Предводителем их был высокий худой парень с впалыми щеками и темными горящими глазами. Его густая черная шевелюра была подстрижена так, что по форме напоминала стальной немецкий шлем. Он был обут в хорошие сапоги. На тыльных сторонах его ладоней были вытатуированы гримасничающие демоны.
Он завел с крестьянином длинную беседу, изредка бросая на американцев быстрые взгляды. Ту Хокс напряженно прислушивался. Временами ему казалось, что он понимает то одно, то другое слово или выражение, но он не был в этом уверен.
Однажды предводитель (его имя было Дзикозес) повернулся к девушке и что-то сказал ей.
При этом он использовал совершенно другой язык, но и он показался Ту Хоксу странно знакомым. Ему почудилось, что он принадлежит к германской семье и похож на скандинавский. Или нет? Но он мог поклясться, что это мог быть также нижненемецкий диалект.
Дзикозес устремил свой пронизывающий взгляд на О’Брайена, потом на Ту Хокса. Касаясь то одной, то другой части их фирменной одежды, он задавал какие-то вопросы. Ту Хокс узнал этот тон, но вопросов он не понимал. Он попытался ответить на языке ирокезов и чероки. Дзикозес прислушивался, высоко подняв брови, с удивленным, а иногда и раздраженным выражением лица. Он переключился на язык, на котором он говорил с девушкой. Когда и на этот раз он не достиг никакого успеха, он попытался заговорить еще на трех языках, но все было бесполезно. Наконец он разочарованно развел руками и сдался. Но одно все же стало Ту Хоксу ясно: Дзикозес был не крестьянин. Он знал языки, значит, был человеком образованным или много путешествовал.
Увидев, что все попытки понять друг друга напрасны, Дзикозес отдал какой-то приказ. Люди проверили ружья, висевшие у них на плечах. Девушка вытащила из нагрудного кармана своего жакета револьвер и убедилась, что барабан полон. Дзикозес протянул руку по направлению к пистолету Ту Хокса. Ту Хокс, улыбаясь, покачал головой. Не спеша, чтобы не напугать остальных и не вызвать у них недоверия, он достал пистолет из кобуры у себя на бедре, вытащил обойму, потом загнал ее обратно. Проверив оружие, он снова убрал его в кобуру и жестом дал понять, что он тоже готов.
Другие люди стояли вокруг, глядя на них во все глаза, затем все сразу заговорили друг с другом. Дзикозес приказал им замолчать. Крестьянин погасил фонарь, и отряд покинул сарай. Двумя минутами позже они уже были в лесу и потеряли крестьянский двор из виду.
Глава 4
Всю ночь отряд пробирался по тропе и покидал тень деревьев только тогда, когда нужно было пересечь поле, чтобы углубиться в другую часть леса. В пути они не встречали никаких признаков жизни. Под утро они остановились в лощине в лесу, где непроходимая чаща давала им укрытие.
Прежде чем заснуть на своей подстилке из прошлогодних листьев, О’Брайен сказал:
— Если я не ошибаюсь, мы все время движемся в северо-восточном направлении. Как ты думаешь, может быть, они хотят пересечь границу России?
Ту Хокс кивнул: он думал точно так же.
— Эти люди не русские и не румыны, — задумчиво сказал О’Брайен. — В Чикаго, где я вырос, в нашем квартале жило много русских, поляков и румын. Но они говорили не так, как эти парни. Ради всего святого, что это за люди?
— Они говорят на каком-то подозрительном диалекте, — сказал Ту Хокс. Он счел, что сейчас самое время посвятить О’Брайена в свои догадки. Они были так фантастичны, что могли встревожить О’Брайена. Кроме того, он сам не был полностью в них уверен.
— Ты знаешь, что мне показалось самым странным? — продолжал О’Брайен. — Мы нигде не видели ни одной лошади; у этих крестьян их не было или уже нет. Не немцы ли реквизировали всех лошадей?
— Я тоже думал об этом. Снимки наших разведчиков показывают, что в Румынии множество лошадей. Кто-то, похоже, их отобрал. — Ту Хокс вздохнул… — Теперь давай спать. Нам предстоит долгий и трудный день.
