остается только осеннее испытание. Это неприятно, но вовсе не так страшно: ты с этим прекрасно справишься.

— А пока что успокойся и отдыхай, — резюмировала Лена. — Все будет хорошо.

— Как это так — успокойся и отдыхай? — Даже несколько обиделась Рая. — Дело с машиной далеко не закончилось, оно только начинается, а геометрией придется заниматься целое лето! И завтра же мне придется рассказать маме все… — запнулась Рая, — …о геометрии. А о машине я расскажу ей послед когда настоящая машина уже будет работать в поле! — закончила она, довольная только что придуманным ею способом отложить окончательное объяснение с матерью.

Следующий день был воскресенье. Горские все вместе отправились кататься на лодке, захватив с собой рыжего Мишку и даже Эдуарда Кондитера. Конечно, Рае было уже некогда да и неудобно говорить при товарищах о своем провале по геометрии. Назавтра Александра Михайловна приехала из города, когда Рая уже спала, и разговор опять не состоялся. На третий день, наконец, Рая собралась с силами я решительно подошла к матери.

— Слушай, мама, мне нужно с тобой серьезно поговорить о моих школьных делах.

— Если о твоей переэкзаменовке по геометрии, то не надо. Я целиком на тебя полагаюсь, — неожиданно улыбнулась Александре Михайловна. — И вообще сейчас каникулы, ни о каких школьных делах я не хочу и слышать!

Тогда Рая поняла, что была не совсем справедлива к своей матери. Мать знала все от старшей вожатой Маруси Синеоковой и от учителей Раи. Знала, конечно, и о машине, но молчала. Она видела, что дочери будет сейчас тяжело говорить о своем провале, и понимала, что Рая и так уже получила хороший урок. А кроме этого, она не сомневалась в способностях дочери и была уверена, что у Раи недоразумений с геометрией больше не будет.

Один за другим катились веселые дни дачной жизни. Сестры отдыхали после испытаний, играли с неугомонным поросенком Эдуардом, устраивали облавы на одичавшего гуся Тюльпана, в погоне за которым однажды чуть не утонула Лена, занимались раскопками в оврагах, так как по предложению Шуры собирались организовать собственный археологический музей, купались в реке вместе с многочисленными новыми подругами и товарищами.

Рая принимала во всем участие наравне с остальными. Она, конечно, была очень рада, что мать так спокойно отнеслась к ее провалу по геометрии, и чувствовала к Александре Михайловне нежность. Однако была в этом и другая сторона: слова матери о доверии опять ко многому обязывали Раю.

Правда, Рая была уверена, что получит осенью «отлично», в крайнем случае «хорошо», по геометрии. Относительно этого она была спокойна. Но слова матери относились, повидимому, не только к геометрии, а и к машине. А в том, что и здесь все будет благополучно, Рая совсем не была уверена, особенно после того, как в это дело вмешался профессор.

Мать и словом не обмолвилась о машине и вообще держалась так, будто и не подозревает о ее существовании. Очевидно, Александра Михайловна решила посмотреть, что из этого выйдет, и не хотела тревожить дочь раньше времени.

Но это было еще впереди. Пока что Рая отдыхала и развлекалась вместе с другими ребятами, решив временно оставить мысли и о геометрии и о машине.

Но забыть о машине было трудно. Не проходило дня, чтобы кто-либо не расспрашивал о ней изобретательницу. На даче теперь было много соучеников Раи, и каждый из них считал своей обязанностью ежедневно осведомляться о машине. Это немало льстило Рае. Все относились к ней с уважением, ребята прислушивались к ее словам и явно гордились такой соученицей.

Рая быстро приобрела авторитетный тон и держалась с ребятами несколько свысока, хотя ничего нового о своей машине рассказать не могла.

Со времени выставки дело не сдвинулось с места. У Раи уже появились сомнения: будет ли осуществлено все то, о чем говорил секретарь областного партийного комитета. Она, конечно, не подавала никому и вида, что это ее тревожит, но настроение у нее начинало портиться. Ни Александр Иванович, ни институт не подавали никаких признаков жизни.

Но вот настал день, положивший конец всем сомнениям.

К даче снова подъехал тот самый большой серый автомобиль, в котором Рая ездила на выставку, и в нем сидел тот самый военный — помощник Александра Ивановича, а рядом с ним на сиденье лежала аккуратно упакованная модель Раиной машины.

На этот раз изобретательница уезжала в совсем ином настроении. Она села рядом с шофером и, помахав рукой на прощанье сестрам, вышедшим на балкон, с видом победительницы откинулась на спинку.

— Я готова, поехали! — сказала она с подчеркнутой скромностью и тут же горделиво оглянулась на юных обитателей поселка Зеленая Речка, сбежавшихся со всех сторон в огромном количестве и глазевших на присланный за ней автомобиль.

Единственное, о чем пожалела в этот момент счастливая Рая, было то, что в толпе зрителей не оказалось ее врагов: ленинградского Вали и тёзки английских королей Эдуарда Кондитера.

— Прекрасная амортизация в рессорах. Вот что значит удачная подвеска! — тоном знатока обратилась Рая к шоферу, когда машина выбралась на шоссе и помчалась по направлению к городу.

Рая была в восторге. Подумать только: за ней прислали такую машину! Светлосерый лак, всюду никель, кожаная обивка, мягкие шины, супер-баллоны, мелодичный клаксон с бархатным голосом, приборы, часы, наверное ярко светящиеся в темноте, радио, которое она попросила шофера включить немедленно, спидометр — все сейчас служит ей, Рае Горской. Честное слово, кажется, ради одного этого стоило пережить все невзгоды с моделью!

— Да, тормоза на всех четырех колесах оправдывают себя целиком, — сказала она солидно, когда автомобиль мягко остановился у железнодорожного переезда. — По-моему, это лучшая система торможения, — добавила она, желая показать шоферу, что не впервые едет на такой машине и вообще знает толк в автомобилях.

Однако шофер не выразил никакого восхищения перед ее осведомленностью и лишь утвердительно кивнул головой. Они уже въехали в город и приближались к новому большому зданию Института сельскохозяйственного машиностроения.

В институте Раю и военного привели в большой зал. Там модель распаковали и поставили на круглый стол, стоявший посредине, а Раю и ее спутника попросили подождать, пока соберутся инженеры.

У Раи еще сохранилось хорошее настроение после поездки, и институт показался ей совсем не таким страшным, как раньше. Она с любопытством рассматривала солидных, по большей части уже немолодых инженеров, входивших в зал и усаживавшихся вокруг стола.

От этих людей теперь зависела ее судьба. Она смотрела на них не слишком приязненно, но все же оставалась спокойной: профессора не было видно и, кроме того, с ней был военный. В случае чего он придет к ней на помощь.

— А Александр Иванович здесь будет? — спросила она у военного.

— Не знаю. Говорил, что приедет, но он сейчас очень занят.

— Ну, давайте начнем, товарищи, — сказал старший из инженеров. — Мы попросим изобретательницу продемонстрировать нам свою модель и подробно рассказать о машине. Прошу вас, товарищ Горская.

«Пусть будет что будет! Не станут же они меня бить…» подумала Рая и на всякий случай оглянулась: нет ли где-нибудь поблизости профессора. Профессора нигде не было, и Рая, набравшись храбрости, начала свой доклад.

Положив руку на модель, она стала быстро рассказывать о том, как должна работать ее машина и какое значение она может иметь для страны. Это была самая легкая часть доклада, и Рая ничем не выдавала своего волнения. Наоборот, она держалась так, будто давно привыкла делать доклады перед учеными-специалистами.