Эдуард блаженствовал: их шершавые языки приятно щекотали его. Это было лучше всякого чесанья, которое так любят свиньи.

Валя хмуро посмотрел на этот удивительный пир и даже не улыбнулся. С каким удовольствием он разогнал бы этих лакомок и отлупил бы самого героя торжества! Да нет, нельзя! После вчерашней драки у Вали до сих пор ныла шея и было испорчено настроение. Череп с костями красноречиво говорил о том, что ждет Валю.

Кто знает, не спрятались ли эти ведьмы где-нибудь за деревьями, чтобы наброситься на него при первом приближении к поросенку? Нет, уж придется расправиться с ними как-нибудь в другой раз.

Окинув еще раз суровым и угрожающим взглядом четвероногих гастрономов, Валя направился домой, чтобы показать бабушке свою игру на рояле. Там ему ничто не будет угрожать, и он сумеет себя показать как следует.

«Лучше сыграть венгерскую рапсодию Листа, чем воевать с каким-то противным поросенком!» утешал себя Валя.

У Вали действительно были неплохие музыкальные способности: за последнее время он сделал большие успехи, и ему было чем порадовать бабушку, когда-то начавшую учить его играть на рояле.

Вечером, когда сестры Горские управились со всеми делами и уже уложили спать маленькую Женю, они услышали доносившиеся с нижнего этажа звуки рояля.

— Хорошо! Это играют в четыре руки. Вероятно, профессорша с гостем, — сказала Шура.

— Не может этого быть, — отозвалась Рая.

— Почему же?

— Тот, кто так играет, не станет биты беззащитного поросенка, — пояснила Лена. — Я убеждена, что это не вчерашний мальчишка, а кто-то другой.

Шура и Лена сидели над шитьем голубого платья для матери, а Рая заканчивала свои уроки.

— Ну, наши дела идут на лад. Завтра платье будет готово! — сказала Шура довольно.

— Завтра? Вот хорошо! — поднялась Рая, чтобы посмотреть на работу сестер.

— Вот смотри — почти окончено. Ну, как тебе нравится? — расправила платье перед сестрой Лена.

Рая не отвечала. Она задумалась и уже не видела лежавшего перед собой платья.

— Ты о чем думаешь? — спросила Лена. — Если об Эдуарде, то не беспокойся: он уже выздоровел.

— Нет, я не об этом, — отрицательно покачала головой Рая.

— Ага, знаю, где собака зарыта! — рассмеялась Лена. — О своей машине для боронования. Ну о чем другом ты можешь думать?

Однако Рая держалась стойко и не хотела говорить о машине.

— Вот здесь, спереди, надо пришить бант. Тоже голубой, но шелковый, — сказала она, не поднимая глаз от платья.

— Нет, это ты уж оставь! — перебила ее Шура. — Лучше скажи прямо: тебе очень хочется сделать машину, которую ты придумала?

— Скажи, Рая, мы же тебе сестры, неужели ты нам не доверяешь? Кто же тебя поймет лучше? — присоединилась Лена.

Тут стойкости Раи нехватило, и она, чуть не плача, начала рассказывать, в какое сложное положение попала.

Рыжий Мишка, или же Мишка Гольфштрем, как он стал называться после своего сочинения, сказал правду. В школе было немало разговоров о машине. Сочинение Раи стало целым событием. Незнакомые ребята останавливали Раю и спрашивали, когда она начнет работу над машиной. Ученики девятого класса пригласили Раю к себе, чтобы она рассказала о машине и сделала чертеж на доске. Интересовались машиной и учителя. О ней спрашивал даже сам директор школы.

Старший вожатый Маруся Синеокова однажды проводила Раю до самого вокзала и разговаривала с ней, помимо всего прочего, о машине, а на прощанье советовала не сторониться юных техников и не бояться детской технической станции, которая, по ее мнению, вреда никому еще не приносила, а тому, кто имеет склонность к изобретательству, могла сослужить хорошую службу.

Здесь было от чего потерять равновесие и человеку более взрослому, чем Рая. Все это слишком волновало ее. Ведь машина для боронования интересовала Раю больше, чем всех тех, кто о ней спрашивал. И в то же время ей приходилось объяснять, почему она не работает над тем, что ей дороже всего, чуть ли не оправдываться в этом.

Это было обидно.

