Как не велик был восторг Ту Хокса, он все же обратил внимание на хорошо знакомую фигуру человека, стоявшего на носовой части судна. Он остановился, присмотрелся внимательнее и покачал головой. Этого не могло быть!

Но он не ошибся. Статный, светловолосый, с внешностью жениха перед свадьбой, Раске улыбался ему сверху вниз. Немец помахал рукой, повернулся и скрылся в толпе. Ту Хокс не мог найти объяснения тому, как Раске освободился из-под ареста и попал на борт этого парохода, на который пропускали только элиту беженцев. Если Раске был достаточна быстр и хитер, чтобы оказаться на свободе, он мог использовать ее и для того, чтобы найти Ту Хокса. Однако сейчас Ту Хокс не хотел об этом думать. Все, чего теперь хотелось Ту Хоксу, — это сжимать Ильмику в своих объятиях.

Это он вскоре и сделал, хотя объятие было чисто романтическим: кроме Джильберта и Квазинда в каюте было еще пять человек.

Корабль отошел от причала, набрал максимальную скорость, которую только могли дать ему его машины, и взял курс к берегам Ирландии. Однако даже и теперь не было уверенности в том, что он благополучно прибудет в Дублин. Каждое мгновение могли появиться перкунские самолеты и дирижабли, забросать переполненный людьми пароход бомбами и обстрелять его из пулеметов. Потом поверхность моря скрыл туман, и они оказались в относительной безопасности. Корабль пришвартовался к молу, окружавшему бухту, на берегу которой находился Дублин. Пассажиры под ледяным дождем сошли на берег. Джильберт повел Ильмику, Ту Хокса и Квазинда к дому одного из своих друзей. Там они впервые узнали о том, что разразилась эпидемия.

За тридцать лет до этого последняя война принесла с собой чуму и холеру, ослабляющий людей голод и убийственно холодная зима, антисанитария и распространившиеся повсюду крысы снова породили черную смерть.

Обычно красное лицо Джильберта побелело, больше он не улыбался.

— Мои родители и три моих сестры умерли в прошлую эпидемию. Моя тетя отвезла меня в Ирландию, чтобы уберечь от эпидемии, но зараза оказалась быстрее, чем мы, и моя тетя тоже умерла. Боже, помоги человечеству! Ну, теперь нам предстоит такой конец смерти, какой в Перкунии видели только в кошмарах. Эпидемия не пощадит и ее. Я отважусь предсказать, что в ближайшие два года вымрет половина человечества.

— Если бы вы послушали меня, — начал Ту Хокс. Затем он замолчал, пожал плечами и сказал: — Мы останемся здесь и умрем?

Джильберт встряхнулся.

— Нет! Один из моих кораблей стоит в гавани, впрочем, последний. Он загружен провиантом и, насколько я знаю, готов к отплытию. Мы сегодня же вечером отплываем в Хивику! Будем надеяться, что мы доберемся туда, прежде чем там узнают об эпидемии. Иначе нам никогда не позволят высадиться на берег.

— Я тоже надеюсь на это, — сказал Ту Хокс. — Но я не питаю особого доверия к этим историям суеверных священников и колдунов.

— Почему нет? — спросил Джильберт.

“Действительно, — подумал Ту Хокс, — почему бы и нет?”

Проходили дни, и единственное, что они видели, — это холодную и сырую Атлантику. После первоначального подъема оптимизм Ту Хокса угас. Даже если в этой горе на побережье действительно существуют Врата, они, вероятно, закрыты. Колдуны сами говорили, что они открываются раз в пятьдесят лет или что-то около этого, и всего на несколько минут. Последний раз, по их словам, это произошло лет тридцать назад. Другой проблемой был доступ к Вратам. Эта пещера представляла собой одно из многих священных мест острова и была табу. Кроме священников-колдунов и, может быть, нескольких высших сановников, никто не имел права туда входить. Хотя сама гора и находилась недалеко от берега, она была окружена стеной высотой больше человеческого роста и тщательно охранялась.