День действительно оказался долгим и трудным. Комары, которые ночью осложняли им жизнь, и при солнечном свете не оставляли их в покое. Люди зарывались глубоко в сухую листву, но хоботки насекомых прокалывали одежду. Теперь Ту Хокс понял, почему другие люди, несмотря на летнюю жару, носили тяжелую одежду. Страдания от жары еще можно было вынести, а укусы комаров могли свести с ума.
Даже под защитой листвы Ту Хокс спал плохо. Около полудня, когда солнце поднялось высоко над непроходимой чащей, стало очень жарко и шорох ворочающихся во сне людей все время будил его. Однажды, когда он открыл глаза, он увидел худое лицо Дзикозеса, нагнувшегося над ним. Ту Хокс усмехнулся и перевернулся на бок. Он был беспомощен. Если эти люди захотят, они могут в любое мгновение обезоружить и убить его. Однако до сих пор Дзикозес, видимо, не считал его врагом. Очевидно, все казалось ему неизвестным и ошеломляющим.
Когда снова опустились сумерки, они поели вяленого мяса и черного хлеба, запили все это водой из ближайшего ручья. Потом мужчины повернулись лицами на восток, вытащили из своих заплечных мешков цепочки жемчужин и искусно вырезанные статуэтки и начали странную молитву. Надев нитки жемчуга на шею и как четки перебирая их пальцами левой руки, они подняли зажатые в правых руках статуэтки высоко над головами. При этом они монотонно напевали что-то, ни на что не похожее. Ту Хокса поразил идол, которого поднял вверх человек возле него. Раскрашенная резьба представляла из себя стилизованное изображение головы мамонта с поднятым хоботом, загнутыми вверх бивнями и красными глазами. Светловолосая девушка опустилась на колени и глядела на воткнутого в землю маленького серебряного идола, изображавшего дерево с повешенным на нем человеком.
Это все было очень странно. О’Брайен, как истый ирландец и строгий католик, ругался, крестился и бормотал “Отче наш”. Потом он прошептал Ту Хоксу:
— Что это за язычники, к которым мы попали?
— Мне самому хотелось бы знать это, — ответил Ту Хокс. — Их религия явно не похожа на нашу. Но если они приведут нас в какую-нибудь нейтральную страну или в Россию, я буду доволен.
Молитва длилась минуты три. Потом нитки жемчуга и идолы были снова упакованы и бегство продолжалось. После полуночи был сделан первый привал. Двое мужчин пошли в ближайшую деревню и спустя полчаса вернулись с вяленым мясом, черным хлебом и шестью бутылками очень кислого вина. Провиант был разделен между всеми, и пока они ели, бутылки ходили по кругу.
Затем, без всякого перерыва, они шли до самого рассвета. Когда они нашли убежище и устроились в нем на день, они услышали вдали грохот тяжелых орудий. Во второй половине дня Ту Хокс и О’Брайен проснулись. Ирландец показал вверх, на залитые светом вершины деревьев, и Ту Хокс увидел большое серебристое тело сигарообразной формы, кружащееся в небе на высоте около шестисот метров.
— Это очень похоже на цеппелин, — сказал О’Брайен. — Я не думал, что немцы все еще используют их.
— Они этого и не делают, — сказал Ту Хокс.
— Ты думаешь, это русские?
— Может быть. У русских очень много устаревшей техники.
Он не верил, что этот воздушный корабль мог быть немецким или русским, но зачем ему повергать в панику О’Брайена, пока он сам не знает всей правды и пока все указывает на то, что приключение продолжается?
Он встал, зевнул, потянулся, демонстрируя равнодушие ко всему, которого он на самом деле не испытывал. Другие люди тоже зашевелились; только девушка все еще крепко спала. За это время он узнал, что ее зовут Ильмика Хускарле. Она одна из всех держалась с достоинством. Сон ее продолжался недолго; Дзикозес разбудил ее, и получасом позже группа снова отправилась в путь, не ожидая наступления темноты. По-видимому, Дзикозес решил, что они уже достигли свободной от врагов территории. Крестьянские дворы здесь встречались реже, лес был более густым и дремучим. После нескольких дней такого марша они перевалили через покрытые лесом холмы и углубились в горы. Ту Хокс посмотрел на свою карту и пришел к заключению, что это, должно быть, Карпаты. Правда, эти горы показались ему более высокими, чем должны быть Карпаты: самые высокие вершины были покрыты снегом, а вокруг них ясно были видны многочисленные глетчеры.