И, почти не дивя в ряду удивительных изъятий — исчезновения матери в «Лгать», отсутствия матери в «Исчезновении матери», мнимости Мексики в «Пся крев», — запропастились на гулянке куда-то сами Жених и Невеста — важна Игра, а не игроки.

И еще: если «Безумие» гармоническим многоголосием и соотнесенностью с вечностью напоминало духовную кантату Баха, то здесь со свойственной им навязчивостью в голову приходят «Катулли кармина» Орфа и «Свадебка» Стравинского — или, смутным воспоминанием, «А мы просо сеяли, сеяли…», пусть и назойливость их ритмов тут заменяют мелодические фиоритуры солистов и ансамблей под бурдонный аккомпанемент ставящих «извечные», «философические» вопросы природных сил — самых, надо сказать, малых в сем мире: мух, пчел, шмелей, листьев…

От Баха до Бахтина, от Босха до Савицкая, от ангела до обезьяны — мир един и дробен, велик и мал, могуч и ничтожен, бесконечно изменчив; он — доска для игры под названием жизнь, клетками на которой — детство, смерть, путешествие, игра; кубиком, чей произвол не устранить, — бесконечно переходящее желание. Для игры между тем жеи иным:Смерть пришла, и предложил ей воин поиграть в изломанные кости.

В. Лапицкий