Несмотря на все это, Ту Хокс получал от путешествия истинное удовольствие. Для них с Ильмикой это был медовый месяц. Единственный раз он испытал беспокойство тогда, когда пароход пересек невидимую линию, которая на его родине являлась линией побережья Северной Америки. Он почти ожидал сотрясения корабля, шороха и царапанья под килем. Но “Хвейлголд” спокойно скользил дальше, в то время как где-то глубоко под его днищем был штат Нью-Йорк. Ту Хокс представлял себе затонувший метрополис с небоскребами и человеческими костями на улицах, над которыми плавают рыбы. Конечно, это была чистая фантазия, потому что в этом мире ту местность, которая ему привиделась, никогда не видел еще ни один человек. Она находилась в двух тысячах метрах под поверхностью моря, где было темно и холодно, и была покрыта толстым слоем ила и отложений.

Днем позднее — Ту Хокс рассчитал, что они плыли примерно там, где на его родной Земле находился Канзас, — капитан увидел ниточку дыма из труб другого корабля. Ту Хокс взял у Джильберта его бинокль и осмотрел горизонт. Там, далеко на горизонте, — невооруженным глазом нельзя было это увидеть — плыло темное облако. Понаблюдав за ним какое-то время, он приказал капитану увеличить скорость — это мог быть мирный торговый корабль из Южной Африки, но все же лучше было избежать с ним встречи.

К вечеру ниточка дыма приблизилась и стала видна невооруженным глазом. Скорость этого корабля, как сказал капитан, была слишком высока для обычного грузового судна. Это мог быть только военный корабль.

На следующий день преследователь приблизился на расстояние одной морской мили. Его белый корпус сверкал в лучах яркого солнца, и капитан определил, что это был арабский крейсер.

Пришла ночь. Крейсер держался на расстоянии половины морской мили, однако он вел “Хвейлголд” в конусе яркого света от носового прожектора. Капитан отказался от безопасных маневров и ограничился тем, что развил полную скорость. До тех пор, пока иквани не взорвут над его головой хоть одну гранату и не потребуют остановиться, он больше ничего не мог сделать.

В середине ночи заштормило, о чем капитан молил в течение тридцати шести часов, и с запада надвинулась сплошная стена темноты. С ней пришел ветер, а с ним волны. Через две минуты на корабль снизу и сверху обрушились потоки воды. Капитан погасил позиционные огни и круто повернул на юг. Когда на следующее утро взошло солнце, океан был чист. Капитан, заботясь о машинах, которые слишком долго работали с полной нагрузкой, снизил скорость до обычных десяти узлов в час.

В течение следующих трех дней на горизонте не было видно никаких угрожающих лент дыма. Утром четвертого дня корабль находился в ста милях восточнее Куалоно, главного порта Хивики на побережье Атлантики. Как объяснил капитан, в течение ближайшего часа в их поле зрения должен был оказаться маленький островок Микиас. Примерно сорок минут спустя из морской глади на западе появился пятисотметровый вулканический конус острова. Однако самодовольная улыбка исчезла с лица капитана, когда он сразу же после этого увидел позади них на горизонте ленточку дыма. Корабль шел на полной скорости, и все, у кого было время, провели ближайшие два часа на корме, озабоченно вглядываясь во вспененное море за кормой судна. На этот раз иквани подошли гораздо ближе, чем их обнаружили, потому что восходящее солнце светило людям в глаза и слепило их. Крейсер быстро приближался, придерживаясь такого курса, чтобы перерезать им путь задолго до того, как они достигнут защищенной гавани Куалоно.

Капитан посоветовался с Джильбертом и повернул “Хвейлголд” на сорок пять градусов на северо-запад.

— Перед восточным берегом много опасных рифов, — сказал капитан. — Я хорошо их знаю. Мы пройдем через пояс рифов и, если нам хоть немного повезет, удерем от иквани. Если это не удастся, я выброшусь на полосу песка, если на этом гористом берегу вообще есть таковая. Во всяком случае, арабы не получат мое судно в свои грязные руки.

— Мы держим курс на гору Лапу, где находится пещера, — добавил Джильберт. — Если мы бросим там якорь, у нас будет хороший предлог для вторжения в область, объявленную табу. Кроме того, мы прибудем туда поздно вечером. Может быть, хивикэнцы не увидят нас…