— Вот, например, Маруся Синеокова, — говорила Рая взволнованно. — Она советовала мне пойти на техническую станцию. Разве я не хочу туда итти? Да я бы туда полетела на крыльях. Разве от меня зависит, что я не могу теперь взяться за машину? Зачем же кому-то доказывать мне, что она может оказаться хорошей и полезной? Разве я не понимаю этого сама? Да лучше всех их, вместе взятых!

— А почему бы тебе и в самом деле не взяться за машину? — спросила Лена.

— Если бы ты знала, сколько раз я об этом думала! Но посуди сама, можно ли мне за нее браться? Во-первых, мое обещание маме лучше учиться и не тратить времени на различные фокусы — это раз. Во-вторых, на это уйдет много времени — это два. И как вы обойдетесь без меня? Не могу же я отказаться от своих обязанностей по дому и не хочу, чтобы мама, вернувшись с работы, занималась еще и хозяйством.

— Подожди, подожди, — остановила сестру Лена. — Я с тобой не согласна. Машина — это совсем другое. Это не то, что наши домашние дела. Это серьезная вещь, иначе кто бы стал о ней говорить?

— Но ведь мама относится к этому не так. Ты же сама знаешь…

— Не клевещи на маму! — прервала Раю на этот раз уже Шура. — Наша мама разумный человек и не станет чинить тебе препятствий, если ты действительно выдумала что-нибудь хорошее. Но так ли это — узнать можно только у инженеров на технической станции. Во все эти разговоры в школе я не очень верю…

— Ты что этим хочешь сказать? — поднялась с места Рая. — Что моя машина ничего не стоит? Так ты тоже не инженер и тоже ничего не понимаешь!

— Погоди, Рая, — ответила Шура, не обращая внимания на вызывающий тон сестры, готовой теперь услышать в каждом слове оскорбление для себя и своей машины. — Ты знаешь, что я хочу тебе предложить?

— Оставить мысль о машине навсегда или же дожидаться, пока стану инженером? Ни за что! — заявила Рая.

— Да нет же! — засмеялась Шура. — Знаешь что, Рая? Ты иди на детскую техническую станцию и делай модель своей машины. А я пока буду делать твою часть домашней работы — вот и все.

— А как же мама? — спросила счастливым голосом Рая.

— Очень просто, — ответила Шура. — Если на станции тебе скажут, что твоя машина пустая выдумка, ты бросишь ее. А если это хорошая вещь, ты сможешь смело над ней работать, тогда данное маме обещание нарушено не будет. А ей мы расскажем все, когда машина будет готова!

Предложение Шуры страшно понравилось Рае. Но все же она сказала неуверенно:

— Как-то все это нескладно… Я боюсь, что тебе будет трудно управиться за себя и за меня.

— Ты бойся не за меня, а за себя. Учебе твоей это не помешает? Тут уже от своего слова не уйдешь!

Рая никогда не страдала недостатком самоуверенности.

— Помешает моей учебе? Смешно! За себя я спокойна. Лишь бы ты управилась дома — тебе будет трудней, чем мне.

— Я-то управлюсь. В крайнем случае попрошу помочь Лену — она уже большая. Ты не откажешься, Лена?

— Никогда не откажусь и буду помогать всегда, — проглотив конфету, горячо сказала Лена и тут же добавила: — Я и сама могу заменить Раю, даже без твоей помощи.

Маленькая Женя, проснувшаяся во время разговора сестер, тоже поспешила вмешаться.

— И я! Я тоже всегда буду помогать… Ты, Рая, не беспокойся, я вам всем помогу… — сказала она сонным голосом и снова закрыла глаза.

На этом серьезный разговор закончился.

Договор был заключен. Общество взаимопомощи сестер Горских начало свое существование.

— Ну, если и ты будешь помогать, так я больше ничего не боюсь, — смеясь, погладила Рая сонную голову Жени. — Теперь нам ничто не страшно! А маме мы покажем уже готовую машину!

Дачные развлечения довольно скоро прискучили Вале, и он начал слегка томиться в дружественном, но несколько однообразном обществе бабушки и деда.

Валя привык постоянно жить в большом городе, и его не интересовали ни лес, ни поле, ни река. Плавать он почти не умел, лодок и воды побаивался. Растения, птицы и животные тоже мало интересовали его, кроме разве поросенка Эдуарда, которому Валя все еще собирался отомстить за перенесенный позор.