Тогда-то мне и удалось спасти Майлза из Вонда и Крондара, его раба, вытащив их из темной, усыпанной обломками воды. Следуя за «Тукой» и «Таис», по предварительному плану, мы на «Тине» поплыли затем в южном направлении вдоль цепи. Пока не дошли до того места, где двигавшиеся в северном направлении части флота Воскджара, те, что мы раньше приняли за идущие нам на помощь суда Каллистена, прорвали цепь. Мы не думали, что пираты протащили свои корабли по берегу возле южных свай, держащих цепь, к югу. Там не было никаких следов борьбы или повреждений. Таким образом, было ясно, что они не встретили здесь сопротивления Каллистена. Соответственно, они просто прорвали цепь, а не занимались трудной работой по вытаскиванию на берег и передвижению по суше около пятидесяти кораблей на расстояние около двух — трех сотен ярдов.

Наши предположения оказались верны, и мы использовали этот прорыв в цепи, чтобы двинуться в западном направлении. Прежде чем покинуть место схватки «Таис» с «Тамирой», я нарочито громко крикнул, будто обращаясь к Каллистену:

— Мы сумели спастись! Давай поспешим теперь к Тетраполису, где мы будем в безопасности!

В ответ на мои слова раздался радостный крик команды, которой был подан сигнал, и люди отвели душу в этом крике. Эта уловка была придумана для спасшихся моряков с «Тамиры», которые плавали в воде, держась за обломки. Когда их поднимут на пиратские суда, повернувшие на запад после обнаружения маневра с «Оливией», они расскажут, что слышали.

Говоря честно, я не думал, что эта маленькая вторая уловка на самом деле была необходима. Команды пиратского флота решат, что мы, если нам удастся продвинуться западнее цепи, попытаемся найти спасение в одном из городов. Тетраполис — один из основных городов на западе. Пиратам, даже Реджинальду, капитану «Тамиры», если только он выжил в столкновении с «Таис», никогда бы не пришло в голову, какова может быть наша истинная цель. По крайней мере, мы бы хотели накопить большую силу, достаточную, чтобы использовать все возможные преимущества, которые мы приобрели, обладая документами, украденными с «Тамиры». Ко времени, когда такая сила будет собрана в прибрежных городах, флот Воскджара уже достигнет владений Поликрата, укрепит их и начнет участвовать в разработке новых мер безопасности. К тому же я не думал, что Реджинальд станет докладывать, что документы были украдены с его собственного корабля, до того как оно было выведено из строя. Теперь, если ему удастся выжить после столкновения с «Таис», он будет утверждать, что документы пропали вместе с кораблем после его кровавой и неудачной попытки не дать нам уйти. Я не сомневался, что он предпочтет, чтобы его хвалили за геройство, а не разрезали на куски за небрежность.

Майлз из Вонда, на носу «Туки», и Клиоменес, на стене владений, обменялись сигналами.

Мы, конечно, не направились ни к Тетраполису, ни к какому другому городу на реке. Вместо того чтобы двигаться на северо-запад, мы под парусами и веслами отправились прямо на север вдоль цепи. К сумеркам мы дошли до северного прорыва цепи, который был произведен второй частью флота Воскджара. Используя этот прорыв, мы повернули на юго-восток. Мы не сомневались, что сначала погоня направится в направлении северо-запада, в сторону Тетраполиса. Пока корабли следовали нашему предполагаемому курсу, а остаток пиратского флота, перегруппировываясь и устраняя поломки, ожидал их возвращения, мы спешили, работая сменами, днем и ночью, к владениям Поликрата. Я был уверен, что мой первоначальный план, если нас не предадут, даст нам доступ во владения.

Я не мог слышать разговор, который произошел между Клиоменесом и Майлзом из Вонда, но я хорошо знал его содержание.

— Что становится целым, когда камни соединяются?

— Корабль, плывущий по топазовому морю.

— Где можно найти топазовое море?

— В четырех стенах скалы.

— Где эти стены скалы?

— Около топазового моря.

— Кто владеет рекой Воск?

— Те, кто владеет кораблем, который плавает по топазовому морю.

