Осень выдалась в этом году чудесная. Сухая и теплая, она еще больше украсила Зеленую Речку. Деревья оделись в багрянец и золото, листва играла красными, лиловыми и желтыми красками. Лес был похож на огромный яркий цветник, а каждое дерево казалось прекрасным букетом.

Усталое осеннее солнце светило как-то особенно ласково, будто стараясь наглядеться на землю перед долгой разлукой. Синее глубокое небо любовалось собой напоследок в широком зеркале тихой реки. От земли поднимался по утрам легкий туман, а в прозрачном воздухе летала серебристая паутина.

Людей в поселке стало меньше. Дачники уезжали в город. Многие дачи стояли уже пустые. Не было слышно больше звуков гитары и песен. Меньше стало детского крика и смеха на полянах и над рекой. Ребята уже давно ходили в школу и были заняты своими учебными делами. Даже воробьи чирикали по-осеннему — совсем не так задорно, как летом.

Горские, так же как и профессор, все еще оставались в Зеленой Речке. Ремонт их городских квартир затянулся, и они ждали, пока там окончательно просохнет. Девочки снова ездили в школу на поезде и уговаривали мать остаться здесь до первого снега. Однако на этот раз Александра Михайловна с ними не соглашалась, и отъезд в город был уже назначен на завтра. А сегодня они проводили последний выходной день на даче.

Перед дачей стоял автомобиль профессора. В нем сидели Шура, Лена и Женя Горские, а за рулем сидел профессор в пальто и больших шоферских перчатках. Они собирались напоследок покататься все вместе и дожидались Раю.

Рая вышла из дому последней.

— Ну, садись скорее, поехали прощаться с Зеленой Речкой, — сказал профессор и завел мотор.

— Позвольте, профессор, а где же ваше слово? — встрепенулась Рая.

— Да, ты права, — вспомнил профессор. — Хорошо, держи руль, — уступил он ей шоферское место и отдал перчатки.

Наконец-то наступила торжественная и долгожданная минута. Рая вполне законно и безбоязненно могла вести машину, куда ей захочется.

Рая пустила машину в ход. Однако не успел еще автомобиль отъехать, как пассажиры услышали громкое хрюканье. За ними вслед что было силы мчался парнокопытный Эдуард в теплой попонке и зимней шапке-ушанке.

Автомобиль остановили, и Лена вышла навстречу своему любимцу.

— Милый Эдуард, — обратилась она к нему серьезно, — ты уже большой и должен понять, что брать тебя с собой нам неудобно. Не сердись, пожалуйста, не упрямься и иди домой.

Что оставалось делать Эдуарду? Он молча выслушал Лену, будто понял ее, повернулся и покорно пошел назад. Его детство кончилось.

Лена помахала своему любимцу рукой на прощанье, и автомобиль двинулся дальше.

Валя, как и собирался, приехал на октябрьские праздники. Однако приехал он как раз седьмого ноября, и когда пришел к Кранцевым, у них никого не было дома. У Горских тоже все ушли на демонстрацию.

Оставив у соседей вещи, Валя побежал на площадь и попал туда, когда через нее уже проходили колонны демонстрантов.

Он взобрался на высокую железную ограду и увидел направляющуюся к трибунам процессию юных натуралистов. Они шли со своими зверями и птицами — несли выкормленных ими породистых кур, голубей, пушистых кроликов, вели собак и лисенят на цепочках, жеребят на поводу. Какой-то мальчик ехал на маленьком сереньком ослике, другой вел на цепи медвежонка, а рядом с ним гордо шла Лена Горская со своим Эдуардом, уже успевшим превратиться в солидную молодую свинью.

Валя хотел крикнуть Лене, но она уже увидела его сама.

— Шура там сзади, в автомобиле. Они поедут на телеграф! — закричала она, указав назад, и приветственно помахала Вале рукой.

Вслед за юными натуралистами шли юные техники. Ехали юные автомобилисты, двигались колонны юных железнодорожников, шли авиамоделисты, радисты, юные исследователи Арктики, геологи…

Среди моряков и подводников шел Мишка Гольфштрем с новым кораблем в руках; среди геологов и археологов, шедших с лопатами, кирками и молотками на плечах, был Эдуард Кондитер, хотя и не нашедший клада, но, очевидно, увлекшийся археологией.

В конце процессии Валя увидел настоящий трактор; он вез за собой большую красную машину Раи Горской. Вслед за машиной ехал автомобиль профессора Кранцева, который вела Рая. Валин дед сидел рядом с Раей, а на заднем сиденье уместились жена профессора с Женей на руках, Шура и Александра Михайловна.

Машина была полна, но при большом желании Валя тоже смог бы как-нибудь поместиться вместе с ними. Он соскочил с ограды и бросился к автомобилю, но не смог пробраться сквозь толпу, смотревшую на процессию.

Валя бросился в боковую улицу, чтобы нагнать машину по дороге на телеграф, куда, как он знал, должны были направиться его друзья с демонстрации.

Он не ошибся. У подъезда телеграфа он увидел знакомый автомобиль, а его дед, бабушка и Шура вместе со своими сестрами и матерью стояли на телеграфе у окошечка, в которое счастливая, улыбающаяся Рая протягивала телеграмму. На синем бланке было написано: