Однако как ни крепилась Рая, она все же незаметно заснула. Но мысль о посуде не давала ей покоя, и через полчаса она проснулась снова. Убедившись, что все остальные спят, она пошла в кухню и так же осторожно, как и мать, перемыла в темноте и снова поставила на место ту же самую посуду.

Лена, которая и во сне не могла расстаться со своими четвероногими и пернатыми воспитанниками, проснулась потому, что ей показалось, будто профессор вместе с белесым мальчиком Эдуардом вытаскивает из сарая ее поросенка Эдуарда. Прислушавшись, она убедилась, что все спокойно и сигнализация, сделанная Раей, тщательно охраняет сон ее любимца.

Тогда она вспомнила о посуде, поднялась и в третий раз перемыла ту же самую посуду.

А утром мать и сестры увидели, как Шура, вставшая раньше всех, достала с окна вчерашнюю посуду и начала ее мыть.

— Как это получилось? — спросили в один голос мать, Рая и Лена.

— Очень просто, — ответила удивленная общим недоумением Шура. — Не успела вчера и решила вымыть ее утром.

— Ты же оставила ее в шкафу! — дружно изумились все.

— В шкафу? Грязную посуду! Никогда… — оскорбилась Шура. — Там была чистая. А эту я поставила туда только на минутку, пока мы поужинаем, а потом убрала на окно, чтобы вымыть утром…

Дружный смех прервал слова удивление Шуры.

Только теперь Горские поняли, что собственно произошло ночью: они трижды перемыли одну и ту же и к тому же совершенно чистую посуду.

Жизнь на даче теперь стала для Вали более привлекательной. Дружба с Мишкой Гольфштремом, начавшаяся тогда на реке и едва не окончившаяся на детской технической станции, упрочилась.

Слушая обильные и красочные рассказы о ленинградском порте и кораблях, приходящих туда со всех концов света, Мишка молча признал авторитет Вали в вопросах мореплавания. В знак своего уважения он подарил новому знакомому одну из своих парусных яхт и доверил командование своей москитной флотилией.

Распаленный рассказом об электроходе, Гольфштрем тоже решил сделать аккумуляторное судно и то и дело расспрашивал Валю об устройстве и деталях этих ленинградских моделей, так поразивших его воображение.

А бедный Валя только однажды, и то мельком, видел эти модели на выставке. Чтобы отвечать на вопросы Мишки, ему приходилось каждый раз обращаться за помощью к деду. Дед давал объяснения охотно. Он обрадовался, решив, что внук всерьез заинтересовался мореходством, и теперь мучил Валю мудреными морскими терминами и рассказами о кораблях. Профессор был увлечен этим и стал даже поговаривать о том, что не худо было бы купить моторную лодку, которой Валя будет сам управлять.

Эта перспектива мало привлекала Валю, да и разговоры с дедом о постройке кораблей вставляли ему, кажется, мало удовольствия. Но оскандалиться перед Мишкой Вале все же не хотелось.

Впрочем, в конце концов все обошлось благополучно. Профессор больше о лодке не вспоминал. Мишка Гольфштрем тем временем построил при помощи и консультации Вали большое аккумуляторное судно — электроход.

Это было пассажирское судно — пакетбот, корпус и почти все детали которого были заготовлены еще зимой. Оно было назван «Ленинград», в честь Вали, и вместе с броненосцем «Гольфштрем» заняло почетное место во главе Мишкиной эскадры.

Там же, на реке, где состоялось знакомство с Мишкой, Валя встретился и с его соседом, белесым мальчиком Эдуардом, получившим прозвище Кондитера после своего знаменитого сочинения.

Завоевать сердце этого охотника на ворон, лакомки и завистника не составило большого труда.

Свое наступление Валя начал с рассказа об охоте на страусов, в которой он принимал участие, и с демонстрации дедушкиной перламутровой раковины, якобы собственноручно выловленной Валей в Неве. За какие-нибудь полчаса Валя сделался в глазах Эдуарда достойной личностью, известным путешественником, заслуживающим всяческого уважения.

Чтобы закрепить победу над Эдуардом и еще дополнительно воздействовать на Мишку, Валя пригласил обоих мальчиков к себе. Он обещал показать им свои редкости, собранные в далеких тропических странах и откопанные им самим в Сибири и в других местах. Правда, осуществление этого предложения пришлось пока что отложить, потому что дед был дома, а он, как пояснил товарищам Валя, не любил чужих, особенно чужих мальчиков. Это, конечно, не имело бы большого значения, если бы редкости не лежали на письменном столе в кабинете профессора, куда Валя нарочно положил их, чтобы порадовать старика.

Валя был рад своим новым товарищам. Правда, с Мишкой разговаривать приходилось с некоторой оглядкой. Он всегда требовал примеров и пояснений и со многим не соглашался. У Эдуарда же своего мнения не было, и он безоговорочно верил всему, что говорил Валя, и всегда был убежден в его правоте. Более подходящего товарища Вале трудно было найти. Эдуард еще нужен был и для того, чтобы отомстить сестрам Горским. Сам Валя драться не любил и не умел, зато любил и, можно сказать, был мастером натравливать на драку других.

Мишка, с которым Валя заговорил было о своих соседях с места в карьер, заявил, что Горские его друзья и он их очень любит. Продолжать разговор и признаваться в том, что эти самые друзья его отлупили, было не к чему. Всякая надежда на помощь Гольфштрема была потеряна. Ни рассказы о ленинградском порте, ни электроход помочь здесь уже не могли.

С Эдуардом столковаться было легче. Он и сам чувствовал неприязнь к сестрам, особенно к Рае, с которой у него были свои давние счеты. Вале даже не пришлось рассказывать, как влетело ему от сестер. Оба мальчика с полуслова договорились о том, что сестрам «надо всыпать».

До сих пор Валя не особенно спешил с местью, хотя бы потому, что редко видел соседок. То они были в школе, то где-то гуляли, то сидели над уроками дома. К тому же сестры равнодушно проходили мимо при случайных встречах и вообще ничем не выказывали враждебных намерений. Задевать поросенка Валя уже не решался, и поводов для стычек больше не было.

Как-то Валя вместе с Мишкой проводил очередные маневры флота. Суда москитной флотилии атаковали большую эскадру. Этой эскадрой командовал, отчаянно мяукая, все тот же «великий адмирал Нельсон», до сих пор еще не закончивший срока своей морской службы.

Бой развертывался по всем правилам. Моторные лодки и канонерки лихо нападали на броненосец и уже едва не перевернули яхту с «адмиралом».

Условия боя были такие: побежденным считается тот, чьи суда собьются с курса и будут оттеснены. В знак своего позора побежденный должен залезть после окончания маневров в холодную воду и вытащить на берег все суда — и свои и противника.

Победа на этот раз была явно на стороне Мишки. Валю ожидала перспектива купанья в холодной воде.

Казалось, ничто не могло уже спасти ленинградского гостя, когда вдруг мальчики услышали голоса:

— Шура, посмотри, у них котенок в лодке. Они его утопят!

— А ну-ка, друзья, отпустите эту несчастную кошку. Гольфштрем, как тебе не стыдно?

Командиры враждебных флотилий оглянулись. На берегу стояли две девочки — маленькая и большая — и с возмущением смотрели на мальчиков.

Валя мигом оценил положение.

— В самом деле, Мишка, — немедленно поддержал он девочку, — ведь это бессердечно так мучить котенка. Нужно его сейчас же забрать с яхты — он может упасть в воду и утонуть, — сказал Валя с таким видом, будто сам к этому делу вовсе не был причастен.

Мишка вспомнил, что полярники не жалеют ничего для спасения тех, кому угрожает опасность. Не говоря ни слова, он разделся и полез в воду за адмиральской яхтой.

Тогда Валя заметил с нарочитым равнодушием:

— Миша, раз ты уже полез в воду, так захвати заодно и все остальные суда.

Гольфштрем, не подозревая хитрости Вали, охотно выполнил эту просьбу, даже не подумав, что это должен был сделать побежденный.

Так началось знакомство Вали с Шурой и Женей Горскими.

Шура приветливо посмотрела на отзывчиво мальчика, не узнав в нем внука профессора, который в первый же день своего приезда напал на поросенка. Валя, в свою очередь, почувствовал симпатию к девочкам, избавившим его от купанья в холодной воде. Он не подозревал, что это тоже Горские, его соседки, совладелицы поросенка и сестры так решительно расправившихся с ним Раи и Лены. Чтобы завоевать симпатию девочек, Валя решил показать себя знатоком и любителем кошек и убежденным защитником животных.