Среди пиратов на стене послышался гул одобрения. Клиоменес заговорил с кем-то, стоящим рядом с ним. Этот человек подал сигнал другому человеку, около башни западных ворот. Он, в свою очередь, обратился к кому-то, очевидно находящемуся в башне. Клиоменес отступил от стены. У меня зашевелились волосы на затылке. Послышался скрип огромных ворот. Я увидел, как натянулись цепи, и затем, со скрежетом, с водой, стекающей каплями, темная, влажная и блестящая, заскользила вверх огромная решетка.

Каллимах, стоявший рядом со мной, немного приподнял и затем опустил в ножны меч. Это был жест воина. Возможно, он сам не отдавал себе отчета в том, что делает. Это было так же естественно, как и поднятая губа у морского слина, собирающегося показать зубы и готовность напасть.

— Не делай этого, — прошептал мне Каллимах.

— Чего? — удивился я.

— Не доставай меч, — сказал он, — это предполагает, что ты собираешься использовать его.

— Я так сделал? — еще сильнее удивился я.

— Да.

— Извини, — ответил я и улыбнулся про себя.

Я подумал о том, сколько же парней, в основном из Ара, напряглись, сжимая весла на «Туке», желая достать из-под скамеек свое спрятанное там оружие.

Морские ворота открылись. Я хорошо ощутил всю силу, необходимую, чтобы поднять такой вес.

Внутри владений слышались звуки флейт, барабанов и калик. Однако мелодия была медленной и благопристойной.

Майлз из Вонда представлял нас, конечно, как передовые корабли флота Воскджара.

Когда мы, опустив паруса, медленно проплывали под огромными воротами, я взглянул наверх. Невозможно было сдержать восхищения, проходя под ними. Я помнил, как последний раз они резко опустились вниз, расколов надвое корабль, на котором я плыл.

Затем, следуя за «Тукой», мы оказались во внутренний гавани пиратской крепости. За нами проследовала; «Таис». Клиоменес уже спустился со стены. Он ожидал Майлза из Вонда на широкой набережной, рядом с железной дверью в его владения. С борта «Туки» были сброшены тросы, пойманные стоящими на набережной.

Более пятидесяти рабынь, с высоко зачесанными волосами, в традиционных одеждах из белого шелка без рукавов, выстроились в ряд неподалеку от стены. Под мелодию, которую наигрывали находящиеся рядом с железной дверью музыканты, они исполняли танец, медленно и грациозно поднимая руки и поворачиваясь то в одну, то в другую сторону. У них были корзины, наполненные цветочными лепестками. Танец был одним из тех, который исполняется свободными девушками, чтобы оказать честь и приветствовать приехавших высокопоставленных гостей или посла иностранного города и его свиту. Если бы их платья не были без рукавов, а девушки — босыми и в ошейниках, их можно было бы принять за свободных женщин. Я мог почувствовать запах готовящихся кушаний, их восхитительный аромат витал над владениями. Шла подготовка к празднику.

Я не увидел среди танцующих девушек ни рабыни Беверли, ни рабыни Флоренс. Без сомнения, они, как многие другие, находились внутри владения, готовя под кнутами надсмотрщиков праздник для своих хозяев. Я рассматривал рабынь. Даже в таких нарядах и участвуя в таком благопристойном представлении, они выглядели невероятно возбуждающими. Как мучительно прекрасны и желанны женщины! Как трудно даже просто смотреть на них и не кричать от желания! Едва ли можно было представить, какими будут эти женщины позже, на празднике, когда, раздетые или прикрытые кусочком материи или, возможно, отмеченные лишь шелковой тряпицей, привязанной к левой лодыжке, они должны, демонстрируя свое абсолютное рабство, показаться перед мужчинами. Я не думал, что их танцы тогда будут столь же благопристойны, наоборот, они раскроют глубинные сексуальные потребности женщин под властью мужчин. Я мог представить себе их, ползущих на коленях, если им прикажут прислуживать. Я мог представить себе их, как я частенько видел на горианских праздниках, с испачканными едой и вином телами, пойманных за волосы, брошенных на низкие столы и изнасилованных их хозяевами, и не один раз. Они были ничто, просто рабыни. Не было ни одной услуги, удовольствия или близости, такой восхитительной, такой полной, такой обыденной или такой неожиданной, какую бы они не должны были с готовностью оказать своему хозяину, следуя одному только его капризу.