«Я бреду уединенно…» Я бреду уединенно В час предутренний, ночной По тропинке, затененной Монастырскою стеной. Нет веленья затвориться Мне в стенах монастыря. Но к тебе мой дух стремится, Света горнего заря. У высокого обрыва Рассекается тропа. Всё, что суетно и живо, Всё, чем жизнь была слепа, Всё останется отныне За предельною чертой. Здравствуй, белая пустыня Под рассветною звездой. Февраль 1917 Звенигород «Я иду одна тропинкой белой…» Я иду одна тропинкой белой. Под ногой моей кристаллы льда. За чертой лесов заиндевелых Золотятся в туче купола. Тишины великой несказанной На полях померкнувших печать. Было больно, непостижно, странно, Было страшно сердцу умирать. А теперь под белым покрывалом Спит оно и в зимнем сне своем Помнит только город небывалый, Над земным вознесшийся путем. 19 февраля 1917 Звенигород «Бабочка крылом меня задела…» Бабочка крылом меня задела, Пролетела мимо глаз, На плече, трепещущая, села И взвилась, и в сумрак унеслась. Где она? Куда, мой дух овея, Смутной тайной спряталась она? Из Аида пленная Психея Иль из гроба вставшая от сна? Или это весть о близком чуде, О свободе, вечной и святой? Я уйду, исчезну, я не буду Никогда, нигде ничьей рабой. [1917] Киев «Много ли нужно раненой птице?..» Много ли нужно раненой птице? Кусочек неба, кусочек земли, Капля воды, через силу напиться, И нужно, чтоб люди к ней не пришли. Чтоб не коснулись крыла больного, Дробинку в сердце не стали искать, Чтоб не посмели ни вздохом, ни словом Таинству смерти мешать. [1917] Киев «Ливень, проливень. Шумные всплески…» Ливень, проливень. Шумные всплески На стекле дождевой занавески, Молний яростный блеск. Оглушительный треск Исполинского грома Близко-близко от нашего дома Старый дуб расколол пополам. Любо тешиться в небе громам! [1917] Киев «Хорошо вечереющим лугом…»
Хорошо вечереющим лугом [70]Одному, навсегда одному, Разлучившись с единственным другом, Уходить в многозвездную тьму, И дышать придорожной полынью, И омыться душистой росой Перед тем, как в небесной пустыне Затеряться незримой звездой. [август] 1917 Злодиевка «Светлой, гордой и счастливой…» Светлой, гордой и счастливой [71]Я во сне тебя видала И молитвой усмиряла Сердца трепет боязливый. Ты во сне была царицей, Вся в парче и в жемчугах. Были глаз твоих зеницы Как зарницы в небесах. Я была рабыней пленной И на твой приветный зов Подняла глаза смиренно От цепей и жерновов. И, дивясь красе и власти, Долу взор не отвела… …И с улыбкою участья Ты кинжал мне подала. [1917] Киев «В сердце лезвие измены…» В сердце лезвие измены Вскрыло вновь былую боль. Стали тесны жизни стены, Снится даль надмирных воль. Без желанья и преграды Колесниц небесных ход, Храма звездного лампады, Чистых духов тихий лет. 1917 Киев ОБЛАКО[72] Помнишь знаменье из света В час закатный в облаках? В жемчуг розовый одетый Ангел Нового Завета С арфой пламенной в руках. Ангел, тающий на тверди, В темно-блеклой бирюзе, Был он гнев и милосердье И в молитвенном усердьи Таял в радужной слезе. И в лесу, в упавшем мраке, Над волной немых песков Вдруг раздался вой собаки, И прочли мы в этом знаке В тьму и пламень чей-то зов. 1917 Злодиевка «Он всех бесправней на земле…» Он всех бесправней на земле, Его схватили и связали, Как Прометея на скале, На камне быта приковали. И дали меры и весы, И малых страхов трепетанье, И разделили на часы Полет всемирного скитанья. Но место есть, где он орел, Где в непостижном раздвоеньи Он крылья мощные обрел И нет преград его паренью. вернуться«Хорошо вечереющим лугом…». Злодиевка – дача Тарасовых (Леонилла Тарасова – подруга детства М.-М.) на Днепре, в 50 км. от Киева. Современное название Украинка (Трипольская ГРЭС). О намерении поехать в Злодиевку М.-М. сообщала О. Бессарабовой в письме от 1 августа 1917 г. (Бессарабова. Дневник. С. 218). вернуться«Светлой, гордой и счастливой…». Наташа – Наталья Дмитриевна Шаховская-Шик (1890–1942) – историк, детская писательница, жена М.В. Шика. См. о ней в послесловии. вернутьсяОблако («Помнишь знаменье из света…»). Тарасова Алла Константиновна (1898–1973) – актриса. См. о ней: Бессарабова. Дневник. (По ук.